​– Что это? – передернувшись от ужаса, спросил Петр. – Прям портрет Дориана Грея. Умершая душа внешне прекрасного человека.

​– Не говори глупостей, – раздраженно осек друга Иштван, – это наш убийца.

​Петр повертел в руках странный рисунок.

​– Ты начинаешь пугать меня! Этот мальчишка больной, он не понимает, что говорит.

​– Это мои слова. Я тебе говорю. Мы должны искать этого человека.

​– Человека? Ты называешь это существо человеком? Чье-то больное воображение породило этого монстра в воспаленном мозгу. Это не может быть живой человек, скорее всего маска или...

​– Петр! Мы ищем его. Теперь я как никогда уверен, что эта тварь существует. И не просто охотится за своими жертвами, а действует по чьему-то твердому слову. Как цепной пес. Его натравливают на жертвы. Найдем его – найдем хозяина. Распорядись, чтобы художники зарисовалиего, и раздай каждому, кто патрулирует улицы. Мы должны остановить эту тварь. Отчего-то мне кажется, что это не последнее убийство. Будут другие.

​Димитриев пожал плечами и спрятал рисунок во внутренний карман своего мундира. Одну за другой онмедленно натянул перчатки, поправил фуражку и зашагал в сторону выхода.

​Иштван еще несколько минут постоял перед разрытой могилой. Затем перекрестился и мрачно сказал:

​– Помоги нам, господи, пройти этот путь.

​С каждым днем это дело запутывалось все больше и больше. У них был подозреваемый, сама мысль о котором вызывала трепет и страх даже у самых опытных служителей закона. Совершено отсутствовал мотив, и были лишь догадки, грозящие оказаться глупыми предположениями илинелепыми ошибками.

Это дело станет одним из самых сложных за всю историюсуществования Департамента.

Глава 14

​Катя вернулась с кладбища, куда направилась сразу после того, как с почестями покинула дом барона, сразуподнялась в свою комнату и заперлась, чтобы никто не мог ее потревожить. Если бы знал барон Облич, так увлеченный своим расследованием, что княжна была совсем рядом, когда он проводил так называемую беседу с юродивым мальчиком. Как он разгневался бы.

Катю спасло только то, что Антоша, зная упрямство своей хозяйки, все же захватила с собой, когда ехала присматривать за княжной в дом барона, черное траурное платье и черную шапочку с вуалькой. Спрятавшись под вуалькой и укутавшись в черную шубку, девушке удалось остаться незамеченной, среди нескольких членов своей семьи, пришедших также почтить память умершей Великой княгини.

Катя едва вошла на тропинку, ведущую к могиле ее матери,как сразу же заметила благородную фигуру Облича. Он стоялнавытяжку, гордо расправив широкие плечи, и зорко осматривался. Спрятавшись под вуалькой, Катя быстрым шагом прошла к собравшимся у могилы родственникам и ловко слилась с толпой.

Позже, когда она услышала жуткие, пробирающие до костей крики, издаваемые несчастным ребенком, она вся побледнела и внутренне задрожала. Но все же стойко выдержала это испытание. Когда все закончилось, Катя, подобрав юбки,буквально полетела в сторону саней, ожидающих ее у входа.На ходу, забывая о приличиях, Катя запрыгнула внутрь и плюхнулась на подушки.

– Трогай! – почти крикнула она.

Извозчик звонко щелкнул языком, и сани заскользили по заснеженной дороге. Катя опасливо оглядывалась, боясь быть настигнутой неминуемым гневом отца. Но погони за ней не было.

День, изобилующий событиями, словно на струнах, играл на нервах, сводил с ума и лишал сил. Поэтому Катя бежала не только от звенящих в голове пророчеств мальчика, но и от гнева отца, который всем своим видом явно выражал свое недовольство непослушанием дочери.

Вечером Оля отправилась на званый ужин по приглашению графини Николаевской, где по обычаю собирались все сливки титулованного общества Петербурга, Катя, прикинувшись больной, осталась дома.

Проследив в окно, как отъезжают сани, Катя быстро поднялась и крикнула служанку, чтобы та помогла ей собраться.

День, выпавший также на годовщину смерти ее матери, был освещен еще одним, очень важным событием. Так случилось, что именно его Катя выбрала для одной важной поездки. Именно в этот день, каждый месяц подряд, она выезжает за город, в сторону Гатчины. Никто из ее родных не знает, кудана самом деле и зачем она пропадает.

​Катя отложила расческу, приоткрыла дверь и крикнула в коридор:

​– Тоня!

​Служанка не появилась в первые минуты, и Катя крикнула еще громче.

​– Чего шумите, Екатерина Дмитриевна? – перебирая пухлыми ногами, проворчала Антонина. – Я же не девчонка уже, чтобы бегать по коридорам, как только вам чего-то вздумается. Надо было о поездке вашей договориться. Вечно удумаете чего, а Антонина все планируй и организовывай.

​Катя не обратила внимания на добродушное ворчание служанки.

​– Все готово? – встревожилась Катя, боясь, что ее поездка может сорваться.

​– Готово, Ваше Высочество. Осталось только вам собраться. И поедете.

​– Он спрашивал, куда я еду? – Катя подразумевала отца.

​– Нет. Не видела я его. Может, тихонько убежите, он и не заметит, как обычно. Потом я ему скажу.

​Катя спешно подошла к зеркалу и села.

​– Заплети мои волосы, и я поеду.

​Антоша послушно выполнила просьбу Кати и отошла.

​– И все же ваш отец разгневается, когда узнает, что вы ездили к нему одна.

​– Я не одна, я с охраной, – спокойно ответила Катя.

​– Вы прекрасно понимаете, о чем я.

​Катя обернулась и просверлила служанку хмурымвзглядом.

​– Хочешь нажаловаться на меня? Иди расскажи ему сейчас. Ты ведь ждешь не дождешься, когда меня куда-нибудь отправят. В монастырь, например!

​– Что вы такое говорите, Ваше Высочество, – искренне оскорбилась Антоша, – как же я могу желать вам плохого? Я же вас еще крошкой на руках носила.

​– Тогда ступай! – металлическим тоном приказала Катя.– Ты мне больше не нужна. Дальше я справлюсь сама!

​Антоша печально посмотрела на княжну и вышла.

​Катя собрала заранее приготовленные подарки и вышла из комнаты.

​По пути она все же наткнулась на отца. Тот смерил ее строгим взглядом. Заметил коробки, которые она держала в руках, и серьезно спросил:

​– Я, кажется, запретил тебе выходить из дома без охраны. Тем более после всего случившегося…

​– Но я с охраной, – ласково перебила его Катя. –Выгляни в окно, твои оловянные солдатики уже ждут меня. К тому же доктор сказал, что мне просто необходимо сменить обстановку после пережитого.

​– Куда же ты едешь?

​– К Нани, – весело воскликнула Катя и лукаво улыбнулась.

Так она называла свою подругу детства, княжну Анастасию Лопухину. Имение Лопухиных находилось в двадцати километрах от города, и поездка туда обычно затягивалась на два-три дня. Князь знал об этом, хорошо зная Лопухина и его милую дочурку, он всякий раз со спокойным сердцем отпускал Екатерину. Но если бы он хоть раз поинтересовался, бывала ли Катерина в доме Лопухиных так часто, как она ему говорила, Дмитрий Александрович был бы неприятно удивлен и даже разгневан. За все время Катя навестила подругу от силы два раза, все остальное время она ездила только в нужное ей место.

​Князь недовольно нахмурился, но останавливать дочь не стал. Почувствовав облегчение, Катя быстро чмокнула отца в колючую щеку и выбежала на улицу.

​Дорога до места занимала обычно около часа, даже при хорошей погоде. А в этот день с самого утра шел снег, что значительно затруднило путь.

​Когда сани Великой княжны, сопровождаемые дюжиной конных илларионовцев, выехали за черту города, дорога стала совершенно невозможной. Катя то и дело куталась в теплые медвежьи меха, прячась в них с головой.

​– Долго еще? – выглянув в очередной раз из своего укрытия, устало спросила княжна.

​– Нет, Ваше Высочество, подъезжаем, – крикнул кучер.

​Катя откинула меха и, к своей радости, увидела знакомые края. Вдалеке, за белоснежным пустырем, виднелась постройка из нескольких непохожих друг на другастроений. Самое крупное, в три этажа и с дымящейся трубой, служило главным зданием архитектурного комплекса. Те, что поменьше, были людскими, где жили слуги. И было еще одно, построенное совсем близко к господскому дому.Строение серого цвета, в два этажа, с глухими решетками на окнах и плотно закрытыми ставнями. На главных воротах красовалась вывеска: «Дом призрения для душевнобольных имени доктора Павленко».