Как и накануне, Лакхи и Нинни были вместе. Нинни зашла за подругой.

— Ну уж сегодня я вымажу тебя не глиной, а навозом! — пообещала Нинни, неожиданно налетая на Лакхи.

— Пожалуйста! — крикнула Лакхи, обхватив подругу за талию. — Я обниму тебя покрепче — и половина навоза достанется тебе.

— Посмотрим!

Девушки подняли весёлую возню. Сари слетели у них с плеч. Но они спохватились, лишь услыхав шум и голоса возле дома, и стали быстро приводить себя в порядок. Лоб, щёки, плечи, грудь — всё было разрисовано навозом, но девушки весело смеялись.

— Ты сильная, — сказала Нинни. — У тебя руки — как ветви махуа[26]. А всё же я тебя одолела.

— Ну если мои руки как ветви махуа, то твои как кольца удава. Ты чуть было не переломала мне кости. Пошли-ка на улицу, повоюем ещё с кем-нибудь.

— Ни одна женщина не решится воевать с тобой. Не избрать ли нам жертвой мужчину?

— Что ты!

— А ты попробуй. Возьмись для начала за моего брата. А?

— Хитрая какая! А что скажут в деревне?

— Не хочешь — не надо. Придумаем что-нибудь другое.

— Хорошо бы вымазать жреца: пусть не заглядывается на девушек.

— А разве он заглядывается?

— Когда мы пели вчера, он всё время посматривал в нашу сторону.

— Я не заметила!

— А если бы заметила, что тогда?

— Ничего. Он не зверь, стрелу в него не пустишь.

— Вот последи за ним сегодня, сама увидишь: заглядывается он или нет.

— Ладно, а пока давай играть! Построим из глины дом. Только не обычный. Окна сделаем из ветвей и листьев. Вместо крыши — круглые вершины высоких гор, на них — башенки. У входа — стволы деревьев, словно колонны, в саду — цветы, павлины, антилопы, патокхи. А за домом пусть будут поля пшеницы и джвара, и ещё река Санк…

— На это надо весь день потратить.

— Так ведь дом будет не настоящий, а совсем маленький, и все остальное тоже…

И девушки с увлечением взялись за дело.

Между тем шум на улице стих. Все ушли на реку.

Неожиданно во дворе появился Атал.

— Что вы здесь делаете? — спросил он, разглядывая домик, который слепили девушки. — Идите скорей умываться — в храм пора.

Лакхи посмотрела на Атала, потом перевела взгляд на Нинни и заулыбалась.

Нинни повернулась к Аталу.

— Погоди, дай достроить наш дворец.

— О-хо-хо! Дворец из глины! Построили бы лучше хорошую хижину, настоящую, из соломы.

— Был бы дворец, а хижина будет! — в тон ему ответила Нинни.

Наконец дом был готов, и они втроём вышли со двора. Атал отправился к жрецу, а Нинни и Лакхи пошли на реку.

К храму девушки пришли последними. Когда все были в сборе, жрец вынес из храма маленькую статуэтку бога, и крестьяне почтительно склонились перед ней. Потом жрец начал опрыскивать всех краской. Но когда очередь дошла до Нинни, рука его дрогнула. И то, что предназначалось ей, досталось Лакхи, — на щёки Нинни попало всего несколько капель. Потом краска кончилась, и жрец, фальшивя, запел песню холи:

Мужчины и женщины, стоявшие отдельно друг от друга, подхватили песню. Нежный голос Нинни, как и накануне, выделялся в общем хоре. Глядя на девушку, жрец невольно представил её с луком в руке, рядом с убитым кабаном, и подумал: «Какая отважная!»

Когда же мужчины и женщины стали по очереди танцевать, жрец начал поглядывать и на Лакхи. Но девушка украдкой следила за Аталом, поэтому только раз или два перехватила взгляд жреца. Зато Нинни пела с таким увлечением, что ничего вокруг не замечала.

Праздник подходил к концу, когда жрец одарил всех туром и джваром. Дошла очередь и до Нинни.

— Увидел бы раджа Гвалиора, как стреляет из лука наша Нинни! И он и его приближённые ахнули бы от изумления! — сказал жрец, протягивая девушке пакетик со сластями.

— Что тут особенного, — просто, без тени жеманства, ответила девушка. — Вот брат мой одной стрелой может убить буйвола.

Атал не удержался и перебил сестру:

— Баба-джи, она владеет луком не хуже меня! Если бы раджа Ман Сингх увидел, как стреляет Нинни, он наверняка остался бы доволен.

— Я отвезу её к правителю Гвалиора. Раджа хорошо знает меня. В Гвалиоре огромные храмы и…

Жрец не договорил, — Нинни сердито прервала его:

— Незачем мне ехать к радже в Гвалиор!

Все рассмеялись.

— Гвалиор — большой город, — заметил Атал.

— Ну и что же! Наша деревня ничуть не хуже. Здесь зато есть река и горы, покрытые лесом.

— Конечно, — рассмеялся жрец. — И ещё медведи и буйволы, на которых может охотиться наша Нинни!

Девушка уловила в словах жреца похвалу и расцвела от радости.

— Лакхи, — вдруг обратилась она к подруге, — хочешь, я научу тебя стрелять? И брат поможет. Будем тогда вместо ходить на охоту.

Лакхи украдкой посмотрела на Атала, потом улыбнулась и оглядела стоявших рядом женщин. Они ехидно улыбались. Разве женское это дело стрелять из лука!

Нинни сердито опустила голову.

Радостные и весёлые возвращались крестьяне домой. По дороге жевали джвар, который дал им жрец. Лакхи то и дело оглядывалась и каждый раз встречалась взглядом с Аталом. Он не мог отвести глаз от девушки.

Красавица, да и только. На щеках ямочки, когда смеётся. А брызги краски — дар баба-джи — делают её лицо ещё прекраснее.

Придя домой, Лакхи задумалась.

«Ничего нет плохого в том, что я буду учиться стрелять. Раз гуджарская девушка умеет стрелять из лука, почему бы и ахирской не выучиться. С этим я быстро справлюсь. Нинни поможет и Атал тоже. Учиться не грех. А потом поеду в Гвалиор — пусть раджа полюбуется на моё искусство, ведь не съест же он меня. Нинни, наверное, стесняется, ну а я не из пугливых. Хоть в большом городе побываю. Посмотрю на широкие площади, храмы, статуи богов, людей в красивых, ярких одеждах…»

У Лакхи не было родных, одна мать. Отца во время последней войны зарубили враги, брата тоже. Не сладко жилось им с матерью. Земли не было. От большого стада осталась одна корова. Много скота пало от голода, оставшийся перерезали тюрки[29]. Пришлось батрачить у соседей: на одном молоке ведь не проживёшь. Изредка ходили они в лес собирать плоды и коренья.

Мать души не чаяла в дочери и, конечно, не стала возражать, когда Лакхи начала учиться у Нинни стрельбе из лука.

Недели через три или четыре после праздника холи хлеб созрел. Крестьяне собрали урожай и спрятали его в лесу, где проводили теперь большую часть времени, охраняя зерно от зверей. Жгли костры, держали наготове стрелы. Крестьян часто навещал жрец. Они должны были отдать ему часть урожая. Сидя по ночам у костра, он читал им молитвы, давал советы, рассказывал старинные предания, пересыпая их шутками.

Когда хлеб обмолотили, из Гвалиора прибыли сборщики налога. Они взяли ровно столько, сколько полагалось радже по древнему обычаю, одну шестую урожая, и увезли в столицу.

Лакхи и её мать, которые тоже работали на уборке хлеба, получили свою долю — так мало, что не было даже надежды дотянуть до следующего урожая. Никакой другой работы в деревне не найдёшь, но Лакхи не пала духом. Она стала ещё усерднее учиться стрелять из лука, чтобы потом прокормиться охотой. О железных стрелах или железных наконечниках для стрел нечего было и мечтать, приходилось довольствоваться бамбуковыми. Крупного хищника такой стрелой не убьёшь, но добыть птицу или рыбу можно.