хотворение в честь Маушана, загородного местечка, близ Хамадана, — сохранен нам
ас- Сам'ани (см. Сам'ани, Китаб ал- ансаб, стр. 547). Одно арабское стихотворение на-
шего автора сохранено Й акутом (Му'джам, I, стр. 225). Написано оно, как говорит
йакут, из тюрьмы и обращено к жителям Хамадана (быть может, во время следствия
по последнему обвинению). Во всяком случае, если дед придерживался характерных
для ученых своей эпохи форм арабской поэзии, ^нук сделал решительный шаг 8 CTQ-
рону народного персидского четверостишия.
28 Очевидно, А
Интересно отметить, что среди цитируемых хадисов имеется один, передаваемый с иснадом от Хызра, т. е., другими словами, созданный
самим 'Айн ал- Кузатом, ибо ссылка на Хызра в таких случаях всегда
должна оправдывать отсутствие правильного иснада
29 .
Вот какими
словами »Айн ал- Кузат ее вводит (л. 936):
«Выслушай и иное объяснение, которое мы получили, состоя при
пире при посредстве сама* (т. е. радения.— Е. Б.) от Хызра, мир и мо-
литва над ним, а он получил его устно от Избранника, мир и молитва
над ним. Так как передатчик Хызр, то потому и хадис столь полон и
совершенен. Внимай...»
Рассмотрение философского содержания Тамхидат не входит в
задачи настоящего краткого очерка, ставящего себе целью дать только
несколько более подробную характеристику этого интересного произ-
ведения, а потому мы ограничимся изложенными наблюдениями и
перейдем к заключительным выводам.
III
Для истории персидской литературы и прежде всего суфийского
руба*и значение Тамхидат заключается в его четверостишиях. Ряд чет-
веростиший связывается с именами тех или иных шейхов и тем самым
точнее определяется, за другими пока должно оставаться имя 'Айн
ал- Кузата. Чрезвычайно интересные результаты дает исследование этих
четверостиший в их специфическом окружении — в связи с хадисами, цитатами из Корана и философскими изречениями, позволяющими рас-
крыть их символику и установить специфические особенности примене-
ния поэзии в суфийском быту. Рамки настоящей статьи для такого
исследования слишком узки, ибо оно требует издания довольно значи-
тельной части персидского текста, что увеличило бы объем статьи во
много раз. К этой теме мне еще, вероятно, придется вернуться в связи
с собранными мною материалами по истории персидского четверо-
стишия.
В заключение мне хотелось бы только коснуться еще одного важ-
ного вопроса, а именно реальных причин казни 'Айн ал- Кузата. Во-
прос этот с первого взгляда как будто не представляет особых затруд-
нений.
с Айн ал- Кузат решился пойти по стопам ал- Халладжа, следова-
тельно, понятно, что его постигла судьба его предшественника. Но, с
другой стороны, следует иметь в виду, что условия, в которых проте-
кала деятельность 'Айн ал- Кузата, сильно отличались от той обста-
новки, в которой погиб Халладж. Репутация Халладжа после его каз-
ни была до известной степени реабилитирована, его ана- л- хакк сде-
лалось одним из ходячих выражений в суфийском мире, и у любого
современника 'Айн ал- Кузата (возьмем хотя бы Сана'и) можно найти
положения, мало чем отличающиеся от основных учений 'Айн ал- Куза-
та. Объяснять казнь его исключительно насилием и произволом вези-
ра, как это склонны делать наши источники, тоже едва ли возможно.
^
29 Понятно, что такая ссылка для большинства факихов неприемлема, и хадисы
этого рода «здоровыми» не считаются.
317
Приказ о казни был дан не по собственному желанию везйра, а, как
мы видели выше, по доносу. Следовательно, у доносчиков были какие-
то причины, заставившие их предпринять шаги против нашего автора.
Я склонен был бы объяснять это следующим образом. Нам .известно, с какой враждой дервиши относились к представителям власти, как
светской, так и духовной
30 . В свою очередь факихи пользовались
каждым удобным случаем, чтобы отделаться от своих противников.
Процессы против дервишей, вызванные доносами факихов, в X—XI вв: составляют весьма обычное явление
31 . Несколько облегчала положение
дервишей лишь то обстоятельство, что простой полуграмотный дервиш, не обладавший школьной выучкой (вроде Ахмад- и Джама), по боль-
шей части казался факихам слишком ничтожной величиной, не заслу-
живающей более серьезного внимания. Популярность рядового шейха
была, по- видимому, обыкновенно не особенно велика и редко распро-
странялась за пределы его родного села. Лишь в исключительных слу-
чаях шейх уже при жизни начинал привлекать к себе муридов со всех
концов страны, по большей части слава являлась уже после его смер-
ти, когда усилия учеников создавали вокруг покойного шейха ореол
фантастических легенд. Поэтому и факихи не. имели особых оснований
для беспокойства и могли дать известный простор деятельности дерви-
шеских шейхов. Но с 'Айн ал- Кузатом дело обстояло иначе. Мы знаем, что уже его дед Абу- л- Хасан 'Али занимал почетное положение кадия
в Хамадане. Очевидно, эта должность перешла от него к сыну и далее
к внуку и сделалась до известной степени наследственной в его роду.
Литературные произведения его доказывают, что подготовка его к,этой
деятельности была блестящей. Исключительная ловкость, с которой
он пользуется цитатами из Корана, хадисами и пр.,— несомненное до-
казательство огромной начитанности и полного овладения всем кругом
мусульманского калама. Переход такого человека в ряды оппозиции, конечно, представлял собой серьезную угрозу и должен был неминуе : мо вызвать трагическую развязку. Казнь 'Айн ал- Кузата, таким обра-
тим, можно рассматривать как месть хамаданских факихов своему
бывшему собрату, перешедшему на сторону противника.
'Айн ал- Кузат—чрезвычайно характерная для своей эпохи фигура.
Его пламенная натура ищет выхода из мертвенных силлогизмов ка-
лама, и, столкнувшись с суфизмом, он сразу же устремляется к самым
экстремистским выводам его. Подражание пророку, игравшее столь
большую роль у представителей умеренного суфизма, его не удовле-
творяет, его _ идеалом становится мученик суфизма Халладж, разде-
лить участь которого ему представляется величайшим счастьем. Жажда
мученичества, пронизывающая насквозь всю его книгу, страстное том
:
ление по мучительной и позорной казни придает его словам оттенок
грандиозной суровости, производящей большое впечатление. Это изу-
мительный документ, показывающий, до каких пределов может дойти
человек, обуреваемый неотвязной идеей. Образ Халладжа был кано-
низирован персидским суфизмом, его знаменитое ана- л- хакк можно
встретить в любом произведении персидских суфиев. Но по большей
части этот возглас превращается в бессмысленную формулу, утрачи-
30 Понимаю под последними носителей официального правоверия, как- то: факи-
хов, 'улемов, передатчиков хадисов, чтецов Корана и пр.
a ı Вспомним преследование, возбужденное против Абу Са'ида в Нишапуре (Жу-
ковский, Тайны единения, стр. 84—85). Аналогичной участи подвергся и 'Абдаллах Ан-
сари (см. мою статью: «Послание 'Абдаллаха Ансари везиру» < в наст, томе стр. 300—309. — Ред.)>. Позднее то же самое испытал и *Аттар.
318
вает свою первоначальную глубину и свой напряженный пафос.
е Айн
ал- Кузат вновь воскресил его во всей его силе и через двести лет после
казни Халладжа вновь повторил его трагедию во всех деталях. Прав-
да, голос его прозвучал одиноко, ибо едва ли он мог рассчитывать
найти большое количество единомышленников, желавших разделить
его участь. Влияние Тамхидат на литературу Переднего Востока было
сравнительно невелико