- Ну, довольно, теперь спать. Лежи! - крикнул Морозов на собаку.

Нерон покорно улегся. Минут десять он полежал, потом посмотрел на заснувшего хозяина, неслышно поднялся и ушел в темноту…

Через несколько минут он вернулся и положил к самому лицу хозяина свою добычу.

- Вот спасибо! Зачем мне этот дохлый бурундук? Нечего сказать - удружил,- засмеялся Морозов, проснувшись рано утром.

Для выбора направления при спуске в долину метеоролог залез на высокую скалу кварцита.

Только в утренние часы просторы Южного Урала доступны для наблюдений.

Силуэты Таганаев были резко очерчены. Восточный их склон, освещенный солнцем, не скрывал даже такую мелкую деталь, как кустарник по берегам ручьев. Отчетливо были видны параллельные просеки, поросшие березняком, не прикрытые растительностью сланцевые и известняковые россыпи и поляны, желто-розовые от цветов.

Морозов, опытный в блужданиях по тайге, составил себе маршрут. Он наметил несколько характерных пунктов. Хорошо заметные россыпи, отдельные высокие деревья и поляны будут служить опорными точками маршрута. Расстояние можно определить на глаз и па числу вырубок. Конечный пункт маршрута - ярко-зеленая кайма кустарников, обступивших берега речки.

Еще с перевала Морозов заметил перемену в характере растительности западного и восточного склонов. Раньше он поднимался по угрюмой тайге, окруженной полумраком и тишиной, а теперь все чаще и чаще попадались веселые лужайки. Эти лужайки были прекрасными островками среди мрачного лесного окружения.

Лужайки были покрыты высокой травой, в которой синел аконит, мелькали золотисто-желтые шапки зверобоя; берега ручейков обрамляли купальницы и голубенькие глазки незабудок, розовые цветы сибирского лука были вплетены в ярко-зеленый ковер, а кольца «царских кудрей» еще издали привлекали внимание.

Поляны кишели множеством пчел, шмелей, сотнями бабочек. Целый день здесь слышались пение птиц, треск кузнечиков и жужжание шмелей.

Морозов не мог не задержаться на несколько минут на этих благоухающих и цветущих лужайках.

Вот кружится над цветами синяя «игла» - насекомое, похожее на стрекозу, только значительно меньше - трепещет прозрачными крылышками над желтыми головками зверобоя, а малиновка пулей проносится, охотясь, мимо нее и садится на ветку черемухи.

Вот на высоте аршина от муравейника бойко бегает по разорванной сетке тонких нитей паук.

Паук этот не похож на домашних безобидных сереньких паучков - у него жирное тело и сильная с огромными челюстями голова. Глаза его выпуклы и блестящи, а длинные ноги, с крючками на концах мохнаты. На его спинке светло-серый крест.

Паук чем-то взволнован. Он несколько раз пытается убежать по нитям паутины, но почему-то возвращается обратно.

Присмотревшись внимательнее, Морозов догадывается, в чем дело: искусный охотник теперь сам попал в плен. Его неумолимые враги, муравьи, отрезали ему все пути к отступлению. Где бы паук ни пробовал спуститься на землю, везде его ждут сотни муравьев.

Должно быть, осада длилась долго. Муравьи терпеливы, а паук уже изголодался. Он пробовал и раскачиваться, рассчитывая зацепиться за что-нибудь, но ближайшие кусты были заняты предусмотрительными муравьями.

Наконец, крестовик упал в траву. Его немедленно облепили муравьи. Крестовик брызгал ядом, рвал челюстями. Но муравьи наседали. Умертвив паука, они поволокли его к муравейнику.

Незаметно солнце начало принимать красноватый оттенок. Морозов на первых порах не придал этому значения. Нерон же усиленно нюхал воздух и часто чихал.

- Будь здоров! - смеялся над ним Морозов. Однако и он ощутил во рту горечь, а вскоре обратил внимание на белый туман, наполнявший долину.

Дымом это быть не могло, так как не чувствовалось запаха гари. Скорей всего это испарения, хотя влага обычно сгущается к вечеру, когда температура, понижаясь, конденсирует воду в капельки тумана. Белый, как молоко, туман шел по дну долины. Тусклый диск солнца стал едва виден, и лучи его приобрели желтоватую окраску.

Нерон не бежал впереди, а шел рядом, низко опустив голову и поджав хвост.

Морозов прошел мимо отвесных стен высокого «замка» и, выйдя на поляну, наконец, понял, откуда взялась мгла: по поляне медленно полз зеленовато-белый дым.

«Подземный лесной пожар! Горят торф и корни кустарников!»

Но вот послышался характерный треск. Сквозь дым еще можно было рассмотреть в чаще леса красные звездочки; они то вспыхивали, то гасли. Шел верховой пожар - самый страшный. Этот пожар еще называют повальным, и, действительно, там, где он пройдет, остаются только груды пепла да редкие обгорелые стволы лесных великанов.

Впереди был хвойный лес, и потому огонь приближался быстро. Треск усиливался, но пламени из-за дыма не было видно.

Морозову надо было, не теряя времени, спуститься ниже и липняком обойти район пожара.

Спуск по склону был крутым, и Морозов, хватаясь за кустарники и ветви деревьев, стал скользить вниз. В липняке не было дыма. Нерон убежал вперед, но быстро вернулся, поджав хвост и непрерывно фыркая: саженей через полтораста липняк выклинился, окруженный стеной горящего ельника.

- Назад! - крикнул Морозов. Он знал, что вниз спускаться теперь бесполезно. Липы выросли на вырубке, а за ними - хвойный лес, уже, наверное, охваченный пожаром.

Ну да, так и есть: над вершинами лип виден дым. Одно спасение - обратной дорогой бежать, пока хватит сил, до какой-нибудь речки и в воде переждать пожар.

- Нерон, Нерон!..- кричал Морозов, чтобы не потерять собаку, и бежал по откосу.

Тяжелая сумка и мешок очень стесняли его движения, но дым и треск горящих деревьев гнали вперед. Морозов несколько раз падал, запинаясь. Но вот дым стал реже. «Неужели прорвался?» - подумал Морозов.

Да, нечего сказать - прорвался! Липняк кончился, ко впереди был смолистый горный лес. Между соснами - горы сухого валежника. Стволы, ветви и кустарники объяты пламенем. Здесь верховой и подземный пожары соединились в один свистящий вихрь.

Морозов оказался внутри охваченного пламенем кольца. Липняк начнет гореть последним, но в нем можно задохнуться от едкого, густого дыма.

Стало нестерпимо жарко. Несчастная собака ползала у ствола березы, но кругом не осталось ни одного уголка, где бы было хоть немного прохладней.

Увидев, как пламя налетело на белую голову известняка, Морозов крикнул:

- Нерон, за мной! - и побежал обратно в липняк.

Повинуясь приказу хозяина, собака кинулась за ним. Морозов бежал к известняковому «замку». Там, среди высоких скал и глубоких трещин, найдет он спасение.

«Только бы успеть»,- думал Морозов. Выбиваясь из сил, он старался взять последний подъем.

Спасательные скалы были уже близко. Морозов подбежал к известняковой стене и стал искать места для подъема. Он уже почти не помнил, как ему удалось рассмотреть широкую трещину и по кустам малины взобраться вверх.

«Замок» был достаточно обширным. Морозов залез на самую вершину и сбросил мешок и сумку. Только теперь, спасшись от опасности, Морозов пришел в себя и вспомнил о Нероне.

Вслушиваясь в вой пламени, он уловил собачий лай. Он доносился из-под обрыва.

Морозов подполз к самой кромке скалы и увидел внизу, у подножья стены, бегавшую по не затронутому еще пожаром участку собаку.

- Нерон! - что есть силы крикнул Морозов.

Собака заметила хозяина. Она стала кидаться на известняковую стену, но каждый раз падала обратно. Оставив попытки взобраться к хозяину, собака жалобно завыла.

Морозов вспомнил, как Нерон там, в лесу, полз с концом веревки в зубах по кромке воронки…

- Нерон, сейчас! - крикнул он и, рискуя упасть со скалы, бросился к месту, где лежал мешок.

Спасение за спасение!

В известняковой стене было множество выступов, за один из них Морозов привязал конец веревки. Вниз полетели щебенка, мох, кусты малины, и Морозов, скользнув по веревке, спрыгнул к Нерону. Собака начала радостно лаять и бросаться на хозяина.