В 12.45 квестор Барт известил меня, что многие депутаты встретили в штыки предложение об эвакуации из Парижа.
«По их мнению, – писал мне Барт, – отъезд Парламента из Парижа создаст панику и может вызвать серьезные беспорядки среди парижан. Считаю своим долгом поставить Вас в известность об этих настроениях, которые я разделяю».
Около 14 часов позвонил Даладье и сообщил менее тревожные новости. Ни в Лаоне, ни в Реймсе немцев нет. Фронт на Эне оказывает сопротивление, но нет никаких известий от генерала Жиро. В 15.30 Даладье подтвердил мне эти сообщения. Армии генералов Жиро и Хунцингера держатся. Мезьерская дивизия также держит оборону. Армия генерала Бийотра ведет оборонительные бои на Самбре. Для обороны Парижа прибыла норвежская дивизия. Ожидается прибытие и других частей. Положение трагичное, но не безнадежное.
В 15.30 состоялось небольшое заседание палаты депутатов. Рейно сделал краткое заявление, встреченное продолжительными аплодисментами. Обратили на себя внимание его довольно туманные слова о людях, которых надо менять. Я также произнес несколько слов экспромтом. Члены палаты вели себя великолепно. На совещании председателей палат мне подтвердили известие о героической гибели капитана Феликса Грата, депутата от департамента Майенн, убитого 13 мая около 18 часов. Фелике Грат командовал партизанским отрядом, который он сам создал. По словам капитана Гастона Ру из 130-го пехотного полка, бойцы отряда капитана Грата уважали своего командира за храбрость, за заботу о солдатах и безоговорочно шли за ним. Тело капитана попало в руки врага. Командующий армейским колониальным корпусом генерал Фрейденберг писал мне: «Он был убит во время контратаки позиций неприятеля, захватившего чрезвычайно важный пункт на берегу Мозеля».
В 17 часов снова позвонил Рейно: ситуация не столь опасна. К 8 часам вечера положение все еще оставалось серьезным, но вместе с тем можно говорить о том, что оно несколько улучшилось.
Президент Рузвельт вновь продемонстрировал свою решительность. Он сурово осудил действия Муссолини, направленные на подготовку Италии к войне против Франции. Более того, в четверг, 16 мая на совместном заседании палаты представителей и сената Рузвельт лично зачитал текст своего послания о национальной обороне. Он выразил негодование по поводу новых притязаний гитлеровцев и призвал американский народ пересмотреть свои взгляды на национальную оборону с учетом новых элементов ведения войны: моторизованных армий, самолетов, парашютистов, «пятой колонны», практики уничтожения фабрик и заводов. Возросшие количественные показатели ныне умножаются на фактор скорости. Океаны больше не гарантируют от нападения с наименее удаленных от границ США военных баз противника. Президент Рузвельт обратился к конгрессу с просьбой не принимать таких мер, которые могли бы затруднить или замедлить поставку американских самолетов союзникам. Президент заявил, что ему бы хотелось, чтобы Соединенные Штаты могли выпускать 50 тысяч самолетов в год, и в связи с этим он потребовал ассигнования на нужды авиации в размере 1182 миллиона долларов.
21 американская республика подписала манифест с протестом против новых германских агрессивных действий.
17-го утром, около 9 часов, Поль Рейно сообщил мне по телефону, что дела определенно идут лучше. Прошедшей ночью у него дома побывал Уинстон Черчилль в сопровождении многочисленных офицеров штаба. Он предоставил в распоряжение Рейно все военно-воздушные силы Англии, включая и эскадрильи противовоздушной обороны Британских островов. Этому решению предшествовал целый ряд переговоров, состоявшихся накануне днем и той же ночью. О содержании переговоров мне рассказал спустя два дня Алексис Леже. Немецкое коммюнике от 17-го известило о падении Намюра, о прорыве линии Мажино на фронте протяженностью в сто километров, о захвате 12 тысяч военнопленных, в том числе двух генералов.
В тот же день в 10.45 раздался звонок Даладье. Трудности возрастают, и к тому же положение очень неопределенное. Немцы наступают двумя моторизованными колоннами. Одна из них движется против армии Жиро на Мобёж и Ирзон. Вторая – на Париж через Лаон. В 11.30 я принял генерала Дюшелона, которого знал еще по Лиону. Он прибыл из Бреста с норвежской дивизией оборонять столицу. Дюшелон был поразительно спокоен, держался просто и уверенно. От него я узнал, что генерал Тушон направлен на Эну. В 15.30 ко мне зашел Рейно, чтобы сообщить о своем намерении внести изменения в состав правительства (национальная оборона и внутренние дела). Он же сказал мне о прибытии маршала Петэна.
В пятницу, 17-го, в 8.30 генерал Декам сообщил мне, что положение ухудшилось. Брешь, образовавшая я на участке между Мобёжем и Лаоном, расширилась. Немцы наступают в направлении побережья.
Мы начали формировать новую армию, включив в нее дивизии, прибывшие из Бельгии. Наступление на Париж, видимо, замедлилось. Однако в целом ничего не удалось сделать, чтобы остановить натиск немцев.
Вечером 17-го генерал Гамелен издал следующий приказ:
«Судьба Родины, судьба наших союзников, будущее всего мира зависят от происходящей в настоящее время битвы. Вместе с нами сражаются английские, бельгийские и польские солдаты, иностранные волонтеры. Вся британская авиация, как и наша, принимает участие в боях. Каждое подразделение должно скорее погибнуть, нежели оставить на поругание частицу родной земли, защита которой ему доверена. Теперь, как и всегда в тяжелые моменты нашей истории, наш лозунг – «Победа или смерть». Мы должны победить».
Этот приказ генерала Гамелена, известия об эвакуации Брюсселя и переезде бельгийского правительства в Остенде открыли населению глаза на положение, о котором до утра 18 мая оно не имело представления. Меня умиляло спокойствие, с которым садовник палаты депутатов возился со своими бегониями, в то время как парижские пожарные проверяли исправность водопроводных кранов. Дрозды, словно механические игрушки, скакали по газону. Погода была великолепная, но тем тревожнее было на сердце – ведь такая погода на пользу врагу.
Немецкое коммюнике от 18 мая очень меня расстроило. В нем сообщалось о том, что немцы просочились во внешний оборонительный пояс Антверпена, что Малин и Лувен оккупированы, Брюссель капитулировал. Наши оборонительные сооружения к югу от Мобёжа прорваны, ведется преследование наших войск на участках вдоль верхнего течения Самбры и Уазы; немецкие войска продвинулись на участке к югу от Седана.
Суббота, 18 мая, около 11 часов. Мне сообщили новости из совета министров. Обстановка все еще неясная, но она будто бы лучше вчерашней. Отражены три немецкие контратаки. Наши армии отходят из Бельгии в полном порядке.
Одновременно я узнал о перемещениях в правительстве: маршал Петэн назначен заместителем премьер-министра, Рейно стал министром национальной обороны, Даладье получил портфель министра иностранных дел, Мандель – министра внутренних дел. Ролэн назначен министром колоний, Барети – министром торговли.
Во время воздушной тревоги в убежище, где укрылись депутаты, журналисты и чиновники, министр Ривьер сообщил о том, что наши войска отбили у немцев Като. В 19 часов я вызвал к телефону министра Монэ, который подтвердил мне это известие и сказал, что наши войска взяли также Ландреси и провели успешную операцию в районе Монкорнэ. По его словам, моральное состояние войск восстановлено. Он только что виделся с мэром Лаона, которому поручено переоборудование городской электростанции, что, по-видимому, указывает на то, что Лаон немцами не оккупирован.
В 20.30 по радио было передано тревожное коммюнике премьер-министра: «Немцы еще глубже продвинулись к западу. Положение хотя и не безнадежное, но весьма серьезное». Рейно пояснил мне, что не хочет успокаивать население выдумками. Антверпен и Брюссель эвакуированы, но крепости Льеж и Намюр все еще держатся. Одновременно Французская академия наук сообщила, что в течение дня она занималась определением глагола «любить».
Г-н Жеро Жув, корреспондент агентства Гавас, видел, как действовала в Голландии «пятая колонна». Было это еще в пятницу, 10-го, когда появились первые немецкие самолеты. Она выступила не в Амстердаме, где были произведены многочисленные аресты, а в Роттердаме и Гааге. На улицах этих городов началась стрельба. Полиция открыла ответный огонь, но стреляла наугад. Нацисты стремились вызвать панику. Г-н Жув находился в Гааге. Весь день он слышал выстрелы. Подобная тактика вызвала страшный беспорядок и всеобщую подозрительность. В Гааге «пятая колонна» пыталась ворваться в префектуру полиции. Немцы прибывали в большом количестве на базу гидроавиации в Роттердаме, кроме того, в леса сбрасывались парашютисты. Чтобы навести порядок, голландцам пришлось отозвать с фронта две дивизии. Несмотря на предательство, голландские войска сражались очень хорошо. Винкельман сдался, потому что фронт был прорван и его войска окружены. Но Арнхем-ский мост неизвестно почему взорван не был. Г-н Жув рассказал мне об одном голландском крестьянине, отправившемся в Германию в поисках работы. Немцы потребовали, чтобы он надел на себя голландскую форму. Когда тот отказался, его арестовали.