сал по 40—50 бейтов в ночь, то, конечно, работа должна была быть за-
415
кончена в сравнительно весьма небольшой промежуток времени, однако
лишь при том условии, что все необходимые материалы им уже были
собраны заранее.
IV
Мы подвергли поэму Навои самому обстоятельному рассмотре-
нию, не упуская при этом из виду послужившего для нее образцом пер-
сидского произведения. Этот анализ позволяет, нам. прийти к следую-
щим выводам.
Как мы видели, Навои не имел намерения создать оригинальное
произведение. Сначала он поставил себе задачей дать перевод поэмы
'Аттара, потом, не будучи в состоянии преодолеть встававшие на его
пути затруднения, решил дать пересказ, который должен был служить
чем- то вроде комментария к персидскому оригиналу. Он отнюдь не
склонен приписывать себе какие- либо особые заслуги и отводит себе
самую скромную роль, авторство безоговорочно уступая 'Аттару.
Он идет даже еще дальше в своей скромности и утверждает, что выло-
вил из необъятного моря 'Аттара только «щепки», не добыв жемчугов.
Вполне понятно, что при таком задании Навои должен был сохра-
нить основной план распределения материала и в изложении фабулы
следовать линиям, намеченным его предшественником. Но мы видели, что в деталях Навои позволил себе весьма значительные отступления.
Сохраняя основные вехи 'Аттара, он расположил материал более систе-
матично, в построении отдельных частей придерживаясь строгого едино-
образия и почти без отклонений выдерживая раз намеченную схему (па-
раллелизм части «отговорок» — части «вопросов»). Кроме того, в самую
фабулу им был введен ряд дополнительных тематических мотивов, на-
значение которых было сделать ход действия более логичным и объ-
яснить психологически основные его моменты. В результате повество-
вание утратило абстрактный, не зависящий от времени и пространства
характер, которым оно обладало у 'Аттара, и, так сказать, обросло
плотью, стало более реальным и человечным.
В суфийском эпосе огромное значение имеют вставные рас-
сказики — притчи, которые в этого рода поэтических произведениях
применяются уже со времен Сана'и
83 . Наличие этих рассказов обуслов-
ливает собой всю структуру поэм. Если у Сана'и их еще сравнительно
мало и они всецело подчинены общему плану поэмы, то уже у 'Аттара
количество их начинает возрастать, так что в некоторых произведениях
они окончательно заслоняют собой фабулу, привлекая к себе главное
внимание. Тематический материал этих рассказиков крайне богат и раз-
нообразен, источники их весьма часто поддаются определению лишь с
большим трудом. Вместе с тем сразу же бросается в глаза то обстоя-
тельство, что во многих случаях эти рассказы с мировоззрением ислама
имеют лишь очень слабую связь. В произведениях 'Аттара намечается
целый ряд таких притч, обладающих ярко выраженным буддийским или
83 По- видимому, они ведут свое происхождение от притч, которыми украшали
свои беседы суфийские шейхи с самых первых времен суфизма. Примеры подобного
рода рассказиков в огромном обилии можно найти в биографии шейха Абу Са'ида
Мейхенского, Абу- л- Хасана Харакани и др. В прозаической форме, смешанной со сти
хами, их можно найти в «Псевдо- Маназил»
е Абдаллаха Ансари. Вопрос этот заслу-
живает более обстоятельного рассмотрения, и я посвятил ему отдельную работу, ко-
торая, если будет суждено, вскоре может увидеть свет. <См. стр. 63—83 наст, изд.; Ср. БС I № 3. — Ред.>
416
K i ^ ^ предполагать, что источником
таких"рассказов являлась народная словесность, в которой старые ве-
рования в скрытой форме продолжали держаться и после победы исла-
ма. Вопрос этот крайне сложен, и углубляться в него здесь неуместно.
Отмечу только то, что для истории персидского мышления чрезвычай-
но важно собирание и приведение в известный порядок всего этого ог-
ромного материала. Отсюда следует, что притчи Навои для нас не ме-
нее важны, ибо, несмотря на национальные особенности, творчество его
все- таки всецело покоится на тех же предпосылках, как и вся литера-
турная жизнь мусульманского Востока. Потому я счел необходимым
выше обратить серьезное внимание на все эти рассказики и вкратце
зафиксировать содержание каждого из них. Переходя к рассмотрению
их роли в общей структуре поэмы, можно отметить следующее. Навои
ввел в «Птичий язык» 63 рассказа (общее число значительно меньше, чем у «Аттара). Из них только 12 представляют собой передачу соответ-
ствующих рассказов персидской поэмы, остальные 51 являются нововве-
дением. Следовательно, из общего числа рассказов 81% должен быть
отнесен на счет оригинального творчества Навои, и тем самым стано-
вится очевидно, что в деталях персидская и турецкая поэма имеют очень
мало общего.
Источники, из которых Навои черпал темы для этих рассказов, по-
скольку было возможно, отмечены выше. Сводя здесь вместе все сказан-
ное, мы видим, что Навои пользовался весьма разнообразным материа-
лом: коранические легенды, хадисы, жития шейхов, арабская любовная
беллетристика, персидская поэзия, — все это, по- видимому, было ему
весьма хорошо известно. Но помимо рассказов, покоящихся на лите-
ратурной традиции, мы находим у него и ряд сценок, которые своим
происхождением, вероятно, обязаны богатой опытом жизни Навои.
К этой группе можно, например, отнести гл. 26, 32, 35, 38, 41, 44, 47, 50, 53, 56, 59 и 95. В этих рассказах нет определенной pointe , они не
заточены в форму анекдота, как это делается в большинстве случаев, но зато в них чувствуется непосредственное живое наблюдение — это
отрывки из дневника, случаи, наблюдавшиеся им в связи с его адми-
нистративной деятельностью. Эти рассказики приближают творчество
Навои к Са'ди, мудрому и лукавому моралисту, с той лишь разницей, что практичности Са'ди, его умения приспособиться к обстоятельствам
мы здесь не находим. Да оно и не могло бы появиться у Навои — мо-
гущественному визирю, проведшему жизнь в довольстве, без забот, не
приходилось прибегать- к тем уверткам и хитроумным софизмам, кото-
рые иногда спасали жизнь бездомному дервишу Са'ди в его бесконечных
скитаниях. ,
Навои спокойно наблюдает, ему одинаково интересны и похожде-
ния индийского проходимца, пытающегося на улицах Герата обмануть
легковерную восточную толпу (гл. 26), и трагическая гибель (гл. 32) неудачливого садовника (не в его ли собственном парке, где он холил
редкостных павлинов, это случилось?). Он рассказывает о прихлеба-
теле, отравившем жизнь богатым придворным (гл. 35) и служившем
для них шутом и посмешищем, он сетует на тяжкую участь пловцов, добывающих жемчуг (гл. 56), рисует картинку любопытной толпы, соб-
равшейся вокруг рухнувшей стены (гл. 95). Из всего этого он пытает-
ся делать выводы, подкрепляющие его миросозерцание. Быть может, выводы эти не всегда безупречны, но картинки быта тем не менее сохра-
няют свою ценность.
Другой характерной чертой этих рассказов, отличающей Навои от
'Аттара, является его здоровый и тонкий юмор, отразившийся в таких
27 Е. Э. Бертельс 417
эассказиках, как приведенные выше притчи о дервише- опиомане и су-
масшедшем- диване. Нет сомнения, что обоим этим героям Навои не осо-
бенно сочувствует, в первом случае он даже безусловно осуждает опу-
стившегося пожирателя банга, Но осуждение это скрашено юмором, нет
ни малейшей резкости, добродушная усмешка озаряет лицо многоопыт-
ного стррика. Сколь далек он в эти минуты от бурного пламенного 'Ат-
тара, в стремлении к конечной цели готового все попрать, все разру-