— Когда я молюсь Сарасвати, во мне рождаются всё новые и новые мелодии. Нет, я никогда не устану!

Мриганаяни с Ман Сингхом переглянулись.

— Давайте договоримся, — улыбнувшись, обратился Ман Сингх к Байджу, — я с мечом в руке буду поклоняться Дурге, а вы, создавая новые рагини, — служить Сарасвати.

Байджу засмеялся.

— Да, да, верно! Так оно, пожалуй, и должно быть, — согласился он.

71

Прошло несколько лет с тех пор, как Сикандар разрушил Нарварскую крепость. Уже Чандери отошёл от Мальвы к правителю Нарвара Радж Сингху. А Насир-уд-дину всё казалось, будто со времени его вступления на престол прошло всего несколько дней и нигде в мире не произошло ничего значительного.

Да и как мог он заметить что-либо? Цель его жизни была достигнута: в книгах-реестрах, где значились его жёны, стояла заветная цифра — пятнадцать тысяч.

Как-то в конце месяца байсакх[238] Насир-уд-дин вновь задумал устроить игрища в водах Калиядаха. К вечеру на берегу озера, скрытые от посторонних глаз разноцветными полотняными занавесами, собрались обитательницы перистана. На этот раз они были в ещё более ярких нарядах и украшениях, таких ярких, что даже в глазах рябило. Лёгкий ветерок разносил вокруг аромат благовоний.

Евнух Матру, как обычно, находился рядом с Насир-уд-дином.

— Пусть сыграют сперва в салочки, — распорядился султан. — А потом станцуют и споют.

— Слушаюсь, повелитель!

— Впрочем, нет! Сперва пусть танцуют.

— Воля ваша, повелитель!

— А в салочки я тоже с ними поиграю, — сказал Насир-уд-дин, подогреваемый своей ненасытной похотливостью.

— Воля ваша! — снова произнёс Матру.

Танцы и пение были столь грубыми и неприличными, что сама непристойность, пожалуй, ощутила бы стыд, находись она сейчас здесь. Насир-уд-дин, развалившись на подушке, уснул: он столько познал за эти годы, что удивить его чем-либо было трудно.

А обитательницам перистана не терпелось поиграть в воде. Но кто решится разбудить султана?

И жёны попросили Матру сделать это. Однако и евнух не посмел потревожить своего повелителя.

Но Матру был умудрён опытом. Он, подозвав одну из жён, ту, что побойчее, сказал ей что-то на ухо.

— Змея! Змея! Змея! — закричала женщина.

И тотчас крик подхватили остальные.

Насир-уд-дин проснулся и тоже завопил:

— Змея! Змея! Змея! Где она? Где?

У Матру заранее был готов ответ:

— Повелитель, её уже убили!

Насир-уд-дин вздохнул с облегчением:

— С завтрашнего дня пусть змей убивают всюду, где только их увидят. Таков мой приказ! Ну а сейчас пора начать игру!

Женщины стали прыгать в воду. Насир-уд-дин полез следом за ними. Началась игра. Женщины вплавь гонялись друг за другом, однако держались поближе к берегу. И только один султан заплыл далеко.

Но он быстро устал. Стал задыхаться и в испуге колотил по воде руками и ногами, вздымая фонтаны брызг. Матру спокойно наблюдал за ним с берега.

«Султан играет», — думал он.

В конце концов силы покинули Насир-уд-дина.

— Спасите! — закричал он.

Стоявшие вокруг озера воины слышали его крик, но не отважились пройти за занавес:

«Зачем рисковать головой?»

— Спасите! — снова закричал султан.

Из женщин тоже никто не пришёл ему на помощь. «Ещё утонешь! — думала каждая. — Пусть кто-нибудь другой вытаскивает его».

Матру суетился больше всех, бегал по берегу и орал:

— Негодяи! Султан тонет! Спасите!

Так и не дождался Насир-уд-дин помощи и скоро пошёл ко дну.

Начался страшный переполох. Женщины с воплями повыскакивали из воды и стали торопливо одеваться. Только два слова можно было разобрать в этом многоголосом шуме:

— Султан утонул! Султан утонул!

Стражникам нечего было больше бояться. Они разрезали занавес, ворвались внутрь и схватили Матру. Налетая друг на друга, женщины в панике метались по берегу.

Как только сыну Насир-уд-дина донесли о гибели отца, первым делом он казнил Матру. Затем разогнал перистан и наконец пригласил к себе на службу Медини Рая. Подавив с помощью раджпутов мятежных сардаров, он укрепил свою власть в Мальве, и, хотя муллы и маулви были недовольны им, это мало беспокоило сына Насир-уд-дина, который впоследствии стал известен под именем Махмуда Хилджи Второго.

72

На трон Мевара взошёл рана Санга.

Махмуд Бегарра умер. До самой смерти он предавался обжорству и чинил кровопролития.

Княжество Виджаянагар, которым стал править Кришна Дев Рай[239], стало богатым и процветающим государством.

Джалал-уд-дин потерпел поражение в войне со своим братом Сикандаром Лоди и, спасаясь от гнева делийского султана, прибыл за помощью в Гвалиор к старому противнику Сикандара — Ман Сингху. Однако Ман Сингх не хотел, чтобы его воины понапрасну гибли в междоусобной войне, и отказал в помощи. Тогда Джалал-уд-дин бежал в Гондвану[240], но там был схвачен и доставлен в Агру. Сикандар поступил с Джалал-уд-дином так, как обычно поступают в подобных случаях, — он предал брата смерти.

Многих своих военачальников Джалал-уд-дин оставил в Гвалиоре, и теперь они не знали, куда податься. В Дели их ждала верная смерть: ведь они поддержали мятежного брата Сикандара.

И Ман Сингх решил предоставить им убежище.

— Я воюю с султаном, а не с мусульманами. Служите мне верой и правдой, трудитесь, живите по чести, и я не стану делать никакого различия между индусами и вами, — сказал Ман Сингх.

Сикандар хорошо помнил поражение, которое он потерпел под Гвалиором, и, собираясь в новый поход на Ман Сингха, решил укрепить своё войско.

«Гвалиор я возьму измором, так же, как Нарвар», — думал он.

Но осуществить свой план Сикандару не удалось: ему помешала смерть.

Ман Сингх по-прежнему покровительствовал искусствам и занимался войском. Одно дополняло другое. Однако последнее время раджу тревожила мысль: что станет с Гвалиорским княжеством после его смерти. От старшей рани у Ман Сингха был один сын — Викрамадитья, от Мриганаяни — двое. Кому достанется княжество: одному или троим? Если троим, то это приведёт к дроблению Гвалиора, а ведь правителям Дели и Агры может противостоять только сильное, единое государство.

Суманмохини требовала, чтобы раджа поскорее решил вопрос о наследии.

«Она ждёт моей смерти! — думал Ман Сингх с болью в сердце. — Моей смерти! Старшая рани боится, что, когда я умру, к власти придёт гуджарская рани. Ведь Мриганаяни в княжестве почитают больше, чем её!»

Наконец Суманмохини решила раз и навсегда покончить с этим делом и завела разговор издалека:

— Султан Дели вновь готовится к войне, — сказала она.

— Но известно, что он умер[241].

— Он умер — другой заявится.

— Что ж, пусть приходит. Мы окажем ему достойный приём. На то ведь и жизнь, чтобы бороться с врагами.

— Вся ваша жизнь проходит в труде. Не мешало бы и отдохнуть. Ведь у вас даже не остаётся времени на молитвы и жертвоприношения.

— На отдых мне рано: тот, кто трудится, не старится до самой смерти. Во мне столько же сил, как и прежде. А о молитвах и жертвоприношениях я и сейчас не забываю!

— Но вы совсем не думаете о сыновьях. Надо знакомить их с делами княжества, иначе толку из них не выйдет.

— Я обучаю их политике и военному делу.

— Если бы Нарварская крепость находилась в руках одного из раджкумаров, мы не потеряли бы её так легко. А теперь, кто знает, сможем ли мы когда-нибудь снова присоединить её к своему княжеству.

— Думаю, что сможем. Я готовлюсь к войне.

— А кому вы отдадите Нарвар, если одержите победу?