— Разве можно было оставить тебя в этом ужасном месте? — всплеснула я руками. — Ты одна из немногих, на кого можно положиться. Ты приехала одна?

— Да, госпожа, — вздохнула девушка. — Гансу пришлось уехать в Мейердорфский замок по распоряжению Его Сиятельства.

Значит, пока я дремала, Ю Шэн-Ли обо всем распорядился. Мне стало радостно и немного неловко за то, что я отдыхаю вместо того, чтобы вести дела, как это сделала бы полноправная хозяйка герцогства.

— Я рада, что вы отдохнули, госпожа, — мягко сказала Жюли, точно прочитав мои мысли, но они и так были написаны на моем погрустневшем лице. — Поверьте, я разделяю вашу боль. Мы с Гансом много говорили об этом перед его отъездом, он уверен, что Его Сиятельство не убийца.

— Я тоже уверена, Жюли, — вздохнула я. — Вот только как доказать?

— Ганс говорил, за большие деньги можно достать зелье из языка или сердца василиска, и в зависимости от пропорции, жертва окаменеет сразу или в течение суток.

— Таки произошло!

— Ганс говорил, Его Сиятельство подставили самым грязным и подлым образом. Это понятно каждому, кто знает герцога.

— Но не королю, — поморщилась я.

— Если мне будет позволено заметить, Ганс говорил, Его Величество не видит дальше собственного носа.

Я приподняла бровь и с любопытством глянула на служанку.

— Вот как? А что еще говорил Ганс?

— Что Ее Величество предлагала Его Сиятельству стать ее фаворитом…

— Я гляжу, слуги многое обсуждают за спинами их господ, — усмехнулась я, и Жюли вспыхнула.

— Ах, что вы, госпожа! Не подумайте! Мы с Гансом были слишком возмущены! Простите необдуманные слова, я…

— Не нужно оправдываться, Жюли, — вдохнула я, и устало потерла лоб. — Мне просто очень тоскливо сейчас и я в совершенной растерянности.

— Понимаю, — Жюли подошла и присела рядышком, заглядывая в мои глаза и робко гладя меня по запястью. — Когда уехал Ганс, мне тоже стало одиноко и грустно. Я даже всплакнула, представляете? А ведь он уехал всего на день-другой. Представляю, как нехорошо вам, когда Его Сиятельство в тюрьме, и неизвестно, когда его впустят! Ганс говорил, что король может быть очень упрямым…

— Ты любишь его? — грустно улыбнулась я.

— Его Величество? — испуганно переспросила Жюли. — Или Его Сиятельство?

— Да нет же, молодого адъютанта.

— Ах! — Жюли зарделась и опустила ресницы, по ее губам расплылась мечтательная улыбка. — Он такой смелый и сильный. Такой умный! Он побывал во многих странах! Он знает несколько языков и так смешно говорит по-альтарски! Совсем как Его Сиятельство! С ним спокойно и хорошо, особенно, когда он обнимет сильносильно и поцелует так…

— Жюли! — догадка пронзила меня, и я сжала ее пальцы, и девушка от неожиданности вздрогнула, подняла на меня круглые как у олененка глаза. — Ты что… ты была с ним?! Была как… с мужчиной?

— Госпожа, — залепетала она, и часто-часто заморгала ресницами, а по ее щекам поползли алые пятна. — Я, право, не понимаю…

— Ну что ты! — поспешила успокоить я ее, поглаживая дрожащие пальцы. — Я вовсе не собираюсь тебя бранить. Близость с любимым мужчиной — лучший подарок, который может сделать себе женщина.

Я провела ладонью по ее темным волосам, и девушка зарделась и растаяла.

— Да, — прошептала она. — Вы… не сердитесь, госпожа?

— Ничуть! — рассмеялась я и поцеловала ее в макушку. — Он был ласков с тобой?

— Очень! — с жаром ответила Жюли, и ее глаза снова заблестели. — Как он целует, госпожа! От его поцелуев в груди все тает и кажется, ты умираешь от удовольствия! А как жарко обнимает… о, я и не смела думать, что в наше время еще остались такие мужчины! Он нежный и добрый, очень ласковый! И с вашего благословения, — тут девушка зарделась еще сильнее, — мы бы хотели пожениться, госпожа… не сейчас… когда все закончится… когда Его Сиятельство выпустят…

— Я бы очень хотела этого, — с улыбкой ответила я, не зная, чего желать больше, свадьбы верной подруги или свободы для любимого. Слова Жюли затронули натянутую струну в моей душе, и она завибрировала, отозвалась болью. Ведь и у меня была волшебная ночь, и были сладкие поцелуи и жаркие объятия, и был полет… а утром нам обоим подрезали крылья.

Слезы навернулись на глаза, и я прижала ладони к векам, стараясь сдержать рыдания. Жюли подскочила и принялась целовать меня в щеки, в ладони, в лоб, приговаривая:

— Все будет хорошо, госпожа! Вот увидите! Вы ведь любите его тоже, да? Любите?

— Люблю, — сквозь слезы ответила я. — Мне кажется… нет, совершенно точно, Жюли! Если его казнят, я умру!

— Никого не казнят, и вы не умрете! — девушка обняла меня, погладила по распущенным волосам. Я качнула головой и высморкалась в кружевной надушенный платок.

— Не знаю… мне больно даже подумать об этом. Я просто не знаю, как доказать невиновность Дитера!

— Разве это так трудно, госпожа? — наивно спросила служанка. — Ведь вы полюбили его, вы были с ним, как жена с мужем. Проклятие должно быть снято!

— Но оно не снято! — простонала я, и Жюли замерла с приоткрытым ртом, недоверчиво глядя в мое лицо.

— Как?! Вы шутите! Вы ведь сказали…

— Вовсе не шучу, — я упрямо и зло тряхнула волосами. — Проклятие не снято, Дитера проверили на крысах, они все окаменели, и теперь моего мужа держат в кандалах и с повязкой на глазах, а он сам думает… думает, — я снова всхлипнула, — что я его не…

— Ах, госпожа, нет! — перебила Жюли. — Как можно сомневаться в вас?! Я ведь вижу, что вы страдаете, вы плачете. Ваше сердце полно жалости и любви! Тут что-то не так…

— Что? — умоляюще заломила я руки. — Где найти ту книгу, где написано, как снять это проклятие? Может, в комнате Его Сиятельства? Той, запертой, где висят портреты его родителей?

— Ганс говорит, оно не записано нигде, — покачала головой Жюли, — а передалось устно от проезжего мага. Может, он что-то напутал?

— Или наврал, — мрачно произнесла я и привычно затеребила кулон. — С этих шарлатанов станется.

Я вдруг замолчала, сжав кулон в кулаке. Он отозвался теплой пульсацией, и озарение вспыхнуло в голове как зажегшийся во тьме фонарик.

Проклятие снимет наследница знатного, но обедневшего рода, которая полюбит василиска всем сердцем…

Я полюбила Дитера, провела с ним ночь, вот только я — Маша, не Мэрион. И, конечно, не наследница знатного рода.

— Я не баронесса Адлер-Кёне! — проговорила я вслух, продолжая сжимать кулон.

— Конечно, — осторожно ответила Жюли. — Вы теперь герцогиня фон Мейердорф!

— Нет, нет! Ты не понимаешь! Я вовсе не Мэрион! Вернее, не та Мэрион, за которую меня все принимают!

На этот раз Жюли отстранилась и поглядела на меня с тревогой.

— Госпожа, — начала она, — если вам дурно, я принесу зеленый чай и мокрое полотенце, и тогда…

— Тебе это покажется смешным, — перебила я, — но это действительно так! Вспомни, я многого не помню из своей прошлой жизни, из детства! Не помню родителей, не умею танцевать, да ты и сама говорила, что я изменилась после болезни.

— И правда, — признала служанка. — Но кулон Белого Дракона признал вас, госпожа. Он оберегает вас как хозяйку и наследницу рода. Смотрите, как сияет!

Я опустила взгляд вниз и с удивлением обнаружила, что лунный кулон мерцает ровным белым светом.

— Он защитил меня и в первый раз, — произнесла я. — Когда с Дитера случайно упали очки… Может, он служит телу Мэрион, а не ее духу?

— Или знает, что и ваш дух — это дух настоящей хозяйки рода, госпожа, — улыбнулась Жюли. — Кем бы вы ни оказались, хоть спустились со звезд, теперь вы наша любимая Мэрион фон Мейердорф-Кёне, и Белый Дракон защищает вас. Может быть, у проклятия действительно есть какие-то оговорки, о которых не сказал проезжий маг. Или снятие проклятия — всего лишь дело времени. Мы не узнаем, пока Его Сиятельство в тюрьме. Но я знаю одно, мы ни в коем случае не должны опускать руки! Слышите? — она снова сжала мои ладони. — Ни за что! Вы не одна, и вместе мы обязательно что-нибудь придумаем!