Внизу, в глубокой котловине, все еще клокотал огонь, но обгорелые края пади уже не давали ему разрастаться. На опушке чадил синий дым. Оставалась какая-то сотня шагов до выхода из полосы гари, но в это время позади послышался чей-то призывный голос.

- Может, Ром зовет? - спросил Сергей и, покинув Ксенофонта, зашагал сквозь дым назад.

- У! У-у! - неслось из-под горы. Звуки были глухие, низкие, словно «бутила» выпь. Сергей, идя на крик, залез в болотце. Вновь чуть не под ногами у него раздалось жуткое «У! У-у!»

Что-то ворочалось под мокрым мхом и ряской. С опаской раскопав мох, Сергей обнаружил черного страшного бородача.

- Вставай! - приказал Сергей, не теряя времени на расспросы.

- Не могу, силов нет,- утробным голосом ответил незнакомец.

Сергей взвалил его на плечи, потащил с трудом в гору, задыхаясь от усталости и угара. Будто мешок мокрой глины, нес он на себе. Черный бородач обхватил Сергея за шею как железными клешнями. Не дойдя нескольких шагов до Кетандина, Сергей разнял руки незнакомца и сбросил его на землю.

Это был Баклан. Увидев в протянутой руке Ерчана флягу, приготовленную Сергею, Баклан вскочил и выхватил ее. Звучно глотая, он выпил воду до последней капли.

10

Как очутился Кирька Метелкин на скале, знал только Маган. Опаленная грива, обгорелый хвост, обожженные копыта, порыжелые бока сделали Магана неузнаваемым. А куда девалась его гордая и злая осанка! Низко опустив к земле голову, упираясь губами в выступ тропинки, конь стоял, широко расставив полусогнутые ноги, и с храпом ловил ноздрями горный ветерок.

Не менее жалок был и всадник - Кирька Метелкин, в прожженной в нескольких местах телогрейке, перепачканный сажей. Он сплевывал сгустки горькой слюны, тер и без того, словно натертые наждаком, режущие глаза и никак не мог вздохнуть полной грудью.

Кирька не знал, куда ему ехать. Там, в котловине, как в гигантской топке, свирепо трещал и гудел огонь, там остался друг - Сергей и больной старик, которые могут или сгореть или задохнуться. А он? Как он мог оставить их? Посадили на коня- скачи! «За сопливого мальчишку меня считают!» - с обидой подумал Кирька, готовый ринуться обратно. Уж лучше бы сгореть там! На любой подвиг способен Кирька, но чем помочь друзьям? Он вглядывался в синее небо, в черный покосившийся столб дыма над котловиной, не зная, что сообразить.

Неожиданно под горой Кирька заметил скачущего на гнедом коне всадника. Сначала он решил, что это кто-то из стойбища едет на его Арфе. Но кобыленка никогда не выказывала такой прыти. К тому же всадник правил коня не к пожару, а мимо горящей котловины, да еще почему-то часто оглядывался, будто удирал от погони. Недобрая до-гадка насторожила Кирьку. Он прицелился биноклем и от удивления замер: на гнедом лысом скакуне удирал Липунцов! Как он оказался в этих краях? Почему скачет так, будто за ним гонятся?

- Эй, Липунцов, сво-ворачивай сюда! - заорал Кирька, не отнимая бинокля от глаз. Всадник круто обернулся. Парнишка даже разглядел выражение страха и злости в его глазах. Липунцов хлестанул коня плеткой и направил его в заросший кустами распадок.

- С-стой, з-застрелю! - вдруг ожесточаясь, крикнул Кирька и потянулся к берданке. Надежнее всего стрелять в коня, но Кирька пожалел его, рассудив, что конь совсем ни при чем: кто его запряжет или оседлает, того он и везет. Как приисковый конюх, он-то хорошо знал это. Хотя бы взять этого же Гобоя - Кирька узнал лошадь Липунцова. Не нарадуется, бывало, Кирька, когда на Гобое гарцевал настоящий кавалерист, главный инженер прииска, и плевался, когда влезал в седло заместитель директора по хозяйственной части. Не дал бы ему Кирька вовек Гобоя, но разве с начальством поспоришь? Вот и здесь - зачем же стрелять в коня? Да и в человека тоже ни с того, ни с сего нельзя пулять,- опомнился Кирька.

- П-подожди, м-малость! - позвал он Липунцова и тронул поводья. Маган нехотя сдвинулся с места, перешел на тряскую рысцу. Из распадка донесся короткий хлопок выстрела, мимо Кирькиного уха прозвенела пуля. Парнишка изо всей мочи крикнул:

- Д-догоню, г-гад!

Да, надо во что бы то ни стало догнать и задержать его. Не случайно он оказался здесь, не случайно удирает, словно вор, не случайно послал пулю ему, Кирьке.

Кирька хотел было спуститься со скалы и гнаться за Липунцовым по распадку, но быстро сообразил, что таким путем он упустит его. Лучше подняться по кабаржиной тропе повыше и добраться до того места, где начинается распадок, по которому Липунцов попробует удрать через перевал. Он дернул повод. Маган повернулся и вяло пошагал по каменистой, едва приметной тропке.

Кирька тормошил его, но Маган плелся словно в полусне.

- Аллюр три креста! - выкрикнул в отчаянии Кирька фразу, услышанную когда-то в кино. И эта малопонятная самому Кирьке фраза возымела магическое действие. Конь будто проснулся, вскинул голову, взглянул на Кирьку. Поняв, что это не настоящий хозяин, он жалобно заржал и засеменил проворной рысью. Маган торопился скорее увидеть смуглое доброе лицо хозяина…

Взобравшись на вершину, Кирька привязал коня в кустах стланика, а сам, пригибаясь, с берданкой в руках побежал к обрыву. Каково же было его удивление, когда он глянул в глубину распадка: ни гнедого коня, ни Липунцова там не оказалось.

- Х-хитрый черт, повернул в другую сторону,- раздосадованно подумал Кирька, каясь, что не погнался следом. Но в тот же миг сзади раздался выстрел, пуля обожгла шею около правого уха. Еще не успев ничего сообразить, Кирька упал и прижался к колючему лишайнику за невысоким валуном. Он выставил берданку навстречу невидимому врагу, не поднимая головы. Над ним, одна за другой дзенькая о, валун, рикошетили пули. Потом Липунцов на какое-то мгновение перестал стрелять, Кирька вскочил и кинулся вперед.

- Ура-а! - не помня себя, закричал он, целясь на бегу в широкое переносье Липунцова.

С искаженным лицом и ненавидящими ледяными глазками Липунцов лихорадочно перезаряжал пистолет…

11

Кыллахов неподвижно сидел на порыжелой поляне, сложив ноги калачиком. Можно было подумать, что он спит сидя и совершенно безучастен ко всему происходящему. Но старик изредка открывал глаза и вглядывался то в одну, то в другую сторону, будто пытаясь разглядеть сквозь дым, что же там осталось живого, на дне котловины. И с каким . облегчением он вздохнул, когда увидел двух женщин, ведущих на поводу оленя, а в седле - Рома Шатрова с забинтованными ногами. Бабушка Хачагай, едва ковыляя, что-то говорила Наташе. Ничего не понимая и плохо соображая после пережитого, девушка выщипывала из косы обгорелые волосы и механически поддакивала Хачагай, согласно кивая головой.

Заметив их, бродивший по краю гари Сергей кинулся навстречу, обнял Наташу, потом Шатрова.

Наташа побежала к Ксенофонту, но на пути заметила черного бородача, сплошь облепленного болотной ряской.

Девушка сразу опознала в нем того самого лесного незнакомца, что за несколько минут до пожара спешно сбрасывал оружие в омут. Глаза у него какие-то землистые, бесцветные, спрятаны под черными кустами нависших бровей. Она вспомнила, как трещали патроны, взрываясь от огня, когда пламя охватило лабазы. Хорошо, что они успели отбежать от лабазов, а то бы не выбраться живыми.

Девушка пробежала мимо Баклана и присела на колени перед Кыллаховым, еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. Ксенофонт поднял усталые глаза и положил горячую руку девушке на голову. Он понимал, как много пережила Наташа за эти часы.

- Хорошо, очень хорошо, Наталья! - ласково проговорил Кыллахов.

- Как же вы оказались на пожаре? Ведь вы больны? - допытывалась Наташа.- Может, вам чем-нибудь помочь?

- Обо мне не. тревожься, Наталья,- произнес Кыллахов и с беспокойством окинул взглядом дымящуюся опушку.- Куда вот Кирилл ускакал на моем коне? Худо ему, долго не появляется. Может, Маган захромал…

- По горам едут Кена-радист и Катя,- сказала успокаивающе Наташа, но тут же побегала к Сергею.- А где же Кирька? Почему ты так спокоен?! - набросилась она на него.