— В общем, я чувствую, что возле вас, — показала рукой, — самое безопасное место, — она увидела озадаченно полезшие вверх брови и торопливо продолжила. — Возможно, это как-то связано с Даром крови, присущем нашему роду, к которому ко всему прочему относится и умение видеть намерения человека. А я почувствовала, что вы, — кивнула мужчине, — благожелательно ко мне расположены, а грубость и невежливость — всего лишь защитная реакция…

— О как! Защищаюсь, значит.

— … от людей, — не обратив внимания на смешки, продолжала говорить девушка, — пытающихся вас использовать в собственных целях, будь то мелкая просьба от «принеси — подай» до прямых навыков профессиональных солдат. Вот господин Каэлен помимо добрых чувств испытывает ко мне ещё что-то, что я пока не поняла, — потупилась невинно, но явно предполагая, какие такие «чувства» переполняют высокорождённого; Ройчи, бросивший мимолётный ироничный взгляд на товарища, удовлетворённо констатировал, что то смущён, и была бы возможность, провалился под землю — его даже разъярённые папаши и мужья любовных объектов не ставили в такое щекотливое положение. — Но я отнесла это на особенности эльфов, как иной расы, ведь у меня не было случая попрактиковаться с иными в применении Дара, — Листочек облегчённо выдохнул. — И, честно говоря, не всегда удаётся его в себе призвать — тут простого желания недостаточно, требуется его развивать, но спросить о нём практически не у кого…

— Ты хочешь сказать, что это — государственная тайна под грифом «совершенно секретно»? — вкрадчиво уточнил Ройчи.

— Ну да, — недоумение сменились понимающим выражением на лице девушки. — Я надеюсь…

— Не переживай, — остановил принцессу наёмник, подняв руку, а потом приложил её к сердцу и произнёс низким голосом: — Могила, — Руфия посмотрела испытующе, потом медленно кивнула согласно. — В смысле, я надеюсь, что ты не доведёшь нас до могилы ещё и этим.

Принцесса поджала губы, демонстрируя неудовольствие глупой шуткой.

— Вот и все мои мотивы. Не считая ещё конечно того, что придворные и прислуга меня при всей исключительности крови и молве книжной мыши, относятся, как к ребёнку — Его Преосвященство и Лидия в том числе. В отличие от вас.

Ройчи значительно поджал губы, задумчиво кивнул головой, посмотрел на молчаливого, как воды в рот набравшего, подозрительно и отстранённо глядящего в сторону — мол, он вообще не при делах (не надо, не надо — ушки-то вон как напряжены, острые кончики так и подрагивают от волнения), и совершенная серьёзность опустилась на его лицо.

— Говоришь, мы благотворно влияем на твоё психическое самочувствие? Однако в таком ракурсе я о нас ещё не думал… — расплылся в озорной улыбке. — Если б ещё на этом удалось деньги заработать, — он мечтательно воздел очи, — может даже, удалось бы отложить в долгий ящик острые железки.

— Ну да, — сухо проронил эльф, — максимум на день, а потом ручки-то зачешутся. И не забывай, для того, чтобы стать таким «безопасным», — подпустил в голос сарказма, — тебе пришлось через такое пройти, что… что хвастать тут нечем.

— А через что? — живо заинтересовалась девочка, довольная, что внимание ушло от неё.

— Не важно, — беззаботно махнул рукой человек, многозначительно поведя бровью эльфу. — Хорошо, раз мы такие положительные, пользуйся вволю нашим присутствием, — великодушно рубанул рукой по воздуху. — Давай устраивайся поудобней рядом, — он подвинулся, а девушка, чуть помедлив, забросила ноги на диван, свернулась калачиком, едва касаясь ступнями бедра мужчины и по-детски подложив ладошки под щеку.

Он пару ударов сердца с какой-то пронзительностью смотрел на неё, ощущая нарастающую непривычную (когда-то она была в порядке вещей) щемящую теплоту в груди, почувствовал взгляд эльфа, повернулся к нему и наткнулся на странную задумчивость в его глазах — он будто бы смотрел сквозь него. Скривил губы в подобии неловкой улыбки.

— В такие моменты понимаешь постоянные заботы мамы Худука, — на диване произошло едва слышное шевеление — Руфия полусонно вопросительно смотрела на него. — Да есть у нас в команде один такой мама — гоблин. Я, кстати, даже собирался тебе рассказать о нём. Или нет? Неважно. Любопытно то, что он…

Слова невесомо шелестели, даже не долетая до ближайших книжных полок, так и норовящих услышать занимательную историю, как всегда завязанную на крови, жестокости и… доброте. Остальные — хорошие, правильные поступки, как и всё в этом мире, тоже имели место. И, пожалуй, только в наших силах преувеличить их количество и значимость. Для чего? А чтобы жизненная дорога не казалась унылым мельканием чахлых деревьев на обочине, а превратилась в богатый светом и радостью тракт…

Кто-то коснулся его руки. Эльф приложил палец к губам, кивнул в сторону. Ройчи бросил взгляд на мерно сопящую девочку, смотрел несколько десятков ударов сердца на шевелящиеся от дыхания волосы, едва уловимо вздымающееся плечо, потом аккуратно отодвинулся и встал, стараясь не потревожить спящую.

Листочек приблизился к его уху.

— Пора на дежурство.

— Хорошо.

Эльф с любопытством наблюдал, как человек достал свой скатанный плащ и укрыл девочку.

— Пошли.

Тёмные скалы нависали, будто уснувшие, разбросавшие крылья драконы, сами остроконечные пики отливали бронзой, вкраплённой в седые, нечесаные гривы. Величие и монументальность картины дополняла перспектива чернеющих провалов, так и притягивающих к себе, манящих слабые создания. Будто оправдывая своё древнее название — Закатные, горы притихли в ожидании ежедневного чуда — ухода прозрачных, будто невесомых, но не менее сильных, в прожилках серебра и огня, лучей солнца. Так, сотворив колыбельную, покидает на ночь дочь любящая, но строгая мать. Сказка, поведанная перед этим, полна чарующих и тревожащих картин, впитывающихся сном, словно губкой. Вот в сизых тенях у очередного камня расположился на ночлег уставший герой; тусклые от битв и пыли латы покоятся рядом услужливой и горделивой второй кожей. Вот в чёрном провале затихает эхо умирающей развоплощённой нечисти; осколки проклятий бессильной чёрной щебёнкой оседают на тропу ярусом ниже — подбитые железом сапоги со временем сотрут её в пыль, как и саму память о несвершившемся зле. Чуть дальше еле уловимый в этом мире покоя и тишины сквозняк рождает — либо доносит — полное грусти и тоски пение заточённой принцессы неважно какого народа; тонкие белые руки шевелят исковерканные ветви приземистых, чахлых деревцев, исполняющих в данный момент роль клети…

Гоблин вздохнул. Сказать, что подобные настроения были ему присущи, так нет. Скорее всего — это плод трудных размышлений, тяжёлого пути… и ещё чего-то неясного.

Прошло уже более десяти дней, как он покинул родное стойбище… Неверный глагол — его с позором выпроводили. И кто?! Родной отец, шаман рода Гынлук, первый среди равных и главный среди старших выгнал нерадивого седьмого сына. Пусть и талантливого ученика по части колдовства (должен был занять место отца!), и первого драчуна, в будущем хорошего воина, но с несносным характером — даже закалённая психика сородичей пасовала перед его выходками. Который посмел высмеять не очень сильного, но пожилого и уважаемого подшамана из соседнего рода. Прибывшего к Гынлукам урегулировать обострившиеся отношения из-за владения несколькими граничными пещерами. При чём принёс фактически мирный договор в виде чуть ли не объединения двух родов путём родичания. Ну и посоветовал молодой гоблин старшему товарищу в Кругу старейшин и важных людей рода самому отхватить аппетитную вдовушку, чем сватать ему собственных лягушек…

Ну, не было у него (возможно, ещё не созрело) чувства ответственности и жертвенности по отношению к племени… Хотя, будь больше времени на уговоры… ну, может краем глаза глянуть на дочек соседа… или охота накануне пройди удачней, и всё сложилось бы иначе… А так: сыновья гордыня, праведный (якобы) гнев отца, возмущение соплеменников и парламентёров, и скорая расправа над негодным не заставила себя ждать: отречение от племени и рода… без срока давности.