• формы в нашем тексте, написанном крайне безыскусственной прозой, бы-

ло бы очень трудно. Смысл фразы требует в этом месте именно данного

или аналогичного по значению глагола, но.рукопись настолько испорчена э

что ручаться за это чтение нельзя.

В заключение упомяну, что, как уже было отмечено В. А. Жуков-

ским, рукопись не различает у от и и ^ от > , но i после гласных

не употребляет

18 .

^

С ти ль

Что касается стиля произведения, то здесь в первую очередь бро-

сается в глаза его необычайная примитивность. Никаких попыток к

обработке языка автор не делает. Предложения по большей части

весьма кратки и отрывисты, связь между ними крайне слаба. Фраза

сжата до предела, так что при переводе постоянно приходится прибе-

гать к вставке дополняющих слов, без которых она не могла бы полу-

чить надлежащего смысла. Конструкция предложений сплошь и рядом

неправильна, правило о постановке глагола, на конце предложения, столь редко нарушаемое классическими прозаиками, почти не соблю-

дается. Отсюда получается большое сходство с безыскусственной раз-

говорной речью современного Ирана.....

Бросается в глаза разница стиля при передаче изречений Ή В по-

вествовательной речи. Хотя изречения тоже отличаются большой про-

стотой, но конструкция их все же значительно более закончена и форма

*

18 Надлежит еще отметить, что листы рукописи в одном месте спутаны. На

л.17

б

начинается изданная В. А. Жуковским биография Абу Са'ида и идет до л. 20

б ,

на л. 21

а снова начинается Hyp ал~'улум — до л. 24 б , затем следует вставить л. 17 а , на

котором находится окончание Hyp ал- *улум.

231

несколько более художественна. Общее впечатление от стиля произве-

дения заставляет предполагать, что автор его — человек неискушенный

в тонкостях литературной работы, повествующий о виденном и слы-

шанном им тем же простым языком, который он употреблял и в пов-

седневной речи. По характеру повествования стиль автора Hyp ал- 'улум несколько напоминает стиль историка Байхаки, с той только

разницей, что историк Газневидов, хотя и говорит простым и грубым

языком, пренебрегая стилистическими тонкостями (кстати сказать, в

его время уже существовавшими), но все же обнаруживает большое

умение, владеет языком в полной мере, тогда как здесь автор нахо-

дится во власти языка и никаких попыток к преодолению встающих

на его пути препятствий к ясной передаче своей мысли не делает.

К о м п о з и ц и я

Сказанное о стиле вполне приложимо и к композиции произведе-

ния. Оно распадается на десять нера!вных по величине глав, между

собой ничем не связанных и расположенных в чисто случайном поряд-

ке. 'Оглавление, помещенное в начале книги, дает такое перечисление: 1. О вопросах и ответах. 2. О проповеди и увещании. 3. О хадисах по-

сланника, мир над ним, 4. Ό милости, которую оказал ему всевышний, 5. О молитвах, которые он возносил всевышнему. 6. О смятении (?) его. 7. Об откровении в сердце. 8. Об аскетизме. 9. О рассказах его.

О чудесах его.

Первая глава — ряд вопросов по основным тезисам суфизма, об-

ращенных к шейху, и ответы его на них, своего рода суфийские фет-

вы, краткие определения, по большей части заключенные в оболочку

фантастических образов. Попадаются также и вопросы самого Хара-

кани, обращенные к другим шейхам, и ответы их. Вероятно, Харакани

ссылался в своих проповедях на эти полученные им от своих учителей

разъяснения.

Вторая глава по содержанию очень близка к первой, но здесь

отсутствует форма вопроса и ответа и уже нет стремления к сжа-

той формулировке. Это отрывки из проповедей, и в соответствии с

этим вся установка их скорее всего может быть названа морализи-

рующей.

Глава четвертая посвящена изречениям, поясняющим природу

вали или инсан- и камил — «совершенного человека». Несомненно, что

некоторые из характерных черт вали Харакани приписывает себе са-

мому, чем и объясняется заголовок.

Пятая глава— краткие молитвы, то в форме диалога души с бо-

гом (мунаджат), то в виде монолога. Эта часть особенно интересна для

историка дарсидской литературы, ибо она с полной очевидностью

показывает, где источник знаменитых мунаджат 'Абдаллаха Ане ар и —ученика Харакани.

Шестая глава, собственно говоря,— только эксцерпт, ибо ока

содержит всего- навсего два изречения, имеющих отношение к смяте-

нию вали.

Глава седьмая опять весьма интересна своей формой. Это обра-

щения бога к Харакани, которые он выслушивает при посредстве

своего сердца, нечто вроде беседы «наедине с собой». Почти все#они

вводятся словами: «Господь окликнул мое сердце и т. д.».

Восьмая глава — изречения, характеризующие практику суф'изма.

232

Она изобилует известными суфийскими терминами (истилахат) и со-

держит много весьма любопытных бытовых деталей.

Глава девятая — суфийские хадисы, т. е. ряд изречений знамени-

тых шейхов, которые передавал Харакани. Здесь интересно отметить

то, что на передний план выступают изречения знаменитого Байазида

Вистами, которого Харакани считал своим пиром, хотя родился уже

после смерти его и хырку получил из рук малоизвестного Абу- л- 'Абба-

са Кассаба. Связь между Харакани и Байазидом — одна из интерес-

нейших проблем в истории раннего суфизма, заслуживающая весьма

серьезного внимания, ибо она проливает свет на самые сокровенные

глубины психологии суфия. Изречения эти, помимо своего значения для

биографии Харакани, крайне важны и для уточнения наш/их представ-

лений о Байазиде, одной из сахмых замечательных личностей среди ран-

них хорасанских суфиев

19 . По форме хадисы Харакани весьма разно-

образны. То это небольшие изречения, то анекдоты крайне фантасти-

ческого содержания.

Наконец, последняя (десятая) глава, не имеющая в нашей руко-

писи номера, содержат целый ряд несвязанных ме!жду собой сцен из

жизни Харакани, давая, таким образом, нечто вроде его фрагментарной

и проникнутой значительной долей фантастики биографии.

Глава третья, содержавшая сообщенные Харакани предания о

пророке, в нашей рукописи опущена. В рукописи заголовок характе-

Р'изует все произведение как «избранные места» из Hyp ал- 'улума (мун-

тахаб мин китаб- и Hyp ал- 'улум). Означает ли это, qTo выбраны только

некоторые главы или сохранены все главы, но из каждой выбрано

лишь все наиболее существенное, или же, наконец, это указание на

упомянутый пропуск третьей главы, сейчас решить трудно. Необычай-

ная краткость некоторых глав (шестой, седьмой и восьмой) скорее

всего могла бы быть принята за доказательство того, что мы имеем

перед собой эксцерпты из всех глав и что пропуск одной главы целиком

произошел лишь случайно. Однако говорить о какой- либо системе

в работе составителя эксцершта безусловно не приходится. Едва ли он

придерживался определенного принципа в авоей выборке, скорее мож-

но предположить, что он просто извлекал из оригинала то, что ему каза-

лось более важным или более привлекало его внимание. Связь между

отдельными частями приблизительно такова, как если бы автор, читая

книгу, записывал для памяти только те места, которые ему поче-

му- либо особенно нравились, совершенно не заботясь о сохранении

общей линии.

Не подлежит никакому сомнению, что находящееся перед нам»

произведение — часть сущестошалвшего когда- то большого целого, вы-

борка, эксцерпт. В настоящее время связующие звенья вынуты и сох-

ранившиеся части объединены только единствам объекта, при полной

внешней разъединенности. Что более пространная редакция Hyp ал- 'улум действительно существовала, можно, пожалуй, усмотреть из