– Ты же знала все!

– Что знала? – запинаясь, переспросила Бекки.

– «Что, что»! Не притворяйся! – закричала миссис Гринвуд и замахнулась мешочком, будто хотела ударить Бекки по лицу. – Да что он гипс в муку подмешивает! Где твой мистер Квадл?

– Его нет дома, – ответила перепуганная Бекки, отступив на шаг.

Вдруг соседка громко разрыдалась. Мешочек выскользнул у нее из рук.

– Он умер! – всхлипывала она. – Мой маленький Эрнест умер! Умер!… В муке был гипс!

Бекки стояла, словно громом пораженная. Несколько раз она порывалась что-то сказать, но, прежде чем ей удалось произнести хоть слово в свою защиту, швея исчезла в подворотне. Бекки вся дрожала. Вдруг раздался лай Каро. Бекки инстинктивно схватила мешочек и спрятала его под своим тюфяком. В эту минуту в кухню вошла миссис Квадл и спросила с какой-то приторной ласковостью:

– Ну как, все в порядке? Хорошо! Можешь идти, как обещано. Сегодня ты больше не понадобишься.

Бекки, накинув пальтишко, выбежала на улицу. Свернув в свой переулок, она остановилась. Здесь ведь живет миссис Гринвуд. Окошко в подвале открыто. Дрожа от страха, девочка заглянула в каморку. Там было темно и тихо. У дверей стояли две женщины.

– …Да, в самый обед он помер. Заворот кишок…

– И неудивительно: она же у этого злодея муку покупает, у Квадла.

– А куда же ей податься? Швея ведь еще меньше нас получает.

– Надо бы заявить на него куда следует, на обманщика. Чтобы ему раз и навсегда по рукам дали! Да разве докажешь?

– Тс-с!

Женщины узнали Бекки и теперь с нескрываемой враждебностью смотрели на нее. Бекки, опустив голову, постаралась поскорее пройти мимо. Она прошла один квартал и остановилась.

«Покупает муку у этого злодея…» В ушах у нее так и звенело: «В муке был гипс… В муке был гипс!» Хозяева подмешали в муку гипс. …В голове гудело, мысли прыгали, и вдруг многое из того, что было до сих пор неясным, стало понятно. «Лживая-фальшивая!» – кричали ей вслед мальчишки. А она думала, что ее с кем-то путают.

Квадлы приказывали ей сушить листья ежевики, растирать их, а потом подсыпать в банку для цейлонского чая; часами заставляли мять и катать бурую глину, потом приправлять ее жиром! А зачем? Чтобы людей обманывать! Даже гипс в муку подмешивали! Тут-то она и вспомнила: в хозяйском чулане стояли два больших бумажных мешка. Перед самым рождеством это было. Ничего не подозревая, она спросила:

«…Да какая же это мука, миссис Квадл! И на манку не похожа! Что это у вас в бумажном мешке?» Бекки никак не могла отмыть белое пятно с тележки, на которой они с Каро привезли эти самые мешки.

«Опять шпионишь? Этого еще недоставало!» – накинулась на нее лавочница, а хозяин больно хлестнул ее плетью. С тех пор Бекки никогда ничего не спрашивала. Так вот почему ее не пускали в чулан, почему все с такой ненавистью говорили о ее хозяевах!

Лавочник Квадл и его жадная супруга принадлежали к самой подлой разновидности мелких торговцев: к тем, кто сбывает недоброкачественный товар. Словно пиявки, присосались они к беднякам, продавали продукты на полпенни, на пенни и даже на два пенни дешевле, часто в долг, но зато они подмешивали к ним все, что только могли. К гороху и бобам – соломенную сечку, мелкие камешки и прочий мусор; в манную крупу и во все сорта муки – гипс и мел; в сахар – толченый рис; и при этом обвешивали покупателей, пуская в дело фальшивые гири. Больше всего Квадлы наживались на колониальных товарах. К индийскому чаю они добавляли лист ежевики и терновника; в какао – хорошо протертую бурую глину, сдобренную бараньим жиром; а в перец подсыпали пыль. Уличить их было трудно.

Время от времени продовольственные инспектора ловили таких подлецов и наказывали их, но спустя несколько недель они, как поганки, появлялись вновь, уже в других кварталах нищеты, – их ведь не счесть в этом огромном городе!

«Обманщики!» Губы у Бекки дрожали. А теперь вот маленький Эрнест умер. Нет, этого нельзя было так оставить. Надо на них заявить! Да, да, заявить! Но как докажешь? Как? А мешочек! Она должна вернуться и взять мешочек.

Зайдя в подворотню, Бекки на минуту остановилась, ее охватил ужас. Потихоньку она прокралась в кухню, схватила белый мешочек и уже хотела выйти, как услыхала голоса своих хозяев в чулане. Должно быть Квадлы думали, что они одни в доме.

– Раззява! Ишь, опять комок гипса попался. Говорил тебе – просей через сито! Еще в тюрьму из-за тебя попадем!

– Чего орешь, дурья голова! Сам бы и просеивал!

Бекки вся дрожала, она хотела убежать, но вместо этого вдруг забарабанила кулачками в дверь чулана, крича во весь голос:

– Откройте! Откройте!

За стеной мгновенно воцарилась тишина. Потом Бекки услышала, как хозяева стали шептаться.

Тогда она еще раз громко крикнула:

– Откройте!

– Это же наша Бекки! – послышался голос миссис Квадл, и она рывком открыла дверь. – Ты что это? Чего ты? – Она прямо задыхалась от злости. – Я думала, ты давно уже дома! Ну чего, чего раскричалась?

Храбрости Бекки как не бывало. Но тут она вновь услышала голос миссис Гринвуд: «В муке был гипс!» – и бросилась мимо ошарашенных хозяев к мешкам с мукой, рядом с которыми действительно стоял бумажный мешок с гипсом, гневно крича:

– Этого нельзя делать! От этого умирают дети! Миссис Гринвуд приходила. Умер маленький Эрнест. В муке был гипс! – И Бекки, протягивая хозяевам белый мешочек, громко разрыдалась.

Квадлы оторопело смотрели друг на друга. Внезапно хозяин нагнулся и схватил полено. Но Квадлша быстро оттолкнула его и стала успокаивать девочку.

– Ах, бедная женщина! Такая потеря для нее! Должно быть, умом тронулась! Не знает, что говорит! – И хозяйка вырвала у Бекки мешочек.

– Я на кухне была, а мистер Квадл сказал про гипс. Вон и мешок открытый стоит… – воскликнула Бекки.

Одним прыжком огромный Квадл очутился рядом с девочкой. В ожидании удара Бекки закрыла глаза. Но тут Квадл опомнился:

– Да ты небось все перепутала! Я говорил, что в муке комки попадаются и просеивать ее надо. Вот и все, что я говорил.

У Бекки зуб на зуб не попадал, но она храбро стояла на своем:

– Вы сами сказали: комки гипса в муке, и пусть миссис Квадл просеивает, а то вы в тюрьму попадете…

– Ишь врунья какая! – разорался Квадл. – Тварь проклятая! А ну-ка, закрой дверь! Где моя плетка?

Но хозяйка соображала лучше мужа. Она оттолкнула его и прошипела:

– У нас здесь плохой муки не найдут. Заруби себе это на носу. А теперь убирайся! Ты нам больше не нужна. И завтра не понадобишься. И вообще, чтоб я тебя здесь больше не видела! Нам такие не ко двору. Всю вашу нищую семейку выкину из квартиры, если вы хоть на один день плату задержите. – Она подняла белый мешочек. – Можешь врать сколько влезет. В этом мешочке найдут только первосортную муку, уж будь спокойна! Да и кто вам поверит? Брат у тебя в ворах ходит, а мать… чего там говорить!.. – И она вытолкнула девочку за дверь.

…Возле дома Бекки наткнулась на Робина.

– Пойдем, сестренка! Проводи меня немного! – Робин не заметил, что на Бекки лица не было. Он обнял ее и сказал: – Хотел к тебе зайти сегодня, да уж поздно. Вдруг вижу, ты сама идешь. Когда домой прибежишь, Джо тебе все подробно расскажет. Ты уж нам помоги еще разок, Бекки.

Все, что ему надо было сказать, Робин быстро сообщил Бекки и, облегченно вздохнув, привлек сестренку к себе.

– Знаю, знаю. Противный Квадл все последнее время тебе житья не дает. Мы как раз собрались тебя совсем домой взять. Да теперь придется еще раз отсрочку на четыре недели просить, не можем мы сейчас заплатить за квартиру. Но ведь ты у нас храбрая. Уж как-нибудь потерпишь это время.

Только позднее Робин вспомнил, как выглядела сестра, какими огромными от страха глазами она смотрела на него и как дрожали ее губы, когда она говорила «Я все сделаю, Робин».

Медленно Бекки поднималась по лестнице. Нет, она никому ничего не скажет! И Джо не скажет. Да и к чему? Ведь мешочек у нее тоже отняли…