О, как же хотелось поговорить об этом с Дитером! Но рядом стоял стражник, посматривая в нашу сторону и явно грея уши.

— Лучше скажи, — Дитер прервал мои размышления. — Макс разговаривал с тобой?

— Да, — я опустила голову, и хотя Дитер не видел меня, мне было тяжело смотреть в его разом осунувшееся и посеревшее лицо. — Я сказала ему… сказала, что всю ночь ты был со мной! Разве они могут, Дитер? — всхлипнула я. — Ты невиновен! А тебя допрашивают под плетями! Посадили на цепь, как пса!

— Я и есть пес, — глухо ответил Дитер. — Цепной пес Его Величества. Чудовище, которое надо держать на коротком поводке и не забывать показывать, кто в доме хозяин. Разве ты не понимаешь, Мэрион? — он качнул головой и трескуче рассмеялся. — Когда я хочу добиться послушания от виверн, я надеваю на них ошейник и всаживаю в бока шпоры. Теперь пришла очередь Максимилиана надеть ошейник на меня. Когда-то я принес военную присягу моему королю, а теперь должен сделать все, чтобы доказать свою преданность стране и непричастность к убийству.

— Поэтому ты дал себя арестовать? — слова Дитера звучали жутко, вворачивались в виски, точно острые шурупы, и от каждого признания мое сердце стонало от боли и обливалось кровью, кулон горел, пощипывал, как горчичник.

— А что мне оставалось, Мэрион? — Дитер снова повернул лицо, раздувая ноздри, точно хотел если не увидеть, то хотя бы учуять меня, запах цветочных духов, запах моей кожи и волос. — Я мог бы убить разом всю королевскую стражу, но тогда бы сразу стал государственным преступником, которого стоило только расстрелять на месте. Или, — тут он запнулся и облизнул губы, — или мог бы убить и тебя, моя маленькая птичка. Я бы не вынес этого, — тут Дитер свесил голову и его голос упал до шепота. — Особенно, если бы думал, что проклятие снято, и я могу смотреть на тебя без очков…

Меня бросило в дрожь. Я сжала плечо Дитера, заглядывая в его бледное лицо, и спросила, задыхаясь:

— Скажи! Тебя правда проверяли… на крысах? Проверяли, снято ли проклятие?

— Да, — тихо ответил генерал, даже не поморщившись от моего прикосновения, хотя мои пальца, наверное, больно сжали его израненное плечо. — Макс приказал проверить сразу же. Проклятие не снято, Мэрион.

— Как же так! — я умолкла, не зная, что сказать, моя рука упала плетью, сердце стукнуло и замерло, застывая от горя и безысходности.

— Не уходи! — Дитер качнулся в сторону решетки, снова приник к прутьям вспотевшим лбом. — Подожди, пожалуйста. Я не могу… не могу взять тебя за руку, — его плечо дернулось, заведенные назад руки выгнулись, точно он хотел разорвать оковы. — Прошу, Мэрион!

— Я здесь, я здесь! — испуганно сказала я и снова положила ладонь на его щеку. — Я никуда не ухожу, Дитер!

— Я все понимаю, — сбивчиво заговорил он. — Ты чудо, посланное мне свыше… и я не могу… не имею права удерживать тебя силой! И если ты не любишь, то пусть! — я порывалась перебить его, но Дитер мне не дал, упрямо мотнул головой и сжал зубы. — Нет, молчи! Знаю, как сложно полюбить такого монстра, как я! Просто хочу, чтобы ты знала… Мэрион! Ты лучшее, что случилось со мной в этой жизни! Пусть проклятие не снято… пусть мне суждено умереть… я умру с твоим именем на устах и любовью в сердце! Знай это! Знай!

— Дитер! — слезы, наконец, хлынули по моим щекам. Боль захлестнула с головой, все поплыло вокруг, не стало ни решетки, ни стен, а был только он, только мой Дитер, бледный и измученный, единственный дорогой мне человек в этом враждебном и насквозь прогнившем мире!

— Время! — закричал стражник, и по каменному полу загрохотали шаги. — Ваше Сиятельство, время вышло!

— Нет, нет! — умоляла я, вцепившись в решетку. — Еще пять минут! Две! Минуту!

— Не можно, фрау! Его Величество сердиться изволит! — стражник грубовато дернул меня за плечо.

— Но я люблю! — выкрикнула я. — Я полюбила тебя, Дитер! Полюбила всем сердцем, как сказано в пророчестве!

Мои пальцы скользнули по его щеке, краем глаза увидела, как по подаренному альтарцем браслету рассыпались красные искры, точно вспыхнула новогодняя гирлянда.

— Полюбили, так и хорошо, — бубнил стражник, настойчиво оттаскивая меня в сторону. — Дай бог вам долгих лет жизни и деток хороших! Ну, полноте вам плакать!

— Люблю! — повторяла я, и не могла поверить, что между нами пролегает пропасть и вырастает решетчатая стена, которую ни перепрыгнуть, ни преодолеть. — Поверь мне!

— Я верю! — отвечал из-за решетки мой генерал. — Я верю, моя пичужка! Только не плачь, все будет хорошо! Мы справимся, вот увидишь! Только береги себя! И поклянись! — он вжался в решетку так, что на щеках отпечатались красные полосы.

— Что бы ни предлагал тебе Макс… не соглашайся! Не соглашайся, Мэрион! Уезжай из дворца! Уезжай к Шэну! Он поможет! И передай Гансу! — продолжил он, и теперь я слышала только голос, эхом прокатывающийся под сводами. — Пусть возвращается в замок и передаст Кристофу управление в мое отсутствие! Пусть продолжают работы! Пусть не бросают на самотек посевные и лесозаготовки! Пусть перевесят портреты из запертой комнаты в холл! Слышишь? Мэрион!

— Я слышу! — крикнула я уже от самого порога. — Я люблю тебя, Дитер!

— Я люблю тебя, птичка… — отозвалось эхо.

Дверь лязгнула железным засовом, отрезав нас друг от друга на долгие дни. Я надеялась, что не навсегда.

13. Заговорщики

Совершенно не хотелось возвращаться во дворец, даже несмотря на то, что надо было собрать вещи, забрать Жюли и Ганса и постараться не попасться на глаза королевской чете. А потом… что потом? Мейердорфский замок пуст без Дитера, да и не могла я уехать, бросив мужа на произвол судьбы. Поместье Адлер-Кёне, хотя юридически все еще принадлежало мне, по сути никогда моим не было. А Ю Шэн- Ли… где его искать?

Пока я раздумывала, застыв перед воротами королевской тюрьмы, по мостовой зацокали копыта, и я увидела, как по дороге приближается карета, запряженная парой вороных. Ярко-алый дракон, змеей изогнувшийся на гербе, сиял издалека, как и покрытая позолотой выгнутая крыша кареты, напоминающая буддийскую пагоду. Приблизившись к воротам, карета остановилась. С козел свесился кучер с уже привычной мне альтарской внешностью, раскосыми глазами и редкими усиками над верхней губой, отвесил поклон и проговорил с сильным акцентом:

— Сян-Шэн ждать! Господин ждать, ой! Скорей-скорей!

Он смешно зацокал языком, покачивая головой, как гипсовый болванчик. Однако я не спешила бежать к карете. После свидания с Дитером голова казалась чугунной и совершенно пустой, сама себе я казалась на перепутье. Направо пойдешь — Дитера потеряешь, налево пойдешь — себя потеряешь. Позади — решетка королевской тюрьмы, а что было впереди? Только туман и неопределенность.

Дверца кареты приоткрылась, полыхнув на солнце золоченой отделкой, точно дракон облизнулся хищным языком, и к моей радости я увидела самого Ю Шэн-Ли.

— Госпожа Мэр-Он! — позвал он. — Не бойтесь, я приехал за вами! Скорее забирайтесь сюда!

И крикнул что-то на своем прерывистом цокающем наречии. Кучер заволновался, соскочил с козел и метнулся ко мне, смешно приседая, хватая меня за руки и повторяя что-то вроде:

— Тай-тай! Скорей-скорей! Ой, господинка!

Я позволила ему подсадить себя на высокий порожек кареты, кони фыркнули, мотнули хвостами, и я в испуге схватилась за деревянные лакированные поручни, совсем как в родных маршрутках. На вивернах, впрочем, путешествовать было куда страшнее, так что я справилась с равновесием и с помощью кучера и Ю Шэн-Ли забралась на обшитое бархатом сиденье.

— Вы тоже приехали навестить Дитера? — спросила я первое, что пришло в голову, метнув тоскующий взгляд в маленькое окно, но у тюрьмы были высокие стены и неприступные казематы, я не могла увидеть Дитера сквозь слои земли и камня, не могла докричаться до него, дотянуться, погладить по небритой щеке, пообещать, что все будет хорошо…

Слезы снова подступили к горлу, и я опустила голову, давя приглушенные рыдания.