Приезд Мейерхольда в Петербург придал кружку новые надежды. Его и часть актеров Театра-Студии члены «Факелов» мыслили как ядро будущего театра.
Что же это должен был быть за театр? Леонид Галич (Габрилович) так рисовал образ театра «Факелы»: в основе проекта лежала мысль Вячеслава Иванова о воскрешении в театре дионисийского начала. Для этого нужно было, упразднив зрительный зал, превратить актеров и зрителей в участников единой мистерии через возрождение античного хора. Это возрождение — идеал. На пути к нему возможны компромиссные формы. Так, например, Галич рисует такую возможную форму спектакля: «Сцена спрятана за тяжелой портьерой. Она даже не угадывается, потому что к каждому представлению зал убран и декорирован по-новому, и сцена из одной его части переносится в другую. В зале нет вызывающих заранее зевоту, параллельных рядов кресел. Мебель в нем разбросана неправильно, по капризу и вдохновению художника. Хор “мистов” — писателей и актеров — встречает публику у входа, вмешивается в нее, быть может раздает ей костюмы, дает знаки оркестру, старается стихами и диалогами или совместно разыгрываемыми сценами, в которые вовлекается публика, заранее подготовить настроение. Зрители как бы постепенно гипнотизируются, и, когда они достаточно подготовлены, внезапно раздвигается занавес и на сцене, как в таинственном зеркале, загорается “золотой сон”». Автор этого проекта, излагая его, впрочем оговаривал, что здесь есть опасность «вырождения и шарлатанства».
С приездом Мейерхольда в Петербург было прежде всего устроено с его участием литературное утро, посвященное пропаганде идей, связанных с новым театром. На этом утре, устроенном 3 января 1906 года на частной квартире, с докладом о «театре Диониса» выступил Вячеслав Иванов. Георгий Чулков прочел реферат «об идее мистического анархизма в связи с новым театром», а В. Э. Мейерхольд «о технике нового театра». В последующей беседе принял участие Максим Горький. Газетная заметка в качестве присутствующих перечисляет: М. Ф. Андрееву, Л. Д. Зиновьеву-Аннибал, Ф. Сологуба, А. Блока, Л. Габриловича, А. Ремизова, М. Добужинского, И. Билибина, Е. Лансере, С. Рафаловича, Е. М. Мунт и многих других.
Для Мейерхольда начинается пора новых знакомств и связей. Вместе с Вячеславом Ивановым он ищет меценатов для создания театров, параллельно ведет переговоры о театре такого же типа с С. П. Дягилевым. Но политически тревожное время не располагает меценатов к щедрости. Осуществление театра «Факелы» приходится временно отложить. Однако состояние материальных дел не позволяет Мейерхольду сидеть сложа руки, и он решает снова восстановить «Товариществе — новой драмы».
Оставив — семью в Куоккала, Мейерхольд вместе с Прониным, в последних числах января покидает Петербург и едет в Москву, где видится с А. П. Зоновым по делу о Товариществе. Из Москвы он посылает письмо, помеченное 30 января. В этом письме читаем: «в Москве те же городовые с ружьями, та же мертвенность, как в больших селах в будни».
Следующий этап пути — Нижний Новгород, где находятся Браиловский, Буткевич, Унгерн; к ним едет Мейерхольд также уговориться о великопостном сезоне.
Письмо из Н. Новгорода подводит итоги переменчивой, тревожной, и в то же время полной каких-то надежд, зиме 1905 – 1906. Этот итог, сделанный рукой Мейерхольда, мы и приводим полностью:
Актеры делят свой календарь на сезоны. И как землевладельцы подсчитывают свои ресурсы при посевах и жатвах, так и актеры взвешивают свои благополучия по сезону. В этом году я потерял сезон, потому что не играл. Казалось бы так. Но это только кажется так, глядя с внешней стороны. Когда я сел в вагон, чтобы начать новый сезон, невольно оглянулся назад и понял, как много дал мне минувший сезон. В этом году в душе моей зародилось что-то новое, что распустит ветви, даст плоды, они созреют и жизнь моя должна расцвести пышно, прекрасно. Кто-то недавно сказал, что жизнь созидающего художника — кривая, где 25 лет вверху, 30 лет внизу и 35 лет снова вверху. И этот год для меня одна из ступеней кверху, как мне кажется. Май — работа в макетной. Рядом с художниками, которые помогают сознать несознанное, и душа зарождает новый мир. Лето открывает театр Метерлинка, и на сцене впервые воплощен примитив. Падение студии — мое спасение, потому что это было не то, не то. Теперь только понимаю, как хорошо, что студия пала. Потом московская революция. Я часто трепетал, но не от страха, а от нахлынувшего постижения истины. Меня влекло на улицу в часы, когда все люди прятались. Не опасность влекла, как влечет нервных людей бросаться с колоколен и под поезд Влекло желание видеть преображенный мир. И до сих пор помню площадь, которая от зажженного фонаря на одном только углу его, казалась наклоненной. Темная сторона площади пошатнулась вниз, и края ее исчезали в темной дали, где белела одинокая колокольня. Влекло желание перебегать с угла на угол и видеть, как перебегают также еще какие-то темные фигуры, темные фигуры на фоне неосвещенного фонарями белого снега, теперь дающего обильный свет. Влекло желание слушать, как эти перебегающие с угла на угол фигуры шепчут друг другу куда не опасно идти. Влекло желание застыть, когда просвистит пуля сухая, больная, холодная и вместе с тем горячая. В моей душе от страшной недели осталось что-то такое, что даст силы почувствовать потом, когда-нибудь. Душа созидающего художника так содрогалась! Так сильно содрогалась и никто не замечал, никто не знает.
Потом Петербург.
После всего, чем я жил там, душа моя, как сосуд полный живительной влаги. Теперь я задыхаюсь от полноты. Влага плещет через край. Я боюсь ее растерять, но вижу, что организм спешит впитать ее в себя И если все впитает, как это будет великолепно.
И еще из того же нижегородского письма:
Здесь морозно и солнечно. Вспомнилась Пенза и гимназические годы. Почему, не знаю Может быть оттого, что, пережив так много, я чувствую себя молодым, все-таки молодым.
Дорога в Тифлис. — Предложения Бузена и В. Ф. Комиссаржевской. — Начало гастролей. — «Комедия любви». — Взгляды на работу в провинции. — «Евреи». — Вопрос о будущем Т‑ва. — Участие в нем Мейерхольда. — Провинция или столица. — Образование т‑ва на паях. — Политическое положение. — «Ганнеле». — «Смерть Тентажиля». — Вступительное слово. — Адрес молодежи. — Московская встреча с В. Ф. Комиссаржевской. — Договор. — Книга Г. Фукса «Die Schaubьhne der Zukunft». — Лето в Полтаве. — «Привидения». — «Чудо святого Антония». — «Каин». — «Крик жизни». — Отношение прессы и публики. — Восстание севского полка. — Надпись на карточке. — Дальнейшая судьба Товарищества.
Поездка в Н. Новгород, переговоры с Унгерном, Буткевич и Браиловский закончились успешно. Решено было после конца сезона, (в тот год — 12 февраля), начать спектакли в Тифлисе. Вернувшись 2 февраля в Москву, Мейерхольд ведет переговоры с остальными артистами, ходит по театральным библиотекам и 3 февраля выезжает в Тифлис. Вместе с ним едут Б. К. Пронин и В. А. Подгорный, едут в третьем классе, — в вагоне, «который две ночи и два дня обкуривался, оплевывался, захаркивался так старательно обитателями ночлежек». Из Баладжар Мейерхольд пишет: «много читал в дороге. Познакомился еще с пьесами “Порченые” Брие (хорошо), “У моря” Энгеля (плохо). Читал Андреева “Мысль”, “В тумане”, “Призраки” и “Красный смех”. Некоторые вещи читал вторично и снова прихожу в восторг от таланта Андреева. Особенно восхищают “Призраки” и “В тумане”». В ночь на 8‑е путники приезжают в Тифлис.
С первого же дня пребывания в Тифлисе администратор артистического общества Бузен предлагает Мейерхольду снять театр на 3 или 5 лет, на гарантированных условиях. Таким образом, перед Мейерхольдом сразу возникает выбор: Петербург или Тифлис? И колебание, что лучше, не исчезает у него почти все время тифлисских гастролей.