Деревья боролись здесь за обладание светом - этим редким гостем густой тайги. Хилые, но высокие березы опирались своими слабыми стволами на ветви елей; рябины переплелись с липами, а жимолость и черемушник, казалось, росли от одного корня.

Тропа тянулась едва заметной цепочкой, часто теряясь в кучах валежника и густом мхе.

Морозову надоело вилять из стороны в сторону, и он решил идти прямо, руководствуясь компасом.

Тропа только создавала видимость некоторого облегчения пути; на самом же деле приходилось часто перелезать через кучи гнилого валежника и скользить по известняковым осыпям. Как и предполагал Морозов, идти без тропы оказалось даже легче: теперь, имея свободу в выборе направления, можно было держаться известняковых обнажений.

Морозов переходил от скалы к скале, карабкался по осыпям; иногда ему попадались, прикрытые растительностью ямы.

Морозов прошел уже верст семь. Лес немного поредел и уступил место густым кустарниковым зарослям. Идти стало значительно легче, бурелом исчез, а кустарник можно было не обходить. Справа, в просветах между деревьями, иногда мелькал силуэт Круглой сопки.

Морозов зашел в кустарник и вдруг почувствовал под ногами колебание почвы.

Он хотел отступить, но было уже поздно. Кусты, как ют сильного ветра, низко наклонились, и Морозов вместе с ними полетел вниз, в темное пространство.

Через несколько мгновений ноги Морозова стали скользить по чему-то сыпучему, и падение замедлилось. Скользнув по склону осыпи, Морозов остановился, по пояс погруженный в рыхлый навал дерновика и мелкой щебенки. Посмотрев вверх, он увидел на высоте пяти-шести аршин полоску света; она падала на белую известковую стену ямы. Морозов понял, что попал в большую карстовую воронку.

Карстовые провалы имеют различные объемы и формы: от небольших конусообразных углублений до огромных, в несколько ярусов, пещер. Часто провал земной поверхности образует воронку. Воронки бывают глухими, когда в результате провала почвы перекрывается первоначальный подземный канал, и переходящими в пещеры, когда этот канал остался не засыпанным обвалившейся породой. Из такой воронки выбраться не всегда удается.

Морозов около Уфы видел десятки провалов и знал, насколько опасно оказаться в карстовой воронке.

Электрический фонарик был в мешке, и, как только Морозов сделал движение, чтобы сбросить мешок с плеч, щебенка пришла в движение и посыпалась вниз - под ногами Морозова была пустота.

«Ниже еще провал»,- подумал Морозов и почувствовал, как холодок пробежал по спине.

Нужно было зажечь спичку и, насколько возможно, осмотреться.

Однако желтоватого небольшого пламени спички оказалось недостаточно. Только в момент вспышки удалось рассмотреть вертикальную белую стену и осыпь, уходящую в темноту.

Стараясь не производить резких движений, Морозов достал из кармана тужурки компас, завернутый в восковку. Из восковки он свернул жгут и зажег его. Бумага загорелась и сильно задымила, но света было достаточно, чтобы осмотреться.

Предположение Морозова о существовании провала оказалось верным. Осыпь, в которой он завяз, покрыла незначительную часть конуса воронки. Противоположная стена известняка аршина на полтора ниже уступа, на котором лежала щебенка, обрывалась над темным отверстием, стен и дна которого не было видно. Над провалом лежало полусгнившее, покрытое мхом, дерево. Вершина его упиралась в известняковую стену, а корневище было засыпано щебенкой. Только благодаря этому дереву Морозов и задержался на выступе. Жгут догорел, и Морозов опять остался в темноте.

Нужно было придумать, что предпринять, Сначала для того, чтобы более надежно основаться на выступе, а потом и выбраться из воронки.

Как бы достать свечу? О Фонарике нечего было и думать - он лежал на самом дне мешка. Свеча же была в кармашке мешка, и если запрокинуться назад, то рукой можно попытаться достать кармашек.

Достав, наконец, свечу, Морозов зажег ее и укрепил справа от себя на выступе известняковой стены.

Свеча горела достаточно ярко, и Морозов мог осмотреть внутренность воронки. На уровне уступа она имела диаметр около трех аршин, причем кверху немного суживалась. Когда Морозов стал вылезать из осыпи, он с ужасом обнаружил, что под ним никакого естественного уступа нет. Ниже воронка не сужалась. Значит, он стоял на дереве, а дерево висело над провалом, глубиной, может быть, в несколько десятков саженей.

Известны карстовые провалы до ста и больше саженей, но Морозову достаточно было провалиться еще на пять аршин, чтобы потерять всякую надежду выбраться на поверхность.

Ждать было нечего. Свеча могла еще прогореть не больше часа, и Морозов начал сбрасывать с корневища щебенку. Камни лавиной, с сильным грохотом падали в темный провал. Сбросив всю щебенку, Морозов обнажил корневище. Оно опиралось на небольшую площадку и было сильно зажато.

«Теперь надежно,- подумал Морозов.- До поверхности семь, а может быть, и больше аршин. По стенам выбраться нечего и думать - они отвесны. Остается одно: укрепить где-нибудь на поверхности конец веревки и по ней подняться». Веревка у него была, но как. укрепить конец ее на поверхности? Это решилось бы просто, если бы наверху был человек. Но Морозов был один, если не считать Нерона, оставшегося наверху. Кругом на расстоянии десяти верст нет даже селений.

При свете свечи Морозову было плохо видно устье воронки, и он, чтобы лучше его рассмотреть, погасил свечу. Когда глаза привыкли к темноте, он стал постепенно различать нависший над кромкой воронки кустарник, потом плети какого-то растения, мох и… Да, он не ошибся! Поперек устья лежал ствол толстого дерева. Этот ствол - последняя надежда попавшего в ловушку метеоролога!

Морозов быстро зажег свечу, достал из мешка веревку и, привязав к концу ее камень, стал забрасывать его, стараясь перекинуть через ствол дерева.

Нерон теперь уже не лаял, он тихо скулил и, пригнув голову к валежнику, смотрел вниз.

Когда брошенный Морозовым камень ложился на кромку устья воронки, собака хватала его и, подержав немного, выпускала изо рта. Камень падал обратно.

- Взять!-кричал Морозов, и собака снова хватала камень.

- Пошел, пошел! - кричал метеоролог. - Нерон, пошел! Взять! Не бросай камень. Да ползи же ты, бестолковая собака, к дереву!..

Камень летел обратно.

Собака, конечно, не была бестолковой, но догадаться, что камень нужно отнести за ствол и бросить обратно в воронку, она не могла. Рассчитывать можно было только на случайность.

Несколько повторных попыток заставить Нерона перенести камень через ствол также не привели ни к чему.

Выполняя противоречивые приказания хозяина, собака начала нервничать и брать камень с неохотой - она не понимала, что от нее хотят. Морозов ласковым голосом заговаривал с собакой. Та, наклонив в сторону голову, заглядывала в темный провал воронки и тихо визжала.

Когда огарок свечи погас, Нерон, не видя больше хозяина, громко залаял и, низко припав к земле, передними лапами стал разбрасывать валежник.

- Нерон, я здесь, не волнуйся! - воскликнул Морозов.

Потеряв всякую надежду заставить собаку отнести камень за дерево, Морозов решил испробовать последнее средство. Оно состояло в следующем. Если бросить камень на противоположную кромку воронки, а потом заставить Нерона взять камень, то собака должна будет обойти воронку. Когда камень будет у Нерона в зубах, его надо будет послать на место, не разрешая бросать камень. На прежнее место собака возвратится, обойдя воронку либо со стороны, где лежало дерево, либо с противоположной стороны. В первом случае Морозов был бы спасен; во втором - пришлось бы все повторять снова до тех пор, пока у собаки хватит терпения выполнять приказы хозяина.

- На место! - крикнул Морозов и бросил камень, который удачно упал на кромку борта воронки.- Теперь взять!

Голова собаки скрылась. Сверху полетел мусор. Нерон обошел воронку и лег против камня.

- Взять!

Собака схватила камень и села..