Капитан смотри на сержанта, и уже не совсем горестные мысли бродят в его голове. Можно не сомневаться, что точки зрения Боруна придерживается большинство гвардейцев. И на самом деле это очень заманчиво — ввязаться в бой, а там дальше — как кости лягут… Но ведь он не деревенский задира, а офицер, и хоть немного обязан думать, рассчитывать, видеть наперёд — его прямая обязанность, поэтому он прошёлся по каморке, сложив руки на груди и как-то даже примирительно сказал Боруну.

— Обещаю: подраться в ближайшее время у тебя получится. Так что смотри: чем дольше ты уцелеешь, тем больше подерёшься, — он смотрел в спокойное и твёрдое, будто из дубовой коры лицо сержанта, и чувствовал, что ростки сомнений растворяются бесследно и на их место приходит бесшабашная лёгкость.

— Сэр, я в вас не сомневался, — усы дрогнули в улыбке. — Просто знайте, что мы, — он коротко повёл широкой мозолистой ладонью, подразумевая, кто это «мы», — с вами: и спину прикроем, и в пасть дракона пойдём.

Они несколько ударов сердца смотрели друг другу в глаза, и РоГичи признательно кивнул и отошёл к окну. Его переполняло неожиданное и… приятное чувство… Общности, что ли, как будто будучи сумасшедшим коллекционером, он вдруг за бесценок приобрёл не имеющий цены экспонат. Или вот: бедный крестьянин в стоге сена находит королевскую корону. Нет, пожалуй, это не подойдёт — крестьянину от короны больше проблем, нежели радости — много вероятности остаться вообще без головы.

— Ваша милость, ложитесь отдохните, — Борун настойчиво указал на находящуюся в самом углу между настилом и поднимающимися стропилами лежанку. — При любом изменении обстановки, либо появлении разведчиков или, в конце концов, через пару часов для принятия окончательного решения разбудим вас. Не стоит тратить силы, когда они весьма вероятно пригодятся нам до последней капли, — заверил он немного пафосно, но, как известно, людям, идущим на смерть многое прощается — в том случае, конечно, если они идут за достойное дело.

РоГичи отрицательно качнул головой, предполагая, что нервное напряжение не даст ему возможности уснуть, но, подумав чуть, придвинул каким-то образом оказавшееся здесь кресло к притягивающему его, словно магнит, окну и с неимоверно долгим выдохом — грудь будто сдулась, погрузился в него и вытянул натруженные ноги.

— Сержант, проследите, чтобы бойцы смогли тоже отдохнуть, — сказал, глядя снизу вверх на собравшегося уходить Боруна. — Уменьшите дежурные смены — смысла нет держать многих в напряжении, — добавил. — Ночь длинна, и если выкроенный час отдыха может помочь воину уверенней держать меч, то это стоит того.

Гвардеец кивнул, соглашаясь, наклонился, поднял люк и стал неторопливо спускаться вниз.

Повернув голову, капитан смотрел на основательную фигуру сержанта, исчезающего внизу, потом услышал удаляющийся скрип ступеней, жалобный и сухой, и только после этого с трудом вернул взгляд к окну, но дальше стекла тот не прошёл — завис, замер мухой в паутине, погружаясь в нахлынувшую, будто течь в корабле, усталость. Веки приобрели неимоверную тяжесть и неуклонно устремились вниз, удерживаемые только волей и глупой фразой: он должен быть настороже.

Ярким и болезненным видением перед ним прошли лица. Меньи — младший сын, находящийся где-то там, в дворцовых коридорах, таких бесконечных и смертельно опасных сегодня. Велья смотрела на него с полуоткрытыми в обращении губами и непонятной тоской во взгляде. Адалия, младшая дочурка, со смехом протягивала руки, до которых он никак не мог дотянуться… Дремота властно распоряжалась в его теле, и он ничего не мог с этим поделать…

Пробуждение было внезапным и не очень приятным — казалось, удар сердца назад он присел в кресло, а тут уже выдёргивают из сладкого и крепкого сна. Резко сел, отчего сердце, находившееся в состоянии покоя, возмущённо забилось внутри, потёр ладонями лицо, словно снимая вязкую паутину. Посмотрел на Боруна, невозмутимого и абсолютно не выглядящего усталым.

— Пришли разведчики, — по тону сержанта капитану показалось, что принесенные известия, наверняка предварительно, пусть и коротко, выслушанные, интересны и… внушают некую надежду.

— Зови.

Борун подошёл к люку и негромко крикнул:

— Дили и Жон, к капитану.

РоГичи встал, брызнул водой из кувшина в лицо для скорейшего пробуждения, огладил измятую и, честно нужно сказать, не очень свежую и чистую одежду — в казарме-то после боя он переоделся, но сейчас всё равно чувствовал себя каким-то грязным, повернулся к крепким и чем-то неуловимо похожим парням, переступавшим с ноги на ногу под внимательным взглядом капитана. Одежда на них была отнюдь не гвардейская: туники неопределённого серого цвета, подпоясанные ремнями с висящими ножнами для ножей, скатанные в руках плащи, штаны из грубой ткани и тяжёлые башмаки — они напоминали крестьянских парней, вырвавшихся в город. Это ощущение дополняли коротко обрезанные (можно сказать, по-солдатски) белобрысые шевелюры и веснушчатые загорелые бесхитростные лица и выделявшиеся на них отнюдь не глупые зелёные и серые глаза.

— Рассказывайте, — коротко бросил РоГичи, отойдя и боком облокотившись об откос. — Если есть что-то, требующее быстрого решения, то коротко, нет — тогда с подробностями, — уточнил.

Из рассказа более высокого сероглазого Жона капитан узнал следующее. Через главные ворота, к которым, переодевшись в простых горожан, они попытались подойти в первую очередь, путь им был заказан: за пятнадцать локтей сменившаяся на воротах стража вначале окриком, потом взведёнными арбалетами завернула их обратно. А когда они, задумавшись о своих дальнейших действиях, схоронились в сторонке у парадного входа стоящего на площади дома, подозрительно открытого и пустующего, то наблюдали такую картину: какой-то важный рыцарь с эскортом в пять солдат, не взирая на предупреждение, подъехал к воротам. Вначале, видимо, поинтересовались его именем, и только после этого арбалетный залп сбил практически всех сопровождающих рыцаря, а его самого свалили с лошади — так, не убивая, выбежавшие из превратной калитки копьеносцы. Вот такая поучительная история, после чего гвардейцы вернулись к северным, торговым воротам, сквозь которые, собственно, и снабжался дворец, а также убиралось то, что не стоило выставлять напоказ перед ранимыми носами дворянства.

Тут ситуация была лучше — ни в кого не стреляли, но только лишь потому, что ни один дракон тут не ошивался, а точнее, не было дураков. И яркой иллюстрацией к происходящему была груда мёртвых полуголых тел, сброшенных со стены.

Но задание нужно было выполнять, они сами это понимали, что это очень важно, возможно даже для всего Агробара — информация из королевского дворца. Вдруг есть хоть малейший шанс переиграть ситуацию? При этом нужно было быть очень осторожным — по улицам шастали, особо не прячась группки людей с зелёными повязками, но на гвардейцев, как правило, они не обращали внимания в силу того, что были те довольно крепкими парнями с дубинками (личное оружие они не могли с собой взять), от которых вместо прибытка легко схлопотать по зубам — ну и прочие неприятности, да и заняты были эти люди, привольно чувствовавшие себя на центральных улицах столицы, грабежом, насилием и убийствами. По словам Жона — Дили не проронил ещё ни слова — если бы не задание, они бы обязательно ввязались в какую-нибудь потасовку — уж очень чесалась дубинка пройтись по наглым, совсем не добропорядочным рожам, которые хлестали дешёвое вино и пиво, горланили похабные песни и выкрикивали гадости в сторону рода Берушей. Где это видано, чтобы так облаивали королевский род, сидящий на троне не одно столетие?!

Была ещё третья точка для возможного проникновения во дворцовый комплекс — тянувшийся уже который месяц ремонт западной стены. Но в каком там всё виде неизвестно, да и логично предполагая к этому месту особое внимание стражи, решили этот путь оставить напоследок.

Как бы то ни было, они решили попытаться проникнуть через торгово-хозяйственные ворота и придумали такой план: изобразить из себя поставщиков хлеба во дворец, предположив, что, несмотря на переворот и забитые снедью закрома дворца, от свежей выпечки вряд ли кто откажется. При этом надо было учитывать, что при дворце были свои печи, но не до конца справлявшиеся с потребностями двора. А чего они сунутся в такой опасный момент, — спросите вы? Так посмотрите на наши физиономии — нам ли, бывшим деревенским кого-либо бояться? Так и решили.