Живущие в Гааге немцы объединились и захватили один из кинотеатров. Начались уличные бои, которые длились два дня. Сын Ван Ковелаерта видел, как самолеты сбрасывали парашютистов на поля. Ковелаерт спасся на французском автобусе, доставившем его на борт корабля «Сирокко».

Немцы приказали голландской армии сложить оружие, угрожая в противном случае уничтожить Роттердам, Утрехт и Амстердам. В доказательство своих намерений они начали бомбить Роттердам; две эскадрильи проложили «трассу» в главных районах города: на территории шириной в 550 метров и длиной в 3 километра были полностью уничтожены все постройки.

В конце беседы я вновь подчеркнул опасность, которая возникнет в случае принятия королем подобного решения. Г-н Франс Ван Ковелаерт ответил мне, что любые полномочия суверена определяются конституцией и что если он утратит независимость, то не сможет говорить от имени Бельгии. Ван Ковелаерт заверил меня, что бельгийское правительство единодушно выражает свое неодобрение королю. Я ему заявил, что этого, возможно, окажется недостаточным для того, чтобы успокоить французский народ, у которого подобный поступок вызовет чувство крайнего и справедливого негодования. Король, сказал мне на это г-н Ван Ковелаерт, поклялся защищать независимость Бельгии. Таким образом, он связан присягой.

Председатель палаты депутатов Бельгии надеется, что король возьмет себя в руки.

Как только г-н Ван Ковелаерт ушел, я сообщил по телефону содержание беседы президенту республики и попросил его предупредить Поля Рейно. Последний как раз в это время вел переговоры с г-ном Пиерло, маршалом Петэном, генералом Вейганом и бельгийским военным министром.

Около 20.30 позвонил Поль Рейно. Первые же его слова ошеломили: «Бельгийский король нас предал… Меня об этом еще вчера предупреждал прилетевший вместе со мной г-н Спаак». Рейно сообщил, что заседание совета министров состоится в 22 часа.

28 мая в 8.30 Поль Рейно выступил с новым заявлением по французскому радио:

– Я должен сообщить французскому народу о серьезном событии. Произошло оно этой ночью. Франция больше не может рассчитывать на помощь бельгийской армии. Начиная с 4 часов утра с врагом на севере сражаются только французская и британская армии.

Вы знаете, каково было положение. В результате прорыва нашего фронта 14 мая германская армия вклинилась между нашими армиями, которые оказались расколотыми на две группировки: северную и южную.

На юге французские дивизии удерживают новую линию фронта: она идет вдоль берегов Соммы и Эны, смыкаясь с линией Мажино, которая совершенно не пострадала.

На севере группировка состояла из трех союзных армий: бельгийской армии, британского экспедиционного корпуса и нескольких французских дивизий. В их рядах многие из нас имеют своих родных и близких. Эта группировка находилась под командованием генерала Бланшара. Снабжение ее осуществлялось через Дюнкерк. Французская и английская армии обороняли этот порт на юге и на западе, бельгийская армия – на севере. И вот в разгар кампании бельгийская армия внезапно, без всяких условий, даже не поставив в известность своих французских и английских боевых товарищей, капитулировала по приказу своего короля, открыв немецким дивизиям дорогу на Дюнкерк.

Восемнадцать дней назад этот самый король, который до того делал вид, что относится к словам Германии с тем же доверием, что и к словам союзников, обратился к нам с призывом о помощи. Мы ответили на его призыв в соответствии с планом, разработанным союзными генеральными штабами в декабре прошлого года. И вот теперь, в разгар сражений, не предупредив генерала Бланшара, не сказав ни слова и не оглянувшись в сторону французских и английских солдат, которые в ответ на тревожный призыв пришли на помощь его стране, король Бельгии Леопольд III сложил оружие.

Этот факт не имеет прецедента в истории.

Бельгийское правительство сообщило мне, что решение короля принято вопреки единодушному мнению ответственных министров и заявило далее, что оно полно решимости поставить на службу общему делу все силы, которыми оно еще может располагать, и что, в частности, оно хочет создать новую армию и сотрудничать в деле вооружения Франции.

Наши мысли обращены к нашим солдатам. Они, наши солдаты, могут сказать, что их честь не затронута. Они предпринимают колоссальные усилия на всем фронте. Каждый день, во все время этих восемнадцатидневных боев, они показывали тысячи примеров героизма. Уже покрыли себя славой молодые французские генералы, которые едва успели заменить бывалых военачальников.

Наши полководцы и солдаты едины, страна целиком и полностью доверяет им, и завтра они вызовут восхищение всего мира.

Мы знали, что мрачные дни придут. И они пришли. Франция десятки раз подвергалась вторжению, но никогда не была побеждена. Пусть об этом помнит наше мужественное население севера. Франция преодолеет ожидающие ее испытания и сумеет выковать в себе новый дух, который сделает ее великой, как никогда прежде.

Наша вера в победу остается незыблемой. Удесятерились силы каждого солдата, каждого француза, каждой француженки. Несчастье всегда возвеличивало Францию. Никогда еще она не была столь сплоченной, как сегодня. Мы выстоим на новой линии, установленной на Сомме и Эне нашим великим полководцем Вейганом в полном согласии с маршалом Петэном. И мы не только выстоим – мы победим.

28 мая в 10.45 специальное коммюнике фюрера сообщило о безоговорочной капитуляции бельгийского короля. В 11 часов появилось новое коммюнике, составленное в оскорбительных для бельгийского совета министров выражениях. О нем было сказано, что он продолжает служить своим англо-французским хозяевам.

Королю отвели в качестве резиденции бельгийский замок. Численность бельгийских войск, которых коснулась капитуляция, равняется, как полагают, почти 500 тысячам.

Немцы сообщали, что они стремительно продвигаются в глубь территории и находятся сейчас в десяти километрах от Брюгге и Туру. Они оставили позади себя Тиельт, бывшую немецкую штаб-квартиру во Фландрии в период первой мировой войны, и взяли Орши, Дуэ, Ла-Бассэ, Хазебрук. Немецкая авиация бомбит порты.

После полудня 28 мая ко мне пришел весь в слезах мой старый друг бельгийский министр Химане. Он не находил оправдания королю и безоговорочно считал его виновным. По его мнению, король теперь не может управлять страной.

В соответствии с бельгийской конституцией исполнительная власть отныне принадлежит совету министров. По словам Химанса, начальник штаба будто бы отказался подписать акт о капитуляции. Вот что сказал по этому поводу г-н Пиерло в своем выступлении по радио:

– Бельгийцы,

Игнорируя официальное и единодушное мнение правительства, король начал сепаратные переговоры с врагом.

Бельгия будет ошеломлена, но вина одного человека не может быть приписана целой нации.

Наша армия не заслужила участи, которую ей уготовили.

Оплакиваемый нами акт не имеет законной силы. Он не накладывает каких-либо обязательств на страну. Согласно бельгийской конституции, которую король поклялся соблюдать, все полномочия исходят от нации и осуществляются в установленном конституцией порядке.

Ни один акт короля не может иметь последствий, если он не скреплен подписью соответствующего министра. Этот абсолютный принцип является основным правилом деятельности наших институтов.

Король, порвав узы, связывающие его со своим народом, стал на сторону захватчиков.

С этого момента он уже не в состоянии управлять страной, ибо совершенно очевидно, что глава государства не может осуществлять свои функции под контролем иностранной державы.

Таким образом, офицеры и чиновники освобождаются от долга повиновения, к чему их обязывала присяга верности королю.

Вместе с тем бельгийская конституция устанавливает непрерывность власти. Ее положения предусматривают, в частности, и данную ситуацию, когда король оказался не в состоянии править страной. В подобном случае должен последовать созыв обеих палат парламента. В промежутках между сессиями, как известно, конституционные полномочия короля осуществляются от имени бельгийского народа советом министров.