— Выходит, все его шестеро жен покончили жизнь самоубийством, выпив отравленное зелье, не так ли? — вкрадчиво спросила Анна Луиза, и меня точно окатило холодным душем. Я впилась ногтями в ладони, упрямо мотнула головой и ответила в отчаянии:

— Это проклятие. Он сожалеет!

— Милочка! — повысила голос королева. — Дитер сожалеет только о том, что войны не случаются так часто, как ему хотелось бы, а местные девки не так искусны в ласках, как альтарские шлюхи.

— Что вы позволяете! — задохнулась я.

— О, лишь открываю вам глаза! — фыркнула королева. — Могу представить, какие сладкие речи он лил в ваши маленькие ушки, но василик красиво поет, а за спиной прячет отравленный кинжал.

— Вы не знаете моего мужа! — выкрикнула я ей в лицо, желая тут же вцепиться в него ногтями, располосовать эту гладкую мраморную кожу, стереть усмешку с подкрашенных помадой губ.

— А вы не знаете фессалийского генерала, — холодно ответила Анна Луиза. — Я знакома с ним куда дольше вашего. Это страшное чудовище, убийца, развратник и опиумщик.

— Вы лжете! — закричала я. — Это вы подставили его! Подсыпали яд в его вино, а посол лишь выпил его по неосторожности!

Анна Луиза откинула голову и расхохоталась.

— Маленькая глупая герцогиня! — с сожалением произнесла она. — Если бы вы знали вашего мужа так хорошо, как хотите показать, то понимали бы, что яды на василиска не действуют. Посудите сами, дорогуша, какой резон мне травить генерала, если я знаю о его неуязвимости? — она усмехнулась рубиновым ртом, и я покачнулась, схватившись за спинку кресла. — Или, может, вы думаете, что я хотела отравить кентарийского посла? Зная, что это повлечет за собой войну?

Сохраняя на губах змеиную усмешку, королева качнула гордой головой. Из прически выбился светлый локон, и Анна Луиза заправила его за ухо.

— Он… любит меня, — прошептала я, тяжело дыша. Все мои слова и эмоции разбивались об эту каменную статую. Она двигалась, подобно человеку, дышала и говорила, и ее руки были теплыми и мягкими, но сердце давно превратилось в мрамор. Я знала, что это так, и королева была куда страшнее всех прочих чудовищ.

— Он никого не любит, и вас в том числе, — холодно произнесла Анна Луиза. — Вам совершенно вскружили голову, и вы готовы поверить, во что угодно. Если бы он вас любил… если бы вы любили его… проклятие было бы снято.

— А оно..? — я подняла на королеву умоляющий взгляд. Сердце заныло при воспоминании о прошлой ночи, надежда вспыхнула и запульсировала в груди.

— Спросите об этом Максимилиана, — королева поджала губы и гордо вскинула подбородок. — И дважды подумайте, прежде чем вымаливать пощаду убийце, чья вина доказана лишь одним его существованием.

Она прошелестела мимо, волоча за собой пурпурный шлейф. Меня окутало облаком терпких духов, по коже рассыпались мурашки, точно мимо прошла не женщина, а сгусток льда. Я застонала и опустила горячий лоб на скрещенные руки. Пропало проклятие или нет? Что будет, что будет?

Дверь распахнулась снова, и из кабинета выглянул лакей.

— Ваше Сиятельство! — отчеканил он. — Его Величество готов вас принять! Прошу вас незамедлительно пройти в кабинет.

Я всхлипнула, подобрала подол платья и, придав осанке достойный вид, переступила порог.

Король сидел за письменным столом, черкая золотым пером на разложенных бумагах. Справа от него — пресс-папье в виде свернувшегося клубком дракона, слева — стопка папок в алых обложках с золотым тиснением. И весь кабинет выполнен в красно-золотых тонах. Я вздохнула и затеребила свой лунный кулон, он был теплым на ощупь и дарил спокойствие.

— Ваше Величество, — начала я, неловко присев по этикету, но король не дал мне продолжать. Отложив перо, он вышагнул из-за стола мне навстречу и, взяв за руку, коснулся губами.

— Счастлив встретиться с вами снова, моя майская роза. Жаль, в столь печальное для нас обоих время.

— Вы знаете, зачем я пришла, — срывающимся голосом заговорила я. — Это касается моего мужа, Дитера…

— Конечно, конечно, — завздыхал король, покрывая поцелуями мою ладонь, потом запястье. — Я мог бы догадаться.

— Вы арестовали невиновного, Ваше Величество, — продолжила я, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не вырвать руку. — Дитер не убийца.

— Приказ отдавал не я, а супруга, — возразил Максимилиан, все еще не выпуская мою ладонь. — Прискорбно, но мне пришлось подтвердить его, когда обнаружилось, что все факты налицо.

— Какие факты? — спросила я, холодея.

— Посол Тураон Эл'Мирт за ночь стал каменной статуей, — морщась, ответил король. — О, это чудовищное зрелище! Меня бросило в холодный пот, лишь только я увидел эту жуткую статую! Этот распахнутый в безмолвном крике рот! О, бог мой! — моя ладонь, наконец-то, выскользнула из его пальцев, и Максимилиан тихо застонал, прижав руку ко лбу. — Такого не подобает видеть благочестивому фессалийцу, а тем более юной фрау. Вы бы упали в обморок, дорогая.

— Не упала бы, — жестко ответила я. — Мне уже приходилось видеть статуи в Мейердорфском саду.

— Ах, вот что, — хмыкнул король и покосился на меня с неодобрением. — Но все равно, это было чудовищное зрелище.

— Почему вы уверены, что виноват Дитер? — спросила я. — Разве в Фессалии нет других василисков?

— Что вы! — замахал руками Максимилиан. — Мой бог, помилуй Святая Дева! Последнее чудовище убито в каменных пустынях Канто, а его глаза, язык, сердце, печень и прочие внутренности пущены на яды и магические зелья.

— Значит. — подхватила я, — чисто теоретически возможно убить по методу василиска без применения самого василиска?

— Тео-ре… — повторил король, запнулся и вытер кружевным платочком вспотевший лоб. — Уф, вы столь же умны, сколь и прекрасны, и жонглируете словами не хуже наших мудрецов. Вы правы, убить можно и с помощью магии, вот только кому это придет в голову?

— Например, королеве? — рискнула и забросила удочку я.

Ожидала увидеть возмущение и получила его. Король откинул голову, так что корона съехала на затылок и чудом удержалась в густых, тщательно уложенных кудрях, на щеках вспыхнули красные пятна.

— Говорите, да не заговаривайтесь, моя дорогая! — сухо отчеканил Максимилиан, даже отступая от меня на шаг. — Ваши слова могут быть расценены как клевета и лжесвидетельство против короны! И я вправе арестовать вас прямо сейчас, если вы не отступите от лжесвидетельства и не попросите прощения!

— Прошу! — испуганно пробормотала я, и сердце заколотилось быстро-быстро. — Простите, Ваше Величество. Простите за необдуманные слова!

У меня никого не было, кроме Дитера, и никто не защитит Дитера, кроме меня. Если я сейчас оступлюсь, если пройду по краю и сорвусь в пропасть, кто вызволит его? Наше счастье висело на волоске, и король уже поднес к нему нож. Бросило в пот, я схватила его за руки и заговорила:

— Я всего лишь влюбленная женщина, Ваше Величество! И я в отчаянии! Простите мою дерзость!

Максимилиан расслабился, и улыбка снова тронула его чувственные губы.

— Прощаю вас, моя весенняя фея, — снисходительно сказал он и слегка пожал мои взмокшие ладони. — Да что ж вы так перепугались?

— Я боюсь не за себя, а за Дитера, Ваше Величество…

— Настолько, что готовы очернить всех и каждого?

Я опустила голову и нахмурилась.

— Мне показалось… между моим мужем и Ее Величеством натянутые отношения. Я не права?

— Возможно, моя милая, — вздохнул Максимилиан. — Многие боятся василиска, а моя супруга до сих пор убивается по безвременно ушедшему герцогу Мейердорфскому и моему кузену Мартину.

«Убивается настолько, что готова повиснуть на шее чужого мужа», — зло подумала я, а вслух сказала:

— Но ведь вы не станете мстить Дитеру за давнюю дуэль, ведь правда? И за… — тут я запнулась, — вчерашний отказ…

— О, нет, нет! — рассмеялся король, снова пожав мои руки. — Добродетельность заключается в отказе от мщения, а я придерживаюсь заветов Священной Книги, моя дорогая Мэрион. И уверяю вас, Анна Луиза тоже придерживается их, — он завел глаза. — Ах, эта святая женщина! Ее доброта столь же велика, сколь велики ее дела и цепкий ум!