Ностромо видел, как барон зарубил наконец-то дракона. И тут же, словно из него выпустили все жизненные силы, глаза его закатились, и он стал заваливаться со своего скакуна. Но гном был тут как тут, придержал вербарца — ух и здоровый же! — отмахнулся топором от наскочившего всадника, вновь полоснув по боку коня. Схватил под уздцы жеребца ВерТиссайи.

Сложившаяся вокруг сумятица была как нельзя кстати — отблески костров фактически не давали света, а факелоносцы иной группы всадников, которых он расслышал, ещё сюда не добрались.

Перебросив верёвку, он прихватил бессознательное грузное тело, набросил на него сине-красный плащ кавалериста и стал осторожно вести животное в сторону не утихающей схватки…

Это было невероятно сложно, практически невозможно, но он не смел бросить барона в силу… А кто его знает, почему? Даже Ройчи — гному так хотелось думать — не попрекнёт его, выяснив обстоятельства. И пусть они сами себе пообещали не ввязываться в войны и прочие авантюры (а как еще назвать это наглое вытаскивание барона из-под носа полчища разъярённых врагов?), не вписываться ни за кого, если это будет связано хоть с минимальны риском для члена команды, но… Но гном не мог и не желал поступить иначе. Хотя бы попробовать!

Носторомо забыл, что он устал, забыл о том, что не всесилен, поэтому, рыча, набросился на трёх, неожиданно выросших на пути всадников, и те, не в силах опознать в темноте неясное чудище, предпочли просто уйти с дороги, он смог произвести на дважды раненого, охрипшего и едва стоящего сержанта — пехотинца такое впечатление, что тот практически беспрекословно продублировал — прохрипел команды, и изрядно поредевшая полусотня, пропустив командирского жеребца с непонятным баулом, замотанным в кавалерийский плащ поперёк седла, слитно отошла к воротам, где её предпочли выпустить. А беснующиеся всадники ещё какое-то время носились по плацу, глупо цепляясь друг к другу, гоняясь за непонятными призраками, пока две разные части и так не очень дружные изначально, не занялись взаимными обвинениями, перешедшими в лёгкий мордобой… Но тут уж вмешался лейтенант стражников. Раздав зуботычины и правым, и виноватым, потребовал огня, и спустя всего лишь пятнадцать минут они смогли опознать по манжетам РоЗелуна.

А барона так и не отыскали.

Глава 14

Эльф сразу так и не понял, что произошло.

Он уже простился с жизнью, когда в попытке помочь здоровому наёмнику, спрыгнул с неустойчивой крыши повозки в самую гущу солдат. Удар по затылку изрядно подпортил его самомнение. Ещё рефлекторно он пытался действенно отражать и наносить удары, но его нож вслепую только глупо натыкался на добротные доспехи, зато ему надавали тумаков за всё его пребывание в этом весёленьком человеческом королевстве (стоит отметить, что практически все людские государства отличаются подобным специфическим юмором и повышенной травматичностью). Поэтому больше не испытывая судьбу, он постарался поудачней сползти по борту и завалиться под колесо их транспорта. При этом успел зацепить за руку наёмника и последним рывком — аж в голове что-то взорвалось, выдернуть его за собой.

Может то был результат не только напряжения, ибо когда какое-то неопределенное время спустя Листочек очнулся, затылок его был весь в крови. И обстановка значительно изменилась…

Его недолго несли за руки и ноги, потом бесцеремонно бросили в закрытый со всех сторон, кроме торца и небольших окошек, закуток, где жутко воняло, но до ужаса надоевшие гремящие звуки боя словно бы отдалились. Кто-то рядом тяжело ворочался и стонал каким-то грудным тонким выдохом — эльф понял, что находится в повозке. Он попытался отодвинуться — нечто острое и неприятное кололо в бок, и неожиданно замер.

Первый робкий шальной лучик заглянул в это неэстетичное и неприятное место и ослепил на удар сердца его… А потом из этого луча появилось мурзатое, но счастливое лицо ангела и голосом принцессы Руфии произнесло:

— Всё хорошо. К нам пришла помощь.

Листочек попытался улыбнуться в ответ, но не помнит, удалось ли ему это, постарался приподняться, несмотря на слабый протест девушки — и у него получилось. Ведь оставалось ещё несколько дел, которые — коль он живой — нужно сделать. И вывалился наружу.

Как на свет народился, в прямом смысле слова. А снаружи отрадная картина: надоевшие до смерти в прямом смысле слова пехотинцы ощетинились смертельным железом локтях в пятидесяти от них. Выглядели они не столь блистательно, как вначале их встречи. В связи с этим эльф испытал вполне человеческое чувство гордости по не зря проведенному времени.

Он оглянулся вокруг, пристально осматривая брусчатку. Вид которой был отвратителен и только профессиональный забойщик скота, возможно, не почувствовал бы дискомфорта. Даже профессиональному солдату, разменявшему нное десятилетие хочется блевать…

Вкупе с любопытным головокружением это выглядело подозрительно…

— Ты что, совсем с ума сошёл! — раздался над головой гневный глас райской птички.

Оливия. Листочек невольно расплылся в дурацкой улыбке. Которая и смягчила настрой белокурой воительницы.

— Сейчас башку снесут, как неизвестному, потенциально опасному элементу, будешь потом носить её подмышкой, а то и в котомке, — она сердито упёрла руки в бока. — Наши ребята тебя точно не знают, и могут на всякий случай для начала прибить, а потом уже разбираться, что ты за фрукт и с каким вином тебя потребить.

Он был с ней полностью согласен — рыскающим вокруг солдатам в красно-жёлтых туниках и плащах с вышитой на спине и груди чайкой он не был представлен. И, соответственно, по своей глупости он напрашивался хотя бы на один, но точный удар меча.

Что ж, бывает — ударенному по голове простительно. Но он подозревал, что этот «удар» был произведён чуть раньше дворцового переворота, так сказать, при личной встрече.

— Помоги мне отыскать свой лук.

Несмотря на лёгкое поглупение в связи с воздействием на голову, эльф не собирался бросать своего боевого товарища (и то сказать: с ним постоянно, даже спит рядом, в отличие от каких-нибудь женщин).

Нужно отдать должное амазонке, она без лишних слов о несерьёзности подобного заявления, спрыгнула с коня и включилась в поиск, выяснив попутно заметные опознавательные знаки оружия и сообщив, что времени у них на пару ударов сердца, так как РоГичи говорит, что вот-вот мятежники получат помощь и ударят в полную силу, и тогда точно — крышка…

Листочек, раскрыв рот, наблюдал бравого капитана гвардии, осунувшегося и изгвазданного в крови, как и бывало когда-то при встрече с тёмными на тракте, но развившего такую кипучую и целенаправленную деятельность, что горстка уцелевших людей вплоть до старшей принцессы с благодарностью выполняли указания, главное из которых — не мешать.

До полусотни конных королевских гвардейцев выстроились защитным ордером и выглядели так грозно, что отступившие пехотинцы, изрядно пострадавшие от неожиданной конной атаки, предпочли не предпринимать самоубийственных действий и не привлекать внимания, тем не менее выстроились в защитный строй, на который уже сами «чайки» поглядывали с уважением.

РоШакли нигде не было видно. Можно было только помечтать, что борова — предателя затоптали случайно или преднамеренно. Но рассчитывать на это не стоило — не из той породы бывший (или настоящий?) комендант столицы, чтобы по глупому выпадать из расклада кровавой игры.

Лук и котомка благополучно отыскались (каким-то чудом сохранилась в тёмном уголке повозки), и эльф оценил обстановку и нарастающее напряжение. Задержка в отбытии из этого опасного места была лишь в повозке: спешно подручными средствами ставилось выскочившее колесо. А так всё было готово: раненые и мёртвые загружены, четвёрка разномастных лошадей впряжена.

Листочек спешно приблизился к Оливии, ласково охаживающей своего скакуна.

— Одолжи на время свою конячку, пожалуйста.

Амазонка недоумённо изогнула бровь и развела руки: что это опять за глупости?