— Ты всё для меня! Ты жизнь моя! Моя любовь, моя подруга до конца дней!

У Ман Сингха было восемь рани, Мриганаяни стала девятой. Она узнала об этом в Гвалиоре, но таков был обычай, и новость ничуть не удивила её. И всё же не легко было привыкнуть к этому.

«Своей первой жене, — думала Мриганаяни, — он, наверное, вот так же говорил про любовь, и второй, и третьей, и всем остальным тоже… Быть может, он приведёт во дворец и десятую рани, а меня постигнет участь первых восьми».

— Молю бога, чтобы до конца дней своих вы были милостивы ко мне, как сейчас, — промолвила Мриганаяни.

— Я не нарушу клятвы, которую дал тебе тогда в лесу, на охоте, — прошептал Ман Сингх и оглянулся по сторонам. Даже сейчас, охваченный страстью, он боялся, как бы остальные жёны не подслушали их.

— Доведётся ли нам ещё поохотиться вместе на тигров и буйволов? — спросила Мриганаяни.

— Конечно, когда пожелаешь! Только прикажи, и завтра же я устрою охоту среди холмов и низин за деревней Раи.

— Пока не время, это я просто так сказала. Сперва я хочу научиться чему-нибудь ещё, кроме охоты, а уж потом поеду в Раи. Я поклялась научить Лакхи всему, чему выучусь сама.

— Пусть лучше она сюда приедет. Вот удивится Лакхи, когда увидит, как Кала на неё похожа!

— Ей пока ещё рано приезжать сюда. До того времени я должна научиться читать и писать, петь, играть и рисовать. Но когда это будет, не знаю: у меня благодаря вашей милости совсем нет времени.

— О махарани, чем я, бедный, разгневал тебя?

— Бедный, бедный! Ну а теперь позвольте отодвинуться от вас.

— Мы ведь ещё не кончили нашего разговора.

— Можно сказать вам одну вещь?

— Всё, что тебе угодно!

— Я хочу, чтобы сила, отвага и мужество никогда не покидали вас, чтобы они поддерживали в вас твёрдость духа и звали к подвигам. Раджа, лишённый всех этих качеств, и двух месяцев не удержит в своих руках княжества.

— Ты права, я запомню это.

— Вы должны жить по-другому. И я тоже. Я не хочу терять своей прежней силы, когда могла притащить на спине кабана, а встретившись с диким буйволом…

Ман Сингх не дал ей договорить, обнял её и поцеловал.

— Да будет по-твоему, возлюбленная моя Мриганаяни! Я понял, что лишь та жизнь, о которой ты говоришь, сохранит нашу любовь до самой смерти. Занимайся чем пожелаешь, я не стану мешать тебе. Да и сам я, чувствуя, что ты где-то рядом, совершу множество полезных дел. Мысль о предстоящей встрече с тобой будет постоянно меня вдохновлять.

— О супруг мой!

— И только-то?

— Мой любимый, мой возлюбленный, — чуть слышно сказала Мриганаяни, и голос её дрогнул.

— Отныне везде и всегда мне будет чудиться, будто ты шепчешь мне на ухо: «Ман Сингх, помни о своём долге!»

— Но я никогда не произносила этих слов!

— Ты начертала их в моём сердце, махарани!

— Вы любите искусство и потому рисуете в своём воображении такие красивые картины.

— В скором времени ты постигнешь все искусства. Представляю, как ты заговоришь тогда! Но скажи, кто научил тебя так жить?

— Кто же может научить этому? Всем женщинам, наверное, известна эта мудрость. А если они молчат, то не их в том вина.

— Как верно ты это сказала! С сегодняшнего же вечера Кала и Байджнатх будут обучать тебя пению, игре и живописи. И Виджая Джангам будет учить тебя. Пусть завтра же возьмётся за дело. А сейчас всё же ответь на мой вопрос.

— На какой?

— Скажи, много ли волшебных чар переняли солнечные лучи у твоей улыбки?..

Мриганаяни не пришлось долго ждать Калу и Байджу. Они пришли сразу же после захода солнца. И Мриганаяни с усердием начала заниматься.

Сходство между Калой и Лакхи не слишком занимало Мриганаяни. Лакхи так и останется Лакхи, никто не сможет занять её места в сердце Нинни.

В тот же вечер было решено, что Кала поселится рядом с Мриганаяни. Занятия пошли полным ходом.

Как-то раз, когда Мриганаяни занималась музыкой, Ман Сингх прошёл к старшей рани Суманмохини… Имя её являло полную противоположность её характеру[169], добротой Суманмохини не отличалась. Когда ей доложили о приходе Ман Сингха, она приветствовала его, согласно обычаю: стоя и почтительно сложив руки. Предложив супругу сесть, она тихо спросила:

— Чем обязана я такой милости? Или махараджа перепутал двери и заглянул сюда по ошибке?

— Нет, я пришёл к вам с просьбой.

— С какой же?

— Новая рани скучает в Гвалиоре. Поэтому я приказал учить Мриганаяни музыке и другим искусствам. Поможете вы ей в этом?

— Я весьма счастлива, что махараджа оказывает мне такую честь. Но как может новая рани не скучать здесь? Не скоро ещё привыкнет она к новой жизни! Там — вольный ветер, дикие буйволы, неукротимые тигры и грязная корова, которую держат в хижине. А здесь — уединённая жизнь в крепости. Ни деревни, ни коровы, ни навоза!

Ман Сингх хотел возразить, но передумал: если старшая рани разойдётся, её не уймёшь. И он заметил лишь:

— Вы правы, Мриганаяни действительно скучает без своих лесов. Она так метко стреляет, что могла бы посрамить искуснейших стрелков.

Но Суманмохини продолжала тем же язвительным топом:

— Что же в этом удивительного? Перед женщиной, которая сумела поразить в самое сердце великого махараджу, должны склонить голову мужчины всего света!

— Посмотрели бы вы, махарани, как метко она поражает цель.

— С тех пор как она приехала, она только и делает что поражает — вас, меня, всех. А посмотреть, как она стреляет, я, разумеется, могу.

— Махарани, она одной стрелой убила огромного тигра и, ухватив буйвола за рога, повалила его на землю.

— Знаю, махараджа, слыхала уже. А ещё мне рассказывали, как однажды, когда у них дома нечего было есть, она убила здоровенного кабана и, взвалив его на спину, одна притащила в деревню. Представляю себе, какая она сильная и крепкая!

— Мриганаяни — дочь кшатрия. А лишений и невзгод у кого только не бывает, но вы увидите, как высоко подымет она наше знамя, как возвеличит всех нас, когда научится грамоте и овладеет искусствами!

— Махараджа прав! Мриганаяни уже и сейчас возвеличивает нас, прыгая по стенам Карн-Махала в дорогих шёлковых нарядах, подаренных вами.

Ман Сингху были неприятны эти насмешки над простодушной девушкой, привыкшей к лесу и полю, а теперь запертой в тесных стенах Карн-Махала. Однако он подумал: «Надо быть поласковей с Суманмохини, тогда у неё не будет повода бросать в адрес Мриганаяни подобные колкости».

Остальные семь рани не были столь строптивы. Они во всём подчинялись Суманмохини и никогда не ссорились между собой, однако в глубине души испытывали муки ревности. Когда же появилась Мриганаяни, ревность их слилась в единый поток, который направляла злая и коварная Суманмохини. Ман Сингх сразу понял это, и в нём заговорила гордость:

«Неужели правитель такого большого княжества не в состоянии справиться с восемью женщинами?»

Но разум отвечал: «Даже с одной женой нельзя справиться, а восемь жён доставляют больше хлопот, чем восемь таких княжеств, как Гвалиор!»

«Что же делать?» — спрашивал себя Ман Сингх и тут же отвечал: «Ничего. Надо разговаривать с Суманмохини спокойно, ласково и смиренно. А её насмешки, брань и колкости обращать в шутку».

После короткого молчания Ман Сингх сказал:

— Мриганаяни постарается ничем не выделяться, жить так, как живёте вы, подчиняться установленному вами порядку и не нарушать ваших представлений о добродетельном поведении.

Она постарается ни в чём не перечить вам, как и я, — со смехом заключил Ман Сингх.

Суманмохини слегка улыбнулась в ответ. Она осталась довольна.

«Я кое-что для него ещё значу», — подумала старшая рани.

— А теперь позвольте мне уйти, — сказал Ман Сингх. — Я должен поговорить с Байджнатхом, к тому же вот-вот явится министр, днём я не успел потолковать с ним о государственных делах. — Последние слова Ман Сингх произнёс твёрдым и решительным тоном.