— У таких подвижников одна цель: требуя покаяния, зажать всё и вся в свой кулак. Им всё равно — попадут они в рай или нет. Да вы же сами говорили это ещё много лет назад, после моего спора с одним вишнуитом. Помните?

— Да, да, припоминаю что-то. В тот день из деревни Раи к нам пожаловал жрец Бодхан и впервые рассказал мне о гуджарской рани… Но в пуранах я не раз читал о том, как йоги приходили к раджам, чтобы дать им наставления. И раджи принимали их с почётом.

— Забудьте о том времени, подумайте лучше о настоящем. Не сегодня-завтра начнётся война с тюрками. Если вы пойдёте к махатме, то и ваши подданные толпами повалят к нему. Они забудут о мирских делах и станут жертвами обмана.

Прошло два дня. Радже сообщили, что йог перестал принимать пищу.

— До тех пор, пока раджа не посетит меня, я не дотронусь даже до листьев нима, — объявил он.

Ман Сингх встревожился.

Но Виджая сказал ему:

— Стоит ли беспокоиться, махараджа, от того, что одним сумасшедшим станет меньше?

— Про Байджу тоже говорят, что он безумный, но ведь никто не желает ему смерти!

— Байджу столько трудился и достиг таких вершин, что не мудрено было ему лишиться рассудка, а этот махатма, называющий себя йогом, честолюбивый глупец!

— Всё равно, я не допущу, чтобы махатма умер с голоду! Это посеет в народе страх и вызовет смуту.

И Ман Сингх пошёл к махатме.

Йог был худым, даже тощим. С длинными жилистыми руками и горящими глазами. Тело у него было молодое, а волосы совсем седые.

«Это от занятий йогой стал он таким», — подумал Ман Сингх и поклонился махатме. Тот поднял руку, благословляя раджу, и произнёс:

— Обуяла тебя гордыня!

Ман Сингх вспомнил, что он кшатрий и что йог мог бы разговаривать с ним попочтительнее, но занятия искусствами воспитали в радже сдержанность, и он сказал лишь:

— Гордыня здесь ни при чём. Я готовился к войне.

— Вот об этом я и хотел поговорить с тобой.

— Я слушаю тебя, махатма.

— Сколько воинов собрал ты?

— Пятьдесят тысяч в Гвалиоре, двадцать пять — в Нарваре да ещё тысяча воинов на сторожевых постах по реке Чамбал.

— Бог с ними, со сторожевыми постами. Скажи лучше, смог бы ты ещё увеличить войско?

— Не так это просто, но если нужно будет, постараюсь.

— А готова ли Гвалиорская крепость к нападению врага?

— Готова, махатма.

— Следи за подземными ходами. Они могут понадобиться.

— Не беспокойся: подземный ход в порядке.

— Ход? А разве он один у тебя?

— Да, один.

— Куда он ведёт?

— В горы, в леса. Но, простите меня, предки завещали раджам Гвалиора держать это в тайне. Никто, кроме сыновей и главного полководца, не должен знать о подземном ходе. Поэтому я ничего больше не могу сказать.

— Не можешь — не надо! Но помни, больше времени уделяй чтению священных книг и богослужениям. И воины твои пусть молятся почаще. Только это спасёт вас от беды. А теперь иди. Ты мешаешь мне. Я должен сосредоточиться.

Ман Сингх ушёл. Иссохшее тело и горящие глаза йога произвели на него сильное впечатление.

Виджае не терпелось узнать о встрече раджи с Махатмой. По увиделись они лишь на следующий день.

Ман Сингх рассказал всё подробно и иод конец заметил:

— Как видите, ничего страшного не произошло. Махатма мне очень понравился. Тело у него сухое и жёлтое, словно золото, в глазах пылает огонь.

Но Виджая по-иному воспринял рассказ раджи.

— Вы говорите, не произошло ничего страшного! Да он выпытал у вас все военные тайны!

— Вы никогда никому не верите!

— Неужели вы сомневаетесь в том, что этот «подвижник» обманул вас? Он велел вам с усердием изучать священные книги и без конца устраивать богослужения. А от человека, который в военное время даёт подобные наставления, добра ждать не приходится. Лучше пошлите кого-нибудь к озеру Моти. Я уверен — вашего «подвижника» и след простыл.

Раджа велел разыскать йога. Но посланные вернулись и сообщили, что махатма ещё вчера вечером куда-то исчез.

— Махараджа! — с укором произнёс Виджая. — Мне кажется, это был вражеский лазутчик. Он получил нужные ему сведения и исчез. То, что он узнал численность войска, ещё не столь страшно. Куда хуже, что врагам стало известно о подземном ходе. Теперь нам нечего рассчитывать ни на доставку продовольствия, ни на подкрепления. Нужно запасти побольше зерна, а подземный ход завалить, чтобы противник не воспользовался им.

Ман Сингх молчал. Да и что мог он ответить? Он вспомнил слова Мриганаяни об искусстве и долге и подумал с горечью:

«Неужели приверженность к искусствам лишила меня зоркости воина?.. Нет, искусство в этом не виновато! К тому же, вполне возможно, что это и в самом деле был йог. Мало ли почему он вдруг исчез, это ещё ничего не значит. А то, что он советовал больше времени уделять молитвам и богослужениям, так на то он и йог… А что, если Виджая прав и я выболтал тайну лазутчику? Надо по-настоящему взяться за войско и непременно завалить подземный ход. Ну, а если Гвалиор будет осаждён? Ничего, справимся. Главное в войне — вера в бога и сила человека!»

Ман Сингх приказал завалить подземный ход и начал спешно готовиться к войне. Он возвёл крепость в Раи, починил и укрепил другие крепости, привёл в порядок боевые посты.

И вот однажды, ранним утром, в сезон дождей пришло известие о том, что Сикандар Лоди с огромным войском переправился через реку Чамбал.

65

Сикандар Лоди разделил своё войско на три части. Одну он послал на Нарвар, а две другие на Гвалиор, причём ту часть, которая двигалась на Гвалиор через Раи, султан пожелал возглавить сам.

О том, что делийское войско разделилось на три части, Ман Сингх знал. Однако ему не было известно, что одна его часть движется на Нарвар, и раджа полагал, что Сикандар думает напасть на Гвалиор с трёх сторон.

Ман Сингх быстро разработал план военных действий. Сам он нападёт на делийское войско с севера, с юга противника оттеснит один из его военачальников, в лоб султану ударит Атал. Опорным пунктом Атала будет новая крепость в Раи.

Вместе с Аталом пришлось ехать и Лакхи.

— Так хотелось пожить в Гвалиоре! — сказала Лакхи, прощаясь с Мриганаяни, и умолкла. К горлу подступил комок.

— Мне тоже тяжело с тобой расставаться, — ответила Мриганаяни. — Попрошу Атала не брать тебя с собой. Крепость в Раи не очень надёжная. Оставайся! Вместе будем защищать Гвалиор!

— Нет, Атал будет сражаться за пределами крепости. Я же останусь внутри и в нужный момент помогу ему.

— Что ты сделаешь одна?

— Не одна, там будут жёны и других военачальников. В прошлый раз, когда напал враг, крестьяне укрывались в лесах. Сколько бед выпало на их долю! Чего только не пережили тогда мы с тобой! Но сейчас они найдут прибежище за крепостными стенами.

— Всё это хорошо. Но если крепость будет осаждена?

— Попасть в осаду можно везде.

— И всё же здесь безопаснее. Впрочем, не слушай меня, я говорю так лишь потому, что мне жаль расставаться с тобой. Конечно, там, в своей маленькой крепости, ты будешь куда нужней, чем здесь.

— Я тоже так думаю. Но сама не знаю, почему на душе у меня тяжело. Улыбнись же мне на прощание! Так же весело, как в прошлый раз, когда я впервые уезжала в крепость Раи!

На губах Мриганаяни появилась улыбка, глаза увлажнились. Лакхи не выдержала, и по щекам её покатились крупные слёзы. Подруги крепко обнялись.

— Если будет плохо, извести. Я вышлю помощь, — сказала Мриганаяни.

— А если не удастся известить? — спросила Лакхи, вытирая слёзы.

— Подай сигнал, который был бы виден отсюда.

Лакхи вспомнила Нарвар, ту памятную ночь, когда наты разожгли огромный костёр, и пообещала в случае опасности последовать их примеру.

Па прощание Мриганаяни сказала:

— Надеюсь, что на этот раз враг будет обращён в бегство!

Когда, выходя от Мриганаяни, Лакхи обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на подругу, по щеке её катилась одинокая слезинка.