– Луиза, Яков! Где вы? – кричал Рёкле, притворяясь, будто не знает, где дети, а сам, словно бы разыскивая их, подошел к трубе.

Черт – хоп! – и подскочил к нему сзади. На нем был плащ из черного бархата, такой богатый, в каком он еще никогда не показывался людям.

– Наконец-то ты попался мне в сети, Рёкле!

Ганс сделал вид, что он страшно удивлен:

– Не ожидал, не ожидал вас встретить здесь! Насчет каких это вы сетей изволили говорить?

– Гляди, чтó на мне!

Черт распахнул свой бархатный плащ и показал сапоги.

Ганс Рёкле притворился огорченным:

– Украл, конечно, как всегда?

– Не украл, а взял по моему чертову праву, как оно и записано в контракте.

Ганс Рёкле притворился оскорбленным:

– Прошу тебя, верни мне сапоги. Они тебе все равно ни к чему, ты же не знаешь волшебного слова.

Но черт только расхохотался в ответ.

– А мне его твой Яков выдал, умник-разумник! Старался, старался для сопляков, а они тебя и предали.

– Ты лжешь, черт, – спокойно ответил ему Ганс Рёкле. – Яков верен мне, как верны мне все дети. Да, кстати, никогда тебе не стронуть с места этих сапог.

Черт не выдержал и закричал:

– Довольно болтать! Сейчас сам убедишься. Увидишь, как я отправлюсь в путь и притащу все твои распрекрасные вещи из страны Басен-и-Побасенок, а потом и за тобой приду.

– Что ж, скатертью дорога! – напутствовал его Ганс Рёкле.

– Что, что? Не веришь? – рассердился черт. – Вот я тебе сейчас покажу! – И, так же как Рёкле хлопнув себя по голенищам, крикнул: – А ну, живей, быстрее ветра!

Мгновенно с него слетел плащ и на голове выросли рога. Ганс Рёкле так громко рассмеялся, что весь подвал заходил ходуном. Дети выбежали из своего тайника и тоже начали смеяться.

– Чего это вы гогочете? – глупо спросил черт, делаясь все тоньше и меньше.

– Да ты неправильное волшебное слово сказал! – крикнул Ганс Рёкле. – Теперь ты быстрее ветра мчишься назад, в прошлые времена. Там тебе и место!

Черт как взвоет:

– Стащите с меня эти сапоги!.. Я дам вам… обещаю…

Чтобы удержаться, он протягивал руки то к Гансу Рёкле, то к детям, но сам делался все прозрачней и… вдруг исчез. В подвале только и остался, что гнилой душок от него.

Тогда Ганс Рёкле подвел детей к трубе «Куда хочу – туда загляну», и они увидели: сапоги с чертом неслись из настоящего времени в прошлое. Черт отбрыкивался изо всех сил. Но сапоги уносили его всё дальше и дальше – мимо старинных замков, где он когда-то жил, мимо могучих властелинов, которые ему когда-то служили. Черт молил их о помощи. Тщетно! Ибо прошлое уже не имело власти.

А сапоги всё неслись и неслись. Земля окуталась в непроницаемый туман. Завыла буря, загудела метель. А потом уже ничего не осталось: кругом была ледяная пустыня. Но сапоги все еще неслись. Теперь они уже замедлили свой бег и наконец вовсе остановились. Бушевала метель. Черт все глубже и глубже погружался в снег и лед. Некоторое время еще видны были его рога. Но вот его совсем не стало.

Дети вскочили и стали плясать. Рёкле тоже радовался ото всей души. Первым пришел в себя Яков.

– Хорошо, что черт не знал правильного волшебного слова! – Он посмотрел на Ганса Рёкле. – А теперь ты скажешь его нам?

Ганс привлек к себе детей.

– Конечно, скажу. Тот, кто хочет попасть в страну Завтра-и-Послезавтра, тому надо произнести: «Вперед с быстротою мысли!»

– Как жалко, – с грустью воскликнула Луиза, – что у тебя больше нет Сапог времени!

– Об этом вам нечего тужить, – ответил Ганс, – я ведь могу и новые сшить. И ни один черт мне в будущем не помешает…

Веселый смех не умолкал всю обратную дорогу. Солнце уже закатилось, и на небе взошла вечерняя звезда.

Мавр с Бекки и Джо обогнали других. Джо никак не мог успокоиться и все спрашивал:

– Но ведь труба «Куда хочу – туда загляну», которую сделал Ганс Рёкле, может быть только в сказке?

– Как знать! – таинственно отвечал Мавр. – Быть может, и у меня есть такая труба, через которую я могу заглянуть и в прошлое, и в будущее…

Городской шум доносился еще слабо. Вечерний ветер перешептывался в листве деревьев. Джо покосился на Маркса. А может быть, Мавр и есть сам Ганс Рёкле?

– Дети тоже должны знать, как чудесно изменится мир в будущем, – сказал Маркс. – Для этого я и рассказал вам сказку о Гансе Рёкле.

Бекки теснее прижалась к нему.

Он обнял ее за плечи.

– Ну, уж Сапоги времени никто себе сшить не может! – все сомневался Джо.

Они шагали рядом, устремив взгляд на затянутый дымкой горизонт, на котором четко выделялись силуэты старинных башен и фабричных труб. А вверху повис еще бледный, но резко очерченный серп луны, стремясь охватить своим полукружием вечернюю звезду.

Мавр привлек к себе и Джо:

– Есть и Сапоги времени. И вы научитесь шить их: ведь умные и храбрые люди познают и возвещают людям то, что грядет. На крыльях своей смелой мечты они уже сегодня способны унести нас в страну Завтра-и-Послезавтра.

Прошло двадцать лет.

Джо Клинг часто водит своих детей на прогулку в пустошь, и они доходят до того холма, где Маркс рассказывал о победе Ганса Рёкле над чертом. И тот же самый ландшафт простирается перед ними. Быть может, и вереск стоит как раз в цвету или же березки накинули свой золотой осенний наряд. Пустошь всегда хороша, но такой, как в тот памятный весенний день, она уже никогда не будет!

Порой Джо принимается рассказывать – правда, это случается довольно редко, – и тогда уж он непременно упомянет о голубых незабудках на берегу ручья и о веселой прогулке Мавра на ослике. Джо ведь помнит даже, у какого холма начался турнир и кто из детей выиграл…

Эдди, его старший сын, обыскав глазами зеленое море пустоши, спрашивает:

– А где же маленький пруд, папа?

Но этого не знает и Джо Клинг. Скорее всего, пруд высох. Но как растолковать маленькому Эдди, что он, Джо, все равно видит его перед собой! А крошка Женни расспрашивает отца о черноволосой девочке Женни, которую звали Ки-Ки, а иногда даже китайским императором.

Ну, а так как детям всегда всего мало и они спрашивают еще и еще, то Джо начинает весь рассказ с самого начала: сперва о тяжелой жизни ребят на прядильной фабрике, вот уж поистине отданных во власть черта! И о том, как Мавр сказал кондуктору омнибуса: «Дети со мной!» Ведь с того самого дня жизнь Джо преобразилась, и не только его, но и его братьев, всей семьи Клингов, да и многих других людей.

Джо ничего не забыл. Не забыл он и слов Мавра, сказанных им всем здесь, в пустоши:

«Страна Завтра-и-Послезавтра – не пустая фантазия. Люди найдут туда дорогу, как ни длинен и ни тернист этот путь. Они прогонят всех чертей, прогонят навсегда, как прогнал черта Ганс Рёкле».

Должны были пройти годы, прежде чем Джо понял, чтó скрывается за этими словами. Ему пришлось прожить целую жизнь, чтобы понять и осознать их до конца.

В тот день, когда над прекрасным Парижем взвилось знамя коммунаров, тридцатитрехлетнему Джо Клингу показалось, что до обетованной земли уже близко. Но до нее было еще очень далеко. Ведь путь туда был длинен и тернист.

Пошел пятый год нового столетия. Над огромной империей царя впервые, словно буревестники, взвились знамена пролетариата. Джо Клинг был тогда уже стариком. Ему опять показалось, что врата в страну будущего распахнуты. Но они вновь захлопнулись.

А когда наконец пламенное знамя «Авроры» – корабля утренней зари – взвилось над горизонтом истории, дабы никогда больше не опускаться, то увидели его уже только дети и внуки Джо Клинга.

И я, и ты – мы видим, как знамя это, знамя самой жизни, развевается над победным шествием миллионов. Оно уже поднялось до самых звезд и возвестило оттуда: империям господ и чертей приходит конец! Страна Завтра-и-Послезавтра, о которой отцы наши могли только мечтать, становится для нас явью. Ибо мы держим в руках трубу Ганса Рёкле «Куда хочу – туда загляну» и видим в нее, что делается за самыми высокими горами и глубоко-глубоко в недрах гор, за самыми широкими морями и глубоко-глубоко на дне морском! Видим мы и самое что ни на есть малое, и самое что ни на есть великое: мы умеем заглянуть и в сердце соловья, и в далекие звездные миры.