меня большой английский начальник, страж восточного

рубежа – сэр Магнус Редмен8, и уплатил мою цену сполна,

не торгуясь, когда я дал ему ударить по панцирю со всего

размаха мечом. А нищий вор из Горной Страны, когда

приценивался к нему, поскупился, не давал мне и двухсот

марок, хотя я положил на этот панцирь целый год труда.

– Что это ты вздрогнул, Конахар? – сказал Саймон,

обращаясь, как бы между прочим, к горцу-ученику. – Пора

тебе научиться делать свое дело, не прислушиваясь к тому,

что говорят вокруг! Ну что тебе, если какой-то англичанин

нашел дешевой вещь, которая шотландцу показалась

слишком дорогой?

Конахар хотел ответить, но, подумав, потупил взгляд и

постарался вернуть себе самообладание, покинувшее его,

когда кузнец в пренебрежительном тоне заговорил о по-

купателе из Горной Страны. Генри между тем продолжал,

не обращая внимания на юношу!

– А в Эдинбурге я мимоездом продал не без выгоды

несколько мечей и кинжалов. Там ждут войны, и, если

угодно будет богу послать ее, мой товар оправдает свою

цену. Поблагодарим святого Дунстана* – он и сам зани-

мался нашим ремеслом. Словом, этот мой приятель, – тут

кузнец положил руку на свой кошелек, – был, как вы

знаете, довольно тощ и невзрачен четыре месяца назад,

когда я пустился в путь, теперь же стал толстым и круглым,

как шестинедельный поросенок.

– А этот твой дружок в кожаной одежде да с железной

рукоятью – вот он висит рядышком, – он, что же, все время

8 Сэр Магнус Редмен был одно время правителем Берика. Он пал в одном из погра-

ничных сражений, последовавших за изменой графа Марча, о которой упоминается ни-

же. (Прим. автора)

оставался праздным? Ну-ка, мой добрый Смит, признайся

по чести, сколько было у тебя драк с той поры, как ты пе-

реправился через Тэй?

– Вы обижаете меня, отец, когда задаете такой вопрос, –

ответил оружейник, глянув на Кэтрин, – и подумать только,

при ком! Я, правда, кую клинки, но пускать их в дело

предоставляю другим. Да, да! Я редко держу в руке обна-

женный меч, если только не повертываю его на своей на-

ковальне или на точиле, и люди напрасно меня очернили

перед вашей дочерью Кэтрин, наговорив, будто я, тихий,

мирный горожанин Перта, – драчливый буян и задира!

Пусть выйдет вперед самый храбрый из моих клеветников

и повторит мне такие слова под Кинноулским холмом, да

чтоб не было на поле никого, кроме нас двоих!

– Вот, вот! – засмеялся Гловер. – Тут бы ты и показал

нам образец своего терпения и миролюбия… Честное

слово, Генри, не строй из себя тихоню – я же тебя знаю! И

что ты косишься на Кейт? Точно она не понимает, что в

нашей стране человек должен собственной рукой оборо-

нять свою голову, если хочет спать спокойно! Ну, ну!

Разрази меня гром, ежели ты не попортил столько же дос-

пехов, сколько выковал.

– И то сказать, отец Саймон, плох тот оружейник, ко-

торый не умеет сам проверить, чего стоит его мастерство.

Если бы мне не случалось время от времени расколоть

мечом шлем или кольчугу, я не знал бы, какую крепость

должен я придавать своим изделиям, я бы тогда склеивал

кое-как картонные игрушки вроде тех, что не совестятся

выпускать из своих мастерских эдинбургские кузнецы.

– Эге, ставлю золотую крону, что у тебя по этому по-

воду вышла в Эдинбурге ссора с каким-нибудь

жги-ветром9.

– Ссора! Нет, отец, – ответил пертский оружейник, – я

только, сказать по правде, скрестил мечи с одним из них на

утесах Святого Ленарда* во славу моего родного города.

Вы, надеюсь, не думаете, что я способен затеять ссору с

собратом по ремеслу?

– Понятно, нет. Но как же вышел из этого дела твой

собрат по ремеслу?

– А как может выйти из доброй драки человек, ежели

грудь у него прикрыта листом бумаги? Он, вернее сказать,

и не вышел, когда я с ним расстался: он лежал в келье от-

шельника, ожидая со дня на день смерти, и отец Джервис

сказал, что раненый приготовился к ней по-христиански.

– Так… Ну, а больше ты ни с кем не скрестил клинка? –

спросил Гловер.

– Да не без того. Я еще подрался с одним англичанином

в Берике. У нас опять вышел с ним спор о верховенстве, как

у них это зовется (вы, надеюсь, не станете меня корить за

эту драку?), и мне посчастливилось ранить его в левое ко-

лено.

– Ну что ж, не худо, да благословит тебя святой Анд-

рей!. А с кем ты еще имел дело? – сказал со смехом Сай-

мон, радуясь подвигам своего миролюбивого Друга.

– В Торвуде я подрался с одним шотландцем, – ответил

Генри Смит. – Мы поспорили, кто из нас лучше владеет

мечом, а этого, сами понимаете, без пробы не узнаешь.

9 Жги-ветер – старинное название кузнеца, встречающееся и у Бернса:

«Жги-ветер грянул, словно гром,

На каждого из них…»

Бедняга потерял два пальца.

– Не худо для самого тихого мальчугана в Перте ко-

торый и в руки не берет меча, разве что когда повертывает

его под молотом… А что еще ты можешь рассказать нам?

– Пустяк – отлупил одного горца, но это дело такое, что

и говорить не стоит.

– За что же ты его отлупил, о миролюбец? – спросил

Гловер.

– Сейчас и не упомню, – ответил Смит. – Может, просто

за то, что повстречался с ним по южную сторону Стер-

лингского моста.

– Отлично! Пью за твое здоровье! Ты мне вдвойне

любезен после всех этих подвигов… Конахар, пошевели-

вайся! Наполняй нам чаши, паренек, да налей и себе тем-

но-золотого, мой мальчик.

Конахар с подобающим почтением налил доброго пива

хозяину и Кэтрин. Но, сделав это, поставил кувшин на стол

и уселся.

– Это что такое?.. Где же твоя учтивость? Налей моему

гостю, почтеннейшему мастеру Генри Смиту.

– Пусть мастер Смит сам себе наливает, если хочет

пить, – ответил юный кельт. – Сын моего отца и так дос-

таточно стерпел унижений для одного вечера.

– Раскукарекался петушок! – сказал Генри. – Но в од-

ном ты прав, малец: тему впору помереть от жажды, кто не

может выпить без прислужника.

Хозяин, однако, не пожелал принять так снисходи-

тельно выходку упрямого подмастерья.

– Слово мое тому порукой и лучшая перчатка, какую

только я сделал, – сказал Саймон, – ты ему нальешь из

этого кувшина в эту чашу, или не жить мне с тобой под

одной крышей!

Услышав такую угрозу, Конахар угрюмо встал и, по-

дойдя к Смиту в ту минуту, когда тот только что взял

кружку в руку и поднес ее ко рту, умудрился споткнуться и

так незадачливо его толкнуть, что пенящееся пиво рас-

плескалось по лицу, шее и одежде гостя. Смит, несмотря на

воинственные наклонности, по природе своей был добро-

душен, но такую наглость он стерпеть не мог. Когда Ко-

нахар, споткнувшийся нарочно, хотел уже выпрямиться,

кузнец крепко схватил его за горло – оно оказалось как раз

под рукой – и отшвырнул его от себя со словами:

– Случись такое в другом месте, висельник, я оторвал

бы тебе напрочь уши, как уже делал не раз с молодцами из

твоего клана!

Конахар вскочил на ноги с быстротой тигра, крикнул:

«Больше тебе этим не похвастаться!» – выхватил из-за па-

зухи короткий острый нож и, бросившись на Смита, по-

пытался всадить клинок ему в шею над ключицей. Успей

он в этом, рана была бы смертельной. Но тот, кто разжег

его ярость, был готов к самозащите и вовремя подбил снизу

руку нападавшего, так что лезвие скользнуло по кости,

оставив лишь глубокую царапину. Выдернуть у мальчишки

кинжал и для безопасности схватить его за руки железной