мы читали на первом курсе в университете. Ни в Большом Городе, ни в Черных Садах, ни

в Отеле, ни в Каменоломне, ни в Каферальном Соборе – нигде не было места. Я ехала

туда, где тоже никому не было пристанища надолго, я ехала в аэропорт. Они даже

рифмуются, «Nirgend ein Ort» и «Аэропорт».

Архангел Гавриил протрубил аварийный сигнал Страшного Суда, и мертвые должны

подняться из могил, пока Архангел Гавриил трубил над Кафедральным Собором, экий

флейтист! Он возвещал приход новой весны, розово-серой, свежей, дикой, его нимб

слепил меня, и мертвецы уже толкались на погостах, весна наступала по всем фронтам, я

же ехала в аэропорт.

* * *

Авиакомпания «Poseido» (еще одно дебильное название для небесного бизнеса, еще

одни конкуренты «Боли и Страха», между прочим) доставляет сто двенадцатым рейсом

измученных долгим, свыше пятнадцати часов, перелетом пассажиров. Тугие чемоданы

крутятся на ленте, обвешанные паспортами и посадочными талонами люди проявляют

угасающие от усталости эмоции лишь в одном интересе – где же наш багаж? Резиновая

лента плюется новыми и новыми баулами, внушая надежду, забирая надежду, отдавая

багаж, задерживая багаж. Таксисты лопочут в уши поколениями узнаваемый речитатив.

Я стою в зале прилета международных авиалиний. На этот раз Мира слишком много от

меня скрывает. Сегодня она так и не раскрыла мне секрет, что за чудо ожидает меня в

этом прибывшем рейсе. Табло с информацией перемигивается зелеными словечками на

иностранных языках, информируют заблудшие в аэропорту души.

Он выходит из белого коридора, светом в конце дневными лампами подсвеченного

тоннеля, появляется он в этом мире, в моем мире, в аэропортовском мире, и мы с

аэропортом еще будем делить его какое-то время, пока он не уйдет со мной на парковку, в

мою машину Toyota Hilux, уже насовсем, навсегда мой. Змея сызнова проглотит свой

хвост – последняя глава второго романа носит то же название, как и первая глава романа

первого. У него, моего самого желанного пассажира, в руках потрепанная книжка Куна

«Легенды и мифы Древней Греции», могу поклясться на черной свече, он весь полет читал

про Троянскую войну. Пока «посейдоновский» самолет вез его ко мне. Он протирает

салфеткой очки, складывает их в чехол, захлопывающийся так громко даже в этом

шумном зале прилета, чехол кладет в карман рубашки; под рубашкой он носит футболку

со значком Mitsubishi, красная эмблема трех бриллиантов; часы на его запястье

показывают нездешнее время, я помогу ему перевести стрелки, я скажу ему, сколько

времени прошло с тех пор, когда я каждую буйнозвездную ночь всматривалась в небо и

искала его там, ведь «они все живут на звездочках», и мы их встретим там, за гранью,

когда наступит наш час подниматься туда, выше всех самолетов… Я встречаю его здесь,

обеими ногами на земле, он любит читать про Древнюю Грецию, о черт, да, это выносит

мне мозг.

У моего брата серо-голубые глаза и темно-русые волосы. Мы очень похожи внешне.

Андрей вскидывает руку, делает нарочито удивленное лицо и произносит: «Вот так

встреча!» Единственная фраза, которую мне все-таки довелось от него услышать. Я всегда

считала Аякса мертвым. Решила, что я сама его придумала. Телеграфировала ему по всем

столбам на дно морское, отправляла позывные в небо и не могла дождаться ответа. Теперь

же мы, настоящие, из плоти и крови, стояли оба в терминале, на расстоянии всего пары-

тройки шагов. Преодолимое расстояние. И мы с Аяксом обняли друг друга. Мы стали

разговаривать.