— Очень надо. А бесхозных лошадок уже нет, — он качнул подбородком из стороны в сторону. — Мне проще всего разговаривать с тобой. По старой дружбе.

Оливия хмыкнула и скривила губы в ухмылке.

— Сбежать хочешь? — уточнила подозрительно.

— Что ты? — искренне удивился тот. — Куда?

— А кто вас знает высокорождённых, куда вы деваетесь, когда, искусив невинную деву и отведав запретного плода, становитесь удовлетворёнными?

— Нет, я не такой, — не в силах сдержать расползающуюся на губах улыбку ответил тот. — Ну как? — сделал брови домиком.

Перед этим девушка уже не смогла устоять: просящий, да ещё так умильно, эльф — зрелище знаковое, об этом даже смысла нет никому рассказывать — не поверят.

— Вместе со мной.

— Не доверяешь.

— Что ты. Просто ты такой сильный сейчас, как котёнок. Ещё хлопнешься с седла в обморок. А я тебя придержу за ремень — чтоб снова головой не ударился…

— Всё о разуме моём заботишься.

— Да зачем он мне надо, разум твой. Просто долг платежом красен. Кому ты калечный потом нужен будешь. Мне оно надо — до самой смерти ухаживать за вечно молодым лежачим занудой?

— Вот значит как. Никому я не нужен усталый и больной…

— Не преувеличивай. Это я, между прочим, отыскала твоё бессознательное тельце и следила, чтобы его аккуратно перенесли в безопасное место.

— Ничего себе. Спасибо. Можешь и в последующем по своему разумению использовать оное тельце. Желательно, конечно, чтобы я был в сознании…

— Вот ещё… А впрочем, я ещё не решила, как мне больше нравится…

Предаваясь подобной пикировке, они ехали по направлению к заветным северным воротам. Листочек предварительно с трудом, не без посильной помощи девушки запрыгнувший на коня, устроился позади неё, невольно потянул носом запах, шедший от неё. И пусть букет был ещё тот: от крови до пота, но и сквозь него пробивался тот единственный и неповторимый запах, являющийся одним из кусочков портрета, который не стыдно рисовать.

Так было странно скакать по утреннему двору, совсем недавно бывшему ареной нешуточных страстей и месту множества смертей — мостовая, пожалуй, отмоется не с одного дождя. Солнце как-то по доброму тепло и радостно светило, проснулись птицы и возводили обязательные утренние серенады (к ним присоединились со своей неизменной перекличкой и петухи), и дела им не было до случившихся глупостей. Такой разительный получился контраст, что эльф аж задохнулся от понимания этого и невольно сильнее сжал за талию белокурую воительницу. Впрочем, та была, судя по всему, совсем не против, а, чуть поёрзав мягким местом по седлу, теснее придвинулась к Листочку.

Все люди и силы, собранные сейчас вокруг, замерли словно в ожидании чего-то. Со стороны парадных ворот нарастал шум, но не боя, а какого-то гомона. Зато здесь и часовые на стенах, и полукруг пехотинцев РоШакли и солдаты, перекрывшие движение с тыла дворца остановились в неких раздумьях — то ли не было среди них инициативного командира, пожелавшего взять на себя ответственность, поднять эти плохо пока организованные кусочки подразделений и смять смешную горстку людей, прямо на глазах собирающуюся сбежать… То ли не до конца они верили своим лидерам, очернившим лица королевского рода, вот уже которое столетие правившим Агробаром.

Но плотина вот-вот должна была прорваться — не могут солдаты — противники бесконечно долго быть бессловесным наблюдателями. Эльф прямо-таки ощущал это нарастающее, словно отведённая за ухо тетива, напряжение. Его, правда, это уже нисколько не волновало: поднятые ворота, можно сказать, на свободу (хотя был ещё сам выезд из города, который вряд ли будет прост, во всяком случае, маленькую мышеловку лучше поменять на большую — для свободы манёвра) стремительно приближались.

— Ройчи! — поставленным голосом закричал Листочек, спрыгнув с лошади.

Оливия поморщилась — в двух шагах от свободы не очень хотелось привлекать ненужное внимание. Тем более, мрачных стражников, поглядывающих со стен (некоторые, кстати, начали спускаться, дабы скорее всего поближе пообщаться с незваными гостями), явно этой ночью потерявших товарищей.

Но, слава Единому, эльфу не пришлось повторять — визгливо скрипнула маленькая дверца в основании надвратной башенки слева, и оттуда вышел человек, в котором Оливия с трудом опознала напарника эльфа: был он в иссеченных и явно принадлежавших предыдущим защитникам башни, доспехах. И вообще, будто выходец из бойни, оступившийся и рухнувший в чан с кровью.

— А ты не торопился, — проворчал он недовольно, обращаясь к эльфу, потом, словно вспомнив об учтивости, оголил зубы, сверкнувшие на тёмном лице, в улыбке, больше похожей на оскал и изобразил приветливое помахивание рукой Оливии, которую от этих знаков внимания слегка передёрнуло.

— Вовремя надо приглашать в гости, — наоборот, донельзя довольно ответил Листочек, и они заржали какой-то только им понятной шутке.

Девушка только пожала плечами. Она и раньше знала, что мужчины не всегда дружат с головой, и даже сама частенько помогала терять оную вкупе с некоторыми иными важными, а то и более ценными частями тела. Но уж эти наёмники по отмороженности и сумасшествию тянули пальму первенства уверенно и однозначно.

— Эй, Стил, тащи сюда своего сержанта, — повернулся назад, к дверце, откуда торчала ещё одна чумазая голова без шлема, и тут же сам направился на помощь.

На свет появилось бессознательное тело крупного мужчины, удерживаемое по бокам наёмником и солдатом, оказавшимся молодым парнем. Ну, уж, не моложе меня, — как-то ревниво подумала Оливия.

Троица выглядела ужасно — словно вышедшие из-под камнепада.

Эльф, сделавший шаг навстречу для помощи, остановился, когда человек отрицательно качнул головой, и двое уцелевших потащили третьего наружу. Листочек, удар сердца смотревший вслед, решительно вернулся к девушке, так и не слезшей с лошади, снял с крупа свою котомку, грустно улыбнулся ей, махнул рукой — слова куда-то все исчезли — и поспешил вслед уже покинувшим створ ворот товарищам. Оливия потеряла дар речи. Это что сейчас было? «Здрасте» не было, так и «до свидания» уже ни к чему?

Сзади раздался многоголосый рёв, и Оливия увидела то, что должно было произойти: свора потрёпанных псов бросилась на ускользающую добычу. Но кавалькада гвардейцев, окружившая тяжеловесную повозку, успешно удалялась от осмелевших врагов.

Маркиз, мчавший первым, требовательно махнул рукой замеченной амазонке: уходим! На его напряжённом лице застыла несмываемой маской усталость.

Только когда в воротном пространстве громко прогрохотали колёса транспорта, Оливия очнулась из своего ступора, и решительно воспользовалась шпорами.

Выметнувшись на открытое пространство Торговой площади, она бросила взгляд по сторонам, и сразу же обнаружила искомое: троица и эльф споро, чуть отдалившись от стены, но вдоль неё, забирая вправо, уже преодолели треть открытого пространства до ближайших домов.

— Лидия, прости, — беззвучно прошептали губы, и, посмотрев с долей сожаления вслед уходящим в окружении гвардейцев принцессам и амазонкам, твёрдо дёрнула поводья вправо и подстегнула нетерпеливо перебирающую копытами конячку.

— Эй, мужчины, укладывайте своего раненого, — спрыгнула с лошади.

Листочек удивлённо открыл рот, да так и не закрыл, остановившись на одной гласной: «А-а-а…»Что он хотел сказать, что за доводы привести — не суть важно. Вот наёмник — человек, тот без лишних разглагольствований при помощи «драконов» и молодого солдата водрузил бессознательного товарища в седло. И дальше их скорость передвижения значительно возросла. Правда, пришлось начать работать ножками, а после и того хуже — перейти на бег.

Оливия широко улыбнулась трусящему рядом эльфу. В конце концов, долг платежом красен. Во всяком случае, теперь никто не скажет, что у неё нет яиц!