— Кому? — спросил староста.

Но вместо вишнуита ответил Виджая:

— Этому обжоре! Вы должны день и ночь работать да как можно меньше есть, чтобы набить ему брюхо! Именно это имеет в виду вишнуит, когда говорит, что вам надо молиться.

Вишнуит не выдержал и бросился на Виджаю. Но между ними встали рабочие. Боясь осквернить себя прикосновением людей низшей касты, вишнуит остановился. А Виджая продолжал:

— Вы работайте, а я буду жить подаяниями, полученными от вас! — вот что значит, по-твоему, молиться?

— Так уж, видно, нам на роду написано, — ответил староста, — тяжёлым трудом искупить грехи, содеянные в прошлой жизни[53]. Вам же выпало на долю быть грамотным, управлять государством, потому-то вы и родились в высшей касте.

— Это неверно, — возразил Виджая. — Труд — не наказание за грехи. Смысл жизни в том и заключается, чтобы трудиться, есть хлеб, добытый в поте лица, и почитать Шиву. Самый великий грех — добиваться ложью и обманом уважения тёмных людей, чтобы жить за их счёт. Труд — вот наш главный долг. А грехи, совершённые в прошлых рождениях, можно искупить чтением «Гаятри»[54] Шивы.

Рабочие, видно, так и не поняли, чем искупаются грехи. Зато противник Виджаи сказал:

— Какой знаток «Гаятри» Шивы выискался! У Шивы не было своей «Гаятри»! «Гаятри» одна! Только одна!

— Та, которую вы оскверняете, скрывая её от всех? Можешь ли ты прочитать свою «Гаятри» этим людям?

— Идиот! Разве «Гаятри» можно читать вслух? Это тайная молитва! Её мысленно произносят!

— А вот «Гаятри» Шивы может читать даже чандал![55] Но ты и мысленно не сможешь произнести молитвы, — когда тебе? Ты день-деньской обжираешься да обманываешь честных людей!

— Где это сказано, что у Шивы есть своя особая «Гаятри»?

— В «Васава-пуране», глупец!

— Не смей оскорблять меня, или я раскрою камнем твой череп!

— Прежде чем ты сделаешь это, я выпущу трезубцем Шивы все твои кишки!

Почтенные брахманы снова кинулись друг на друга. И снова между ними встали рабочие.

— Идём, телинганец, к радже! Он рассудит нас, и ты понесёшь заслуженное наказание! — закричал вишнуит.

— Я не телинганец, осёл, я из Карнатака![56] Из того самого Карнатака, где родились Нанди[57] и бог Шанкар![58] Пойдём, пойдём! Посмотрим, кто будет опозорен!

— Какое несчастье родиться в калиюге! — воскликнул вишнуит. — Да разрешит раджа наш спор! — И он позвал рабочих: — Пойдёмте с нами, будете свидетелями.

— А разве что-нибудь произошло? Камня никто не бросил, трезубец в ход не пускали… А что за спор, мы так и не поняли, — ответил староста.

— Он ругал бога Вишну, ты-то это понял? Вот и иди с нами, а они пусть остаются, — сказал вишнуит.

— А кто за работой будет присматривать?

— Пропади она пропадом, работа! Что важнее: этот колодец или вера? — с упрёком спросил вишнуит.

— Пойти не трудно! — спокойно ответил староста. — Мне-то что. Но ведь работу эту нам поручил раджа. Мы уже почти всю воду вычерпали. Осталось немного. Освятили бы сперва колодец водой из Ганги, почитали бы мантры, тогда и пошли бы.

Но вишнуит стоял на своём.

— Что значит какой-то колодец в сравнении с верой! Пойдём же!

Пришлось старосте подчиниться, и они втроём направились в крепость. Однако ворота оказались запертыми. Стражники сказали, что их откроют только вечером. Брахманы решили во что бы то ни стало дождаться. Староста её возражал — наконец-то он передохнет немного.

Они уселись у ворот в густой тени деревьев. Время шло медленно.

Вдруг брахманы увидели путника с узелком в руках. Приблизившись к ним, он спросил:

— Ворота всё ещё закрыты?

— Да. Только вечером откроют, — ответили ему.

Виджая оглядел незнакомца: весь в пыли, пот льётся градом, лицо кроткое, но взгляд испытующий.

— Кто ты? Откуда? — спросил вишнуит.

— Я шастри[59]. Шастри Бодхан. Пришёл из Раи, маленькой деревушки, косах в шести отсюда. Её разорили враги.

Вишнуит учинил незнакомцу настоящий допрос. Он выяснил буквально всё: и чем занимается Бодхан, и даже как зовут его отца. Затем вишнуит предложил ему выпить воды, но незнакомец вежливо отказался.

— А здесь ты зачем? — поинтересовался вишнуит.

— В деревне был храм божий, но враги оставили от него одни развалины. Вот и пришёл я просить раджу отстроить храм заново, — ответил Бодхан.

Вишнуит ликовал теперь по крайней мере он будет не один, ведь их новый знакомый тоже шастри. Когда Бодхан спросил, что привело их сюда, вишнуит указал на Виджаю:

— Это — Виджая Джангам. Не то из Телинганы, не то из Карнатака. У нас с ним спор. Он не признаёт, что в рай можно попасть различными путями. Вот мы и хотим, чтобы раджа рассудил нас.

Бодхан не был согласен с Виджаем, но вмешиваться в спор не стал. Зачем знать радже, кого из брахманов он поддерживает? Поэтому Бодхан сказал:

— Уже недолго ждать. Придёте к радже, он вас и рассудит.

Забили в колокол. Ворота распахнулись, и все четверо вошли в крепость. За высокой наружной стеной тянулись внутренние стены пониже. В них были помещения для воинов. У ворот каждой стены — стража в полной боевой готовности. В центре крепости — огромная площадь. По одну её сторону — храмы Сас-Мандир, Баху-Мандир и Тайл-Мандир. Возле храмов, в шалашах из соломы, ютились беженцы, недавно возвратившиеся в город, — они ждали, когда очистят колодцы. Здесь же, на площади, высился дворец раджи.

Постояв недолго у дворцовых ворот, брахманы получили приглашение войти в приёмный зал. Они не впервые видели раджу, и раджа тоже знал их. Он предложил брахманам сесть. Рабочий, который вошёл за ними, остался стоять.

Раджа Ман Сингх вступил в зрелую пору своей жизни. Он был хорош собой. Большие чёрные глаза, густые брови, прямой нос, полное, чуть продолговатое лицо, упрямый подбородок, длинные усы, на губах приветливая улыбка. Тело крепкое и закалённое. Сам высокий. Грудь широкая, могучая.

Ман Сингху уже доложили о том, зачем пожаловали к нему почтенные брахманы, но он сначала обратился к Бод-хану:

— Как пережили вы эти трудные дни, шастри-джи? Много воды утекло со времени нашей последней встречи. Но бог не дал нам погибнуть, и вот опять мы свиделись.

Голос Ман Сингха был красив и мелодичен, как звон меча.

Бодхан не стал рассказывать о своих невзгодах, потому что знал, сколько пришлось вынести самому Ман Сингху и его соратникам, и лишь сказал:

— Я слышал, махарадже нанесли много ран!

Ман Сингх улыбнулся.

— Какие там раны, шастри-джи! Просто царапины! Стрелы задели слегка — и только. А вот друзей моих погибло немало. Многие тяжело ранены. Но мы никогда не забудем их подвигов. Их отвага — источник, в котором будут черпать силу воины, если враг снова вторгнется в паше княжество. Сейчас другое огорчает меня: народ разорён, колодцы до сих пор не очищены.

При этих словах рабочему стало неловко.

— Да, махараджа, прошлого не вернёшь, теперь надо думать о настоящем, — заметил Бодхан.

Раджа спросил о положении в деревне, но Бодхан ничего не ответил и решил сначала изложить свою просьбу:

— Махараджа, враги разрушили храм в Раи. Ещё двести лет назад, после одного из вражеских нашествий ваш предок на месте разрушенного храма построил новый. Много раз его уничтожали, и снова восстанавливали. Вот и сейчас пришёл я молить повелителя о помощи.

— Сперва надо очистить колодцы, водоёмы, пруды и канавы, а потом у;ке можно браться и за храм, — решительно заявил Ман Сингх. — Всё, что в моих силах, я сделаю. Но вам всё же придётся поездить по стране и собрать у сетхов[60] пожертвования.