– Аленка моя, – бормотал он, спускаясь по лестнице. – Сейчас приеду к тебе, ты обрадуешься. Я буду рядом с тобой.

На улице недружелюбно завывал ветер.

Ипсилон может его здесь найти?

Кажется, каждый куст неотрывно следит, докладывая старухе – или кому-то еще? – куда Матвей идет.

– К сожалению, я не знаю ни одной истории, в которой беглецу удалось бы убежать от своего преследователя, – грустно прошептал он.

Оглядевшись по сторонам, мужчина спускается в пропахшее потными телами метро.

Рядом с сестрой можно будет немного успокоиться, потому что она – обычный человек.

И все же это странно. Странно, что он так легко решился на чье-то убийство, стоило паразитам чуть сильнее надавить, а убийце – приласкать. Странно, как легко человек может принять то, что, казалось, было отринуто так давно.

Он хотел принести в жертву живое существо, чтобы спасти себя. Поступали ли так древние люди или их оправдание отличалось особой логикой?

Логикой, отличной от логики современного человека, испугавшегося за свою жизнь.

Не следует ли из цепочки всех оторванных голов, сожженных людей, вспоротых животных, что религиозная сторона жертвоприношений делит свой пьедестал со стороной людского инстинкта самосохранения?

И окажись общество в опасности – во всепожирающей панике и похотливой расчетливости – не было бы принято решение возродить умершие вместе с покрытыми пеплом цивилизациями, и вытащить из памяти ритуалы жертвоприношений?

Неужели мы ушли так далеко от своего прошлого, что его возвращение невозможно?

Матвей хотел бы ответить на это утвердительно, с совершеннейшей уверенностью, если бы совсем недавно извращенно не покусился бы на чужое право жизни.

Что пугает тебя больше, Матвей – лишенные хотя бы относительного понятия милосердия паразиты, или твоя схожесть с ними?

Он вжался в угол между сидением и поручнем, не поднимая глаз с пола.

В поле зрения вместе с испещренным черными полосами половым покрытием то тут, то там попадали чужие ботинки, в какой-то момент превратившиеся в просто мелькающие пятна.

Поезд останавливался, выпуская из себя потоки разноцветных людей, принимая столько же обратно. Отправлялся в точно такой же зияющий трубами и проводами туннель.

Интрига сохранялась – не окажется ли следующая станция песчаным берегом черного моря?

Почему-то в воображении представлялся шторм: волны с силой бьют по песку, взбивая кровавую пену, поднимая брызги вверх. В сером небе мелькают зигзаги молний, раскалываясь пополам.

Чуть позже Матвей придумал другую картинку: фиолетовые молнии бьют по паразитам, а те визжат и дымятся.

Но даже в его воображение закралась морщинистая старуха – пока паразиты испуганно бегают, ударяясь друг о друга, она спокойно стоит в центре. Мерзкое исчадие собственных мыслей!

Отвлекшись от размышлений, Матвей поднимает голову. На него странно поглядывают попутчики, чуть с отвращением нахмурив брови.

Прислушавшись к собственному телу, мужчина спешно закрывает правое ухо ладонью – изнутри оно зудело, возвещая о движении паразита. С помощью присосок щупальце паразита ползло по слуховой трубе в поисках выхода.

Матвей с силой вдавил палец внутрь. В какой-то момент он вытащил его из теплой раковины, а на мягкой подушечке блестела кровь.

Шум города оглушал.

Широкие дороги, по которым проносились машины, кидая в лица прохожим пыль и грязь, и узкие тропинки, оборудованные мусорными корзинами, да чахлыми деревцами – весь состав центра. Есть еще маленькие магазинчики с запредельными ценами, где – можно подумать! – в бутылке с водой плавают частицы золота.

Окажись древние греки правы – мы бы получали золото из плотного сочетания воды и света.

В лабиринтах построек и ларьков Матвей не сразу находит нужное здание.

Помнится, он приезжал сюда всего лишь пару раз, и то по указу сестры. И тогда оно так же до последнего пряталось диким зверьем за многоэтажками и магазинами, в петляющих развилках улицы.

Но и нырнув в его прохладное нутро, Матвей столкнулся с препятствием – охрана бескомпромиссно не пускала дальше механического турникета. С трудом упросив их дать телефон – свой он оставил в квартире – мужчина набрал номер сестры.

– Да?

– Алена, я у тебя, меня не пускают.

На том конце завозились.

– Сейчас спущусь к тебе. Никуда не уходи и, пожалуйста, не ссорься с охранником.

Матвей кивнул, после улыбнувшись собственной глупости.

Ожидая, он бесцельно постоял возле охраны, полистав брошюры. С каждой страницы смотрели улыбающиеся девушки с отбеленными зубами.

Как бы они улыбались, представься им возможность столкнуться с паразитами?

– Это ты брат Алены Денисовны? – вдруг спросил охранник.

Матвей удивился.

– Да, откуда вы обо мне знаете?

Мужчина лет тридцати хмыкнул.

– Она всем рассказывала про своего брата-художника, даже телефон давала. Слушай… – охранник выглянул из будки, – карикатуры рисуешь?

Матвей скривился.

– Я вообще больше не рисую.

– А почему? Не очень прибыльно? – заинтересовался мужчина.

– Бессмысленно, – увильнул Матвей.

– Хм… понимаю. Я окончил музыкальную школу по классу скрипки, – охранник взял невидимую скрипку и заиграл на ней. – И что-то мне это никак в жизни не пригодилось. А моя знакомая занималась вокалом, потом заболела – что-то со связками – теперь с трудом говорит. О пении речь не идет. Понимаешь?

Матвей равнодушно кивнул.

– Творчество, конечно, мозг развивает. Только кому сейчас это нужно, верно? Денег-то не приносит.

На лестнице послышался цокот каблуков.

Матвей еще раз кивнул охраннику.

– Но если снова начнешь – обязательно сообщи, – произнес мужчина и добавил. – Хочу карикатуру тещи. Подарил бы ей на юбилей.

Алена помахала Матвею.

Протиснувшись между матовыми створками турникета, он пошел на встречу.

– Идем, я кое-что нашла для тебя, работа хорошая. Моя знакомая отложила для тебя место, но надо как можно раньше позвонить – имеется еще один претендент.

Матвей притворно вздохнул, и Алена весело поиграла бровками, убирая прядь волос с лица. На пальце сверкнуло кольцо.

– Когда ты познакомишь меня с ним? – кивнул на украшение Матвей.

– Скоро, сейчас он немного занят. Дня через два, хорошо? Ты потерпишь?

Матвей улыбнулся. Уголки губ дрогнули, сопротивляясь – когда это у них появилось право выбора?

Лестница выложена еще не успевшей потемнеть от грязи ботинок светлой плиткой. Стены белеют бежевой свежевыкрашенной краской.

В этом месте Матвею дышится как никогда легко, заслуга ли это хорошего кондиционера или чего-то другого – неважно.

Отовсюду слышатся звуки работы: телефонные звонки, голоса, тихое пощелкивание работающего принтера. Рабочая суматоха возбуждала, снимала сонливость.

Мужчина – не знакомый с трудовыми буднями в офисе – столкнулся с новым для себя достаточно привлекательным миром. Здесь, в этом вечно бурлящем жизнью месте, не было и духа паразитов. Разве могли существовать твари там, где жизнь идет полным ходом?

А древность?

Вот почему Алена не поняла его – здесь древности не было.

Но все же, внутри сохранялся – словно в бутылке с шампанским – странный осадок. Глядя на сверкающий чистотой пол и вдыхая запах бумаги, кофе и чьих-то духов, Матвей подумал: не найдется ли здесь, в каком-нибудь темном уголке, места, пригодного для жизни паразитов и гнили?

И так ли невидимы для других эти сущности?

Ведь там, на том островке, он видел, на что способны люди.

Стоит ли забывать об этом при виде белоснежных рубашек?

– Алена, – обратился к сестре, – прости меня за тот раз. Ты права, от бездельничества у меня начала ехать крыша. Нужно заняться серьезной работой.

– Все хорошо, не беспокойся. Жизнь ведь не так проста, как нам описывают ее в книжках, верно? Всему учишься сам, а ты никогда не любил учиться.

Алена распахнула стеклянные двери, вывела брата в приемную.