«Пробовали в разных местах»,- подумал Морозов.

Сердце его сильно забилось, на лбу выступил пот, и он, как сыщик, попавший на верный след, начал изучать плоскость стены дюйм за дюймом. Почти белые, сильно измятые известняки имели неравномерную кристаллизацию.

Горевшие в свете фонаря кристаллы Морозов откалывал ножом и пробовал на стекле - в каждом из них он готов был признать рубин. Но кристаллы не царапали стекло - это был всего только известняк, твердость которого значительно меньше твердости корунда. Для Морозова способ определения корунда по твердости был пока единственным.

При дневном свете еще можно заметить скопления корундовых масс, уже не говоря о кристаллах рубинов. Совсем другое дело при искусственном освещении. Корунд иногда по внешнему виду ничем не отличается от известняка (при недостаточном освещении и для неопытного человека), и только по твердости его еще можно отличить.

Отсутствие рубинов в стене грота не смутило Морозова. Он знал, что не только эта драгоценная разновидность корунда, но и другие, не имеющие никакого практического значения, попадаются очень редко. В самых богатых по содержанию самоцветов месторождениях считается обычным явлением, когда десятки и даже сотни пудов горных пород подвергают тщательной обработке и получают драгоценный камень, весящий после огранки немногим больше или даже меньше карата.

Только бы найти несколько рубинов, а там геологи лучше его разберутся во всех тонкостях.

Старые копи были обнаружены, и это главное. Старцы, а после них Антипов не могли вести массовую добычу, они даже едва ли пользовались динамитом, и поэтому копь должна иметь всего одну или две выработки, отыскать в которых гнезда корунда будет, наверное, нетрудно.

На следующее утро Морозов возобновил поиски. Вид стены со следами разработки теперь уже не так волновал его, и он мог проследить направление горных работ. Щебеночный навал в почве грота был распределен неравномерно - в южной части слой его по объему не соответствовал глубине искусственной ниши, значит, насыпанная здесь порода добывалась где-то в другом месте.

Но где?.. После внимательного осмотра восточной стены и потолка грота среди многочисленных углублений Морозову удалось рассмотреть выработку. Морозов поднялся по ступеням на уровень выработки и направил свет фонаря в ее отверстие.

- Прекрасно! - воскликнул он.- Выработка пройдена в восточном направлении, то есть к контакту.

С кучи щебенки до почвы выработки было больше сажени. Морозов пробовал подпрыгнуть и ухватиться за кромку породы, но это ему не удавалось - трещиноватый известняк обрушивался.

Подняться в выработку можно было только с помощью лестницы, за изготовление которой Морозов и вынужден был приняться.

Он, конечно, не собирался плотничать. Выйдя из пещеры, он срубил елку и унес в пещеру. Нижний конец елки он зарыл в щебенку, верхний укрепил в трещине почвы выработки, и примитивная лестница была готова.

Морозов залез в выработку. Она имела длину около пяти саженей, причем на протяжении первых трех саженей шли сравнительно слабые известняки. Забой же выработки упирался в кристаллические плотные породы.

О близости контакта говорили мелкие сбросы и крутые изгибы гранитно-известняковых слоев. Здесь осадочные породы были основательно проплавлены магмой. Стенки небольших пустот оделись красивыми щетками кристаллов. Но не ими интересовался Морозов. Он искал гнезда серовато-желтых скоплений корунда.

Прежним способом - при помощи пробы на стекло - Морозову удалось обнаружить несколько крупинок корунда. Но этим серовато-зеленым мутным камешкам далеко было до рубинов.

Однако уже наличие корунда говорило о многом. Он вспомнил слова Ковригина: «старцы промывали на берегу какие-то гальки».

Это были не гальки, а добытый в пещере и измельченный известняк с включением корунда. Морозов, как и старцы, мог вести лишь весьма примитивную разработку в микроскопических масштабах. Он принялся за дело.

Геологический молоток, к счастью, оказался подходящим инструментом.

Морозов работал долго, но куча отбитой им породы могла легко уместиться в шапку. Корундовые скопления причиняли много хлопот - их приходилось вырубать с большим трудом. К вечеру настойчивый забойщик отбил ведра два породы.

Следующей стадией должна была явиться промывка. В три приема Морозов вынес породу из пещеры и высыпал ее на берегу Каменки.

Щебенка была мелкой и не требовала дополнительного измельчения. Наскоро пообедав, Морозов принялся за промывку.

Чистый, белый известняк не нуждался в проверке, но его было немного. Остальная серая масса с включениями гранатов и каких-то еще минералов должна быть тщательно промыта и осмотрена.

Морозов начал добросовестно промывать щебенку, не пропуская ни одного камешка. Попалось уже несколько кристаллов корунда. Мелкие и трещиноватые, они тем не менее взволновали Морозова.

Взяв несколько камешков, он стал их один за другим пробовать на стекле. Те, которые скользили, не оставляя черты, он отбрасывал, а сделавшие царапину осматривал.

Вот небольшой серый кристаллик дал глубокую черту - это, конечно, корунд. Морозов только мельком взглянул на него и хотел уже бросить, но ровная плоскость излома отразила солнечный луч.

- Рубин! - крикнул Морозов и вскочил.

Рубин оказался небольшим, не больше четверти карата, но был густ по окраске и не трещиноват.

Насмотревшись вдоволь на первую находку, Морозов завернул его в платок и принялся снова за промывку.

Он так увлекся работой, что не заметил наступления грозы. Подул прохладный ветерок, зашелестели листья берез. Спокойная раньше заводь покрылась рябью, и поверхность воды приняла свинцовый цвет.

Пришлось оставить промывку. Едва Морозов успел заготовить на ночь дрова и спуститься в пещеру, как на юге ухнуло, словно из пушки, и в небе метнулась стрела молнии. Раскаты грома вызвали в пещере низкий протяжный гул.

Морозов подбросил в костер дров и, снимая сумку, заметил на дне ее несколько пригоршней галек - это была случайно оставшаяся порода.

Высыпав поближе к подземному потоку содержимое мешка, Морозов снова занялся промывкой. Он не хотел оставлять непросмотренной даже самую маленькую гальку.

Света костра было достаточно, чтобы отличить корунд от известняка.

Морозов промыл всю щебенку и, примостившись у костра, занялся сортировкой породы.

Он почти не пользовался стеклянной пластинкой. Корунд от известняка он теперь уже отличал по цвету, а от граната по строению. Из промытой массы щебенки набралось серых камешков около сотни; среди них были довольно ясные кристаллы красивого синеватого оттенка. Более крупные осколки содержали в себе чешуйки слюды и крупинки полевого шпата; некоторые крошки просвечивали, и попадались участки, слабо окрашенные окислами металлов.

Синие, голубые, зеленоватые оттенки не привлекали внимания Морозова. А рубинов не было! Осталось три самых крупных осколка, трещиноватых, грязно-серых, но очень твердых. Под ударом молотка первый осколок разлетелся на мелкие крошки, среди которых некоторые имели слабо-розовую окраску.

Морозов стал осторожней. Из второго осколка удалось выделить небольшой трещиноватый рубин. Каким-то чутьем Морозов угадал присутствие драгоценного корунда в третьем осколке. По волосяным трещинам он отделял от него корундовую массу и следил за изменением окраски.

Вот зеленоватый цвет стал бледнеть, осколок постепенно приобрел другую окраску. Появились прозрачные розовые области, и уменьшилось число трещин.

Под коркой из мутиорозовой породы, как в скорлупе раковины, было заключено драгоценное зерно - рубин.

Занятый промывкой Морозов забыл о грозе, во время которой Каменка могла выйти из берегов и, повернув камень, хлынуть по руслу Пропащей в пещеру.

Шум подземного ручья напомнил ему об этом, и он побежал к выходу укреплять камень.

При первой же попытке выйти на берег Каменки он должен был изменить свое обычное представление о грозе, хотя и видел настоящие южно-уральские грозы.