А самолет уже переходит в пикирование, и пора кончать эксперимент.

- Толя, выводи.

Как и положено при выходе из пикирования, все прочно улеглось на свои места.

- Ну как приборчик? - не замедлил запросить Женя.

- Люкс. Можешь брать патент. А как невесомость?

- Не успел вкусить. Но вроде подходяще.

- «Черемуха», я - четырехсотый. Все в порядке.

- Четырехсотый, ведущий просит вас повторить.

- Понял. Делаем еще «крючок». Начинаю разгон. А тем временем наш бортовой механик Вася Бондаренко отстегнул привязные ремни и пошел наводить порядок в пассажирском и лабораторном отсеках. После эксперимента все мы, кроме командира, перешли на внутрисамолетную связь и разговора с землей не слышали. Не слышал его и бортмеханик, полагавший, что мы уже возвращаемся домой.

Скорость подходит к заданной. И вдруг за несколько секунд до начала режима я вижу, как Вася спокойнейшим образом идет к нам. Отчаянно жестикулируя, стараюсь показать ему, что надо срочно сесть и привязаться, - ведь привязные ремни есть на каждом сиденье. Но тот, широко улыбаясь, продолжает идти вперед. Дальше разгонять самолет нельзя, и я даю команду:

- Набор!

Снова все в экипаже испытывают знакомый цикл ощущений. Все, кроме Васи. Нашего «космонавта поневоле» перегрузка сначала плотно припечатала к полу, выражение его лица стало неповторимым и трудноописуемым: на нем отразилась вся возможная гамма чувств, кроме понимания происходящего. А потом, когда начался режим невесомости, его как-то по отдельности, начиная с ног, начало переворачивать вниз головой. Бортмеханик отчаянно хватался руками за чехлы сидений, которые с необычной легкостью снялись с кресел и, брошенные, задумчивым хороводом поплыли вокруг барахтающейся жертвы эксперимента.

Большей беспомощности человек ощущать, видимо, не может. Есть желание устоять, есть сила, но нет точки опоры. А в ней, оказывается, вся суть. Словом, наш «герой» несколько десятков секунд был во власти неведомого ему доселе чувства абсолютной беспомощности. На его счастье, эту совершенно неповторимую картину мог наблюдать только я. Остальные смотрели вперед. С трудом пересилив смех, я выдавил из себя команду на вывод самолета и, отпустив кнопку самолетного переговорного устройства, дал волю хохоту, особенно когда увидел, что после плавного перехода в горизонтальный полет наш «космонавт» «приземлился» прямо на ноги и, как ни в чем не бывало, продолжил свой неожиданно прерванный путь. Правда, сначала он грозно махнул раз-другой кулаками, а потом, сообразив, видимо, что сам в чем-то виноват, сел в кресло и показал мне большой палец.

Все были довольны удачей эксперимента. А когда я попытался рассказать о Васином персональном полете, он перехватил у меня инициативу и сам рассказал обо всем. Мы, конечно, вдоволь посмеялись, но, по существу, Вася стал подлинным героем дня, первым человеком, познавшим на практике, что же это такое - состояние невесомости. Это, кроме всего прочего, дало ему моральное право делиться своим «опытом» с будущими первопроходцами звездных трасс.

Так окончился этот эксперимент. А теперь, пожалуй, настало время признаться, что все здесь описанное произошло не в одном, а в нескольких полетах, в целой серии испытаний.

В десятках полетов нами были получены необходимые данные, отработана методика создания максимально продолжительной невесомости. В «плавательном бассейне» нашего самолета появились экспериментаторы и вслед за ними будущие космонавты. Авиация внесла свой очередной вклад в великое цело покорения советским человеком просторов Вселенной.

Мужество

Во многих странах все более «модными» становятся полеты боевых самолетов на малых высотах. Объясняют это тем, что полет на малой высоте дает экипажу огромное преимущество - он в несколько раз уменьшает возможность обнаружения и поражения самолета средствами ПВО противника.

В то же время полет на малой высоте очень труден: близка земля, в которую можно врезаться, неспокойна атмосфера. Случаются и такие казусы, о которых рассказывается ниже.

…Прекрасный осенний день. Воздух совершенно спокоен. Над скошенными травами стаями летают птицы, и их неумолкаемый гомон наполняет все вокруг. Подходят к концу полеты, но у экипажа нашего серебристого сверхзвукового бомбардировщика в полном разгаре подготовка к вылету. Инженеры, техники, механики, мотористы снуют вокруг самолета, тщательно проверяют каждый узел, каждый агрегат боевой машины. Никому не хочется, чтобы в воздухе создалась аварийная ситуация, тем более что сегодня впервые начинаются полеты на боевое применение сверхзвукового бомбардировщика на малой высоте.

В полет отправится один из самых опытных наших экипажей: командир Борис Леонидович Львов и штурман Михаил Михайлович Петров. Борис Леонидович, или, как его просто называют, Боря, молодой, энергичный, можно сказать, красивый. Он всегда в самой гуще товарищей. Его беспредельное трудолюбие, хладнокровие и смелость в воздухе сделали его весьма уважаемым человеком в коллективе.

По- своему симпатичен и штурман Михаил Михайлович Петров -человек эрудированный во многих областях науки и техники, остроумный и изобретательный.

Много часов налетали Львов и Петров на сверхзвуковой машине. Бывали на самых больших для нее высотах и развивали самые большие для нее скорости. Они не просто летали, они проверяли боевые возможности самолета, выявляли недостатки и, как говорится, медленно, но верно, доводили свое детище до такого состояния, когда смело можно сказать: самолет готов для посылки его в строевые части, он может быть принят на вооружение Военно-Воздушных Сил.

На больших высотах и скоростях самолет показал себя с самой лучшей стороны, а вот возможно ли применять его на малых высотах?

Перед экипажем стояла довольно сложная задача. Ему первому предстояло найти и отработать лучшие способы выхода на малоразмерную цель, то есть нужно было суметь как можно точнее провести самолет по заданному маршруту при значительно сокращенном обзоре пролетаемой местности. Ведь чем выше летишь, тем дальше можно видеть, а стало быть, и больше наблюдать наземных ориентиров. Предстояло также найти и отработать лучшие способы прицеливания и нанесения удара по заданной цели имеющимся бомбардировочным вооружением.

- Командир, я думаю, первый заход на цель произведем от железнодорожного моста, - заметил штурман на предварительной подготовке к полету. - Это на первый раз облегчит нам выход на боевой путь и поиск заданной цели.

- Да, это правильно, - отметил командир. - Так будет попроще. Только это можно сделать, как говорится, на первый случай. В дальнейшем ориентиры начала боевого пути надо будет выбирать помельче. В боевых условиях это позволит подойти к цели более скрытно, а значит, и внезапно.

И вот уже мощные реактивные двигатели быстро разгоняют самолет. Он буквально врезается в воздух и через несколько секунд уже на заданной высоте. Необычно быстро проскакивали под самолетом пролетаемые ориентиры. Скорость пока 720 километров в час, то есть 200 метров в секунду!

- Разворот влево до курса сто восемьдесят градусов, - скомандовал штурман.

- Разворачиваюсь. Вижу мост. Какой курс от моста? - спросил командир.

- Сто двадцать градусов.

Через некоторое время Борис Леонидович сообщил:

- Курс сто двадцать градусов взял. Разгоняю скорость.

- Давай… Скорость девятьсот километров в час. Доводи до заданной.

Самолет рванулся вперед, рассекая тонкими крыльями спокойный воздух. О таком полете летчики говорят: идет как в масле.

Самолет летит уверенно, ничто не предвещает беды. И вдруг… грохот, как от разорвавшегося в кабине снаряда. Машина стремительно уходит ввысь.

- Боря! Боря, что случилось? - взволнованно стал запрашивать командира штурман, но командир не отвечал.

Самолет, несколько уменьшив скорость набора высоты, с небольшим левым креном вошел в разворот.

- Боря, командир, что случилось?