сал по 40—50 бейтов в ночь, то, конечно, работа должна была быть за-

415

кончена в сравнительно весьма небольшой промежуток времени, однако

лишь при том условии, что все необходимые материалы им уже были

собраны заранее.

IV

Мы подвергли поэму Навои самому обстоятельному рассмотре-

нию, не упуская при этом из виду послужившего для нее образцом пер-

сидского произведения. Этот анализ позволяет, нам. прийти к следую-

щим выводам.

Как мы видели, Навои не имел намерения создать оригинальное

произведение. Сначала он поставил себе задачей дать перевод поэмы

'Аттара, потом, не будучи в состоянии преодолеть встававшие на его

пути затруднения, решил дать пересказ, который должен был служить

чем- то вроде комментария к персидскому оригиналу. Он отнюдь не

склонен приписывать себе какие- либо особые заслуги и отводит себе

самую скромную роль, авторство безоговорочно уступая 'Аттару.

Он идет даже еще дальше в своей скромности и утверждает, что выло-

вил из необъятного моря 'Аттара только «щепки», не добыв жемчугов.

Вполне понятно, что при таком задании Навои должен был сохра-

нить основной план распределения материала и в изложении фабулы

следовать линиям, намеченным его предшественником. Но мы видели, что в деталях Навои позволил себе весьма значительные отступления.

Сохраняя основные вехи 'Аттара, он расположил материал более систе-

матично, в построении отдельных частей придерживаясь строгого едино-

образия и почти без отклонений выдерживая раз намеченную схему (па-

раллелизм части «отговорок» — части «вопросов»). Кроме того, в самую

фабулу им был введен ряд дополнительных тематических мотивов, на-

значение которых было сделать ход действия более логичным и объ-

яснить психологически основные его моменты. В результате повество-

вание утратило абстрактный, не зависящий от времени и пространства

характер, которым оно обладало у 'Аттара, и, так сказать, обросло

плотью, стало более реальным и человечным.

В суфийском эпосе огромное значение имеют вставные рас-

сказики — притчи, которые в этого рода поэтических произведениях

применяются уже со времен Сана'и

83 . Наличие этих рассказов обуслов-

ливает собой всю структуру поэм. Если у Сана'и их еще сравнительно

мало и они всецело подчинены общему плану поэмы, то уже у 'Аттара

количество их начинает возрастать, так что в некоторых произведениях

они окончательно заслоняют собой фабулу, привлекая к себе главное

внимание. Тематический материал этих рассказиков крайне богат и раз-

нообразен, источники их весьма часто поддаются определению лишь с

большим трудом. Вместе с тем сразу же бросается в глаза то обстоя-

тельство, что во многих случаях эти рассказы с мировоззрением ислама

имеют лишь очень слабую связь. В произведениях 'Аттара намечается

целый ряд таких притч, обладающих ярко выраженным буддийским или

83 По- видимому, они ведут свое происхождение от притч, которыми украшали

свои беседы суфийские шейхи с самых первых времен суфизма. Примеры подобного

рода рассказиков в огромном обилии можно найти в биографии шейха Абу Са'ида

Мейхенского, Абу- л- Хасана Харакани и др. В прозаической форме, смешанной со сти

хами, их можно найти в «Псевдо- Маназил»

е Абдаллаха Ансари. Вопрос этот заслу-

живает более обстоятельного рассмотрения, и я посвятил ему отдельную работу, ко-

торая, если будет суждено, вскоре может увидеть свет. <См. стр. 63—83 наст, изд.; Ср. БС I № 3. — Ред.>

416

K i ^ ^ предполагать, что источником

таких"рассказов являлась народная словесность, в которой старые ве-

рования в скрытой форме продолжали держаться и после победы исла-

ма. Вопрос этот крайне сложен, и углубляться в него здесь неуместно.

Отмечу только то, что для истории персидского мышления чрезвычай-

но важно собирание и приведение в известный порядок всего этого ог-

ромного материала. Отсюда следует, что притчи Навои для нас не ме-

нее важны, ибо, несмотря на национальные особенности, творчество его

все- таки всецело покоится на тех же предпосылках, как и вся литера-

турная жизнь мусульманского Востока. Потому я счел необходимым

выше обратить серьезное внимание на все эти рассказики и вкратце

зафиксировать содержание каждого из них. Переходя к рассмотрению

их роли в общей структуре поэмы, можно отметить следующее. Навои

ввел в «Птичий язык» 63 рассказа (общее число значительно меньше, чем у «Аттара). Из них только 12 представляют собой передачу соответ-

ствующих рассказов персидской поэмы, остальные 51 являются нововве-

дением. Следовательно, из общего числа рассказов 81% должен быть

отнесен на счет оригинального творчества Навои, и тем самым стано-

вится очевидно, что в деталях персидская и турецкая поэма имеют очень

мало общего.

Источники, из которых Навои черпал темы для этих рассказов, по-

скольку было возможно, отмечены выше. Сводя здесь вместе все сказан-

ное, мы видим, что Навои пользовался весьма разнообразным материа-

лом: коранические легенды, хадисы, жития шейхов, арабская любовная

беллетристика, персидская поэзия, — все это, по- видимому, было ему

весьма хорошо известно. Но помимо рассказов, покоящихся на лите-

ратурной традиции, мы находим у него и ряд сценок, которые своим

происхождением, вероятно, обязаны богатой опытом жизни Навои.

К этой группе можно, например, отнести гл. 26, 32, 35, 38, 41, 44, 47, 50, 53, 56, 59 и 95. В этих рассказах нет определенной pointe , они не

заточены в форму анекдота, как это делается в большинстве случаев, но зато в них чувствуется непосредственное живое наблюдение — это

отрывки из дневника, случаи, наблюдавшиеся им в связи с его адми-

нистративной деятельностью. Эти рассказики приближают творчество

Навои к Са'ди, мудрому и лукавому моралисту, с той лишь разницей, что практичности Са'ди, его умения приспособиться к обстоятельствам

мы здесь не находим. Да оно и не могло бы появиться у Навои — мо-

гущественному визирю, проведшему жизнь в довольстве, без забот, не

приходилось прибегать- к тем уверткам и хитроумным софизмам, кото-

рые иногда спасали жизнь бездомному дервишу Са'ди в его бесконечных

скитаниях. ,

Навои спокойно наблюдает, ему одинаково интересны и похожде-

ния индийского проходимца, пытающегося на улицах Герата обмануть

легковерную восточную толпу (гл. 26), и трагическая гибель (гл. 32) неудачливого садовника (не в его ли собственном парке, где он холил

редкостных павлинов, это случилось?). Он рассказывает о прихлеба-

теле, отравившем жизнь богатым придворным (гл. 35) и служившем

для них шутом и посмешищем, он сетует на тяжкую участь пловцов, добывающих жемчуг (гл. 56), рисует картинку любопытной толпы, соб-

равшейся вокруг рухнувшей стены (гл. 95). Из всего этого он пытает-

ся делать выводы, подкрепляющие его миросозерцание. Быть может, выводы эти не всегда безупречны, но картинки быта тем не менее сохра-

няют свою ценность.

Другой характерной чертой этих рассказов, отличающей Навои от

'Аттара, является его здоровый и тонкий юмор, отразившийся в таких

27 Е. Э. Бертельс 417

эассказиках, как приведенные выше притчи о дервише- опиомане и су-

масшедшем- диване. Нет сомнения, что обоим этим героям Навои не осо-

бенно сочувствует, в первом случае он даже безусловно осуждает опу-

стившегося пожирателя банга, Но осуждение это скрашено юмором, нет

ни малейшей резкости, добродушная усмешка озаряет лицо многоопыт-

ного стррика. Сколь далек он в эти минуты от бурного пламенного 'Ат-

тара, в стремлении к конечной цели готового все попрать, все разру-