Все это подготовило его к руководству полетами в таком огромном воздушном пространстве. Каждый полет считается событием, которому должно быть отдано все для обеспечения его безопасности.

Взлетают и садятся самолеты. Летный день подходит к концу. Солнце, правда, еще высоко над горизонтом, но для конца мая по здешним местам греет сегодня слабовато, а из разорванных слоисто-кучевых облаков нет-нет да и зашумит неприятный холодный дождь. Зато растительность в полном соку. Высокая трава зеленым покрывалом закрывает всю степь. Здесь это зрелище редкое. К этому времени обычно кругом только желто-коричневая выгоревшая трава да катающиеся шары перекати-поля.

- «Волна», я - двести пятый, начинаю выполнять задание.

- Понял. Вас наблюдаем, - ответил штурман наведения майор Смыслов и тут же сообщил руководителю полетов о докладе двести пятого.

Казалось бы, никаких поводов для беспокойства нет. И тем не менее Аркадий Евстафьевич двести пятого держит на особом учете. Машина-то ведь какая! Ну, а главное все же в том, что надо быть ежесекундно начеку. В любой момент может потребоваться его незаменимое участие в принятии самого ответственного и единственно правильного решения.

Такие случаи в его практике руководства полетами были не раз. За разумные, смелые и грамотные решения в сложной воздушной обстановке Аркадий Евстафьевич и его бригада имеют много ценных подарков и благодарностей от командования. Были, конечно, и ошибки. Их не бывает, как говорится, только у того, кто ничего не делает. Надо сказать, что самое ценное в Аркадии Евстафьевиче то, что он прекрасно понимает: ошибки в руководстве полетами могут стоить жизни летающим людям. Поэтому всю работу в бригаде он строит на взаимном контроле действий, взаимной помощи, взаимном уважении друг друга и на максимально возможном исключении ошибок в руководстве полетами. Это цель, к которой стремится бригада. И это ей неплохо удается.

- Аркадий Евстафьевич, как дела у двести пятого? - спросил по телефону ведущий инженер.

- Все хорошо. Он на удалении двести восьмидесяти километров от аэродрома на заданной высоте.

- Он уже должен заканчивать задание. Топлива у него осталось минут на двадцать - двадцать пять.

- Понял.

- «Волна», дайте команду двести пятому возвращаться на свою точку.

Иван Игнатьевич Смыслов, непрерывно наблюдающий за самолетом, пилотируемым летчиком-испытателем Петровым, вызвал его на связь.

- Двести пятый, я - «Волна», ваше удаление двести девяносто километров. Разворачивайтесь на свою точку, курс двести сорок градусов.

Ответа нет.

- Двести пятый, задание выполнили?

Ответа нет.

- «Гранит», двести пятый не отвечает. На экране радиолокатора наблюдаю разворот самолета влево.

- Двести пятый, я - «Волна», отвечайте.

Летчик на вызовы штурмана наведения не отвечал.

- Аркадий Евстафьевич, самолет из разворота вышел, но идет в направлении севернее аэродрома километров семьдесят, - сообщил по телефону майор Смыслов.

- Попробуйте давать команды через приводную радиостанцию. Дайте доворот вправо, а я буду наблюдать за его действиями по экрану радиолокатора.

- Следите за ним, даю доворот вправо, - скомандовал руководитель полетами.

- Курс остается неизменным, - сообщил Иван Игнатьевич.

Аркадий Евстафьевич по прямому проводу вызвал на свой КП ведущего инженера. А пока у него есть несколько минут подумать о возможных вариантах помощи экипажу. Связи с летчиком нет - это раз. Самолет идет мимо аэродрома, и летчик не слышит команд через приводную радиостанцию - можно предположить, что автоматический радиокомпас не работает, - это два. И наконец, самолет идет с курсом 280 градусов вместо данных летчику 240, - возможно, отказала в работе курсовая система - это три. Топлива осталось очень мало.

- Штурман, какова высота двести пятого?

- По радиовысотомеру наблюдаем непрерывное снижение, сейчас четырнадцать тысяч метров.

Обстановка накалялась. Разорванная облачность с верхним краем, достигавшим 7000 метров, и нижним 600 метров, видимо, давала летчику повод к тому, чтобы снизиться под облака при частичной видимости земли, а дальше по очень характерному водному ориентиру выйти на свой аэродром. Решение дерзкое. Топлива очень мало, а он, видимо, во что бы то ни стало хотел спасти машину.

Огромный опыт Аркадия Евстафьевича дал ему возможность достаточно точно определить создавшееся положение. После взлета Вадим перевел самолет в невиданный до сего времени скоростной набор высоты. Прошло всего несколько минут, а его серебристая птица была уже высоко-высоко в стратосфере. Выполнив задание, Вадим начал разворот на свой аэродром. И вдруг в телефонах гермошлема и, видимо, всем телом он почувствовал небольшой, как электрический разряд, щелчок. От неожиданности вздрогнул. И тут же полнейшая тишина в телефонах заставила его приняться за проверку радиосвязи. Сомнений никаких не было - радиосвязь отказала полностью. Ни на одном из возможных каналов связи установить ее не удалось. Мало того, по остановившейся стрелке автоматического радиокомпаса Вадим понял, что и он отказал.

Молниеносно вспомнил, что перед полетом нижняя кромка облаков была на высоте 600 метров. Летный день уже подходил к концу, и в воздухе остался он один. Ждать помощи товарищей, находящихся в воздухе, или руководителя полетов (связи нет) не было никаких оснований.

Надо было определить местонахождение самолета и расположение аэродрома. Задача весьма сложная. Ведь вести счисление пути, когда скорость в течение полета изменяется от 400-500 километров в час до двух и более тысяч километров в час, с достаточной точностью могут только специальные навигационные системы. А сейчас самолет обесточен, и они не работают. Значит, единственная действующая электронная машина - это мозг самого летчика. Решай все сам! Причем решай очень быстро. Топлива осталось мало.

Двигатели переведены на экономичный режим работы. Надо экономить каждый килограмм топлива. Включил сигнал бедствия, чтобы расчеты наземных радиолокационных станций немедленно узнали, что самолет терпит бедствие, и отличили его от всех остальных самолетов, находящихся в зоне видимости радиолокатора. Однако и этот сигнал не работал. Совпадение неприятностей.

Развернув самолет на курс 280 градусов, Вадим начал энергичное снижение. Надежда на то, что нижняя кромка облаков достигает 600-700 метров, давала ему уверенность в том, что, выйдя из-под облаков, он сможет найти аэродром и благополучно посадить машину. О своей безопасности подумать, конечно, времени не было. Пролетев несколько минут курсом 280 градусов, он встал в глубокую правую спираль и стремительно ринулся вниз.

Руководитель полетов это видел, вернее сказать, он это предчувствовал.

Никакой связи нет. Самолет с земли больше не управляется. Как быть? Молниями пробегают мысли. Руководитель полетов ставит себя на место летчика и в то же время решает вопрос окончания полета здесь, на КП. Надо сделать все, чтобы и жизнь летчика осталась в безопасности, и такой уникальный самолет остался цел. Время на размышления - секунды.

- Аркадий Евстафьевич, высота двести пятого четыре тысячи метров, удаление сорок пять километров, проходит севернее нашего аэродрома. Снижается.

- Смыслов, дорогой мой, смотри внимательнее. Сейчас…

И тут, как будто прорвав пелену, затуманившую мысль руководителя, пришло решение. Ведь в полной готовности к вылету вот уже несколько минут сидит и ждет разрешения на вылет известный летчик-истребитель подполковник Попов П. Н.

Так в чем же дело? Действуй, руководитель! В твоих руках все: и жизнь летчика, и сохранность машины.

- Двести сорок первый, срочно выруливайте на ВПП и по готовности взлетайте. Ваше задание отменяю. Пойдете на перехват двести пятого.

- Все понимаю. Я все слышал, - уверенно произнес Петр Николаевич.

Через одну-две минуты двести сорок первый уже в воздухе и по командам штурмана наведения Смыслова пошел на сближение с двести пятым.