​Катя так грустно вздохнула, что даже кучер невольно пожалел свою госпожу. Каждый раз, привозя ее в это место, он украдкой замечал, как глаза ее невольно наполнялись слезами. Заброшенность и отчужденность этого жуткого места оставляли в душе удручающий след.

​«Родной мой, держат тебя как звереныша», – с грустью подумала Катя и смахнула с щеки невесть откуда взявшуюся слезу.

​Сани остановились у главного входа. Солдаты помогли Кате спуститься и проводили внутрь.

​Весь первый этаж больницы занимали просторный холл и кладовые для хранения лекарственных препаратов. Поэтому в воздухе витал удушающий запах медикаментов.

Всех пациентов лечебницы содержали на втором и третьем этажах здания. Кабинет доктора Павленко, основателя и владельца этого дома прискорбных и лишенных, находилсяна первом этаже в самом конце коридора.

​Уверенно держа спину, Катя спокойно прошла через длинный коридор. Офицеры, держа руки, обтянутые белыми замшевыми перчатками, на рукоятках своих полковых сабель, шли на шаг позади княжны, сверкая золотыми эполетами. Их шаги сливались в один четкий ритм и разносились гулким эхом по пустым коридорам.

С верхних этажей доносились душераздирающие звуки – жуткие стоны, крики, плач. Катя давно уже старалась не слушать этот голосистый хор несчастных людей. Они вечно стонут и плачут, умоляют и зовут. Это было страшно и неприятно. В какой-то момент Катя научилась отключаться от окружающей ее реальности, не замечая этих привычных для частых обитателей дома голосовых сопровождений.

​Отличием клиники доктора Павленко от других подобных заведений – были громкие имена и принадлежность к высшему обществу всех содержащихся в нем пациентов. По разным причинам они оказывались в этом доме погибших душ, но неизменно с одним диагнозом. Содержались все пациенты на платной основе, и уход за ними был соответствующим высокой оплате. Поэтому-то здесь было так много домов для слуг и медицинского персонала.

​Доктор Павленко, явно обрадованный визитом Великой княжны, быстро поднялся со своего кресла и бросился встречать девушку. Раскланиваясь, он раболепнозатараторил:

​– Ваше Высочество! Екатерина Дмитриевна! Безмерно рад, что вы снова решили навестить нас. Позвольте целовать вам ручки.

Катя нехотя протянула ему руку и, едва он дотронулся до ее нежной кожи, быстро отдернула, доктор продолжил:

– Митенька-то в последнее время все вас зовет. Плачет! Никого видеть не хочет! Вы ведь для него единственная отрада!

​Катя холодно кивнула. Ей не нравился этот доктор, но из уважения к тому, что он с рождения помогает ее Митеньке, девушка терпела его льстивые и фальшивые речи и совсем уж приторные излияния нежности и уважения.

​– Как он? – сухо поинтересовалась девушка.

​– Очень хорошо! Сегодня даже сам ложкой пытался поесть. Все нахваливают его, он большой умница. А вчера вот учудил! вчера за рисование взялся. Может, покажет вам свои картины.

​Катя достала кошелек и протянула доктору несколько ассигнаций, номиналом пятьдесят рублей каждая.

​Доктор взял деньги и спрятал в верхний ящик стола

​– Пойдемте, – указывая на дверь, сказал он.

​Они вышли через черный ход, ведущий прямо к отдельно построенному особняку. По стилю общего комплекса было видно, что особняк, где под покровом тайнысодержался особенный пациент, построили значительно позже остальных.

​Обслуга в этом доме тоже жила на особенных условиях, они были привязаны исключительно к одному пациенту и с другими не общались.

​Этот дом часто вызывал приступы зависти у людей, работавших в главном корпусе. Имя пациента хранилось в строжайшей тайне. Случались даже неприятности, рожденные простым человеческим любопытством. Все видели, что навещают загадочного пациента крайне редко, и исключительно члены царской семьи. Кто-то шутя называл его «Железной маской», кто-то принцем Икс. Но как бы егони называли, эта персона вызывала неподдельный интерес, как у персонала, так и у других пациентов.

​Доктор открыл дверь своим ключом и вошел. Катя вошла следом, офицеры остались караулить у дверей.

​Внутри было светло. Катя скинула с себя шубку, передавая ее встречающему лакею, и поспешила к лестнице.

На первом этаже располагались нежилые комнаты: музыкальная, столовая и гостевая, следующие одна за другой– по кругу. Но из-за характера заболевания содержащегося в особняке пациента эти комнаты никогда и не использовались.

​Из холла на второй этаж вела широкая деревянная лестница, покрытая красным паласом. На втором этаже находились жилые комнаты. Самые маленькие, расположенные возле лестницы принадлежали слугам и прикомандированным к пациенту офицерам. Самая большая комната в особняке, расположенная чуть дальше от лестницы, принадлежала таинственному пациенту.

​Следуя за доктором, Катя поднялась на второй этаж и перед тем, как войти, нервно поправила прическу.

Она улыбнулась двум караульным, стоящим на посту у массивной двери, и вошла в просторную комнату.

Внутри было темно, и Катя удивленно воскликнула:

​– Почему темно? Вы же знаете, он боится темноты.

​– Он сам просил выключить, – виновато ответила служанка.

​Катя дернула выключатель, зажегся свет, и в тот же миг раздался протяжный тихий голос.

​– Ка-тя.

​Слезы сами заструились по румяным щекам девушки, и она непроизвольно схватилась за сердце, чтобы сдержать его в груди и не позволить вырваться на волю.

​В самом центре комнаты, в блестящем инвалидном кресле сидел подросток. Ему было не больше восемнадцати. На искаженном лице юноши, хранившем на себе отпечаток страшной болезни, играла блаженная улыбка. Лоб его был чересчур большим, а глаза слишком выпуклыми. Пытаясь улыбнуться, юноша открыл рот, показывая свои большие зубы, отчего на его белоснежную рубашку закапали слюни.

​Катя бросила злобный взгляд на служанку, не обратившую внимание на этот неприятный момент, и подбежала к больному. Она выхватила шелковый платок и с материнской нежностью начала вытирать слюни.

​– Родной мой, сокровище! – зашептала Катя. – Яприехала.

​На лице подростка отразилась еще более глупая улыбка, а на реснице блеснула слеза.

​– Не плачь, мое солнце! Я знаю, что меня долго не было! Раньше не могла! Дорога плохая. Ты простишь меня?

​Юноша добродушно кивнул. Катя платочком утерла его слезу и обняла его худые ноги.

​– Как ты тут?

​– Хашо, – ответил юноша.

​– Доктор сказал, ты начал рисовать? – ласковопоинтересовалась Катя.

​Он кивнул и дрожащей рукой указал на стол, где лежала большая кожаная тетрадь. На его лице отразилось столько радости и гордости, что Катя явно ощутила, как сжимается ее сердце.

​Она поцеловала юношу в лоб и подошла к столу.

​На тетради ровным почерком было написано:

​«Его Императорское Высочество Великий князьДмитрий Дмитриевич». Таинственный пациент оказался не кем иным, как родным братом Великой княжны Екатерины Дмитриевны. Брат-близнец, родившийся вместе с ней, в один день, в один час, лишь несколькими минутами позже. С самого рождения на нем хранился отпечаток страшной болезни. Он был не таким как все, поэтому семья и скрывала его от света.

Эту тетрадь, в которой только сейчас начал рисовать Митя, Катя подарила ему уже очень давно, предварительно с любовью подписав.

​Катя взяла тетрадь и начала листать. Рисунки были размазанными и не несли в себе определенного смысла. Всего их было пять, но один привлек Катино внимание. Она остановилась на нем и всмотрелась. Когда ее сознание преобразило то, что было запечатлено на листке рукой больного брата, Катя вскрикнула и выронила тетрадь. Она обернулась на Дмитрия. Он сидел в своем кресле, и в глазах его блуждал неподдельный страх, смешанный с облегчением.

​– Где ты увидел этого человека, милый? – ласково спросила она, стараясь не напугать брата еще больше.

​Дмитрий изменился в лице и скрюченной, дрожащей рукой указал на окно. Стольких сил стоил ему этот жест. Катя прослезилась и вновь упала на колени рядом с ним.