ев: по окрику вождя хаттанов к этому участку битвы про-
рубились его самые храбрые воины. Сыновья Торквила не
пали неотмщенными: они оставили своими мечами
86 Вновь за Гектора!
87 На смерть за Гектора!
страшные меты на теле бойцов, мертвых и живых. Но то,
что лучшие силы пришлось оттянуть на защиту вождя, в
общем ходе сражения было не к выгоде клана, так мало-
численны стали теперь оба отряда, что легко было видеть: в
рядах хаттанов осталось пятнадцать бойцов – правда, по
большей части раненых, – в рядах же клана Кухил только
десять, в том числе четверо из телохранителей вождя,
включая самого Торквила.
Бой, однако, продолжался, и по мере того как убывала
сила воинов, их ярость словно росла. Генри Уинд, полу-
чивший немало ран, казалось, решил пробиться сквозь
охрану вождя или целиком ее уничтожить – всех этих
бесстрашных бойцов, заслонявших в битве того, чей вид
разжигал в нем воинственный пыл. Но по-прежнему на
клич отца: «Еще один за Гектора!» – сыновья отзывались,
ликуя, ответным: «На смерть за Гектора!», и хотя ряды
кухилов совсем поредели, исход сражения был все еще
сомнительным. Только физическая усталость принудила
сражавшихся сделать новый перерыв в борьбе.
Теперь нетрудно было увидеть, что в отряде хаттанов
осталось двенадцать человек, но из них двое или трое
могли стоять, лишь опершись на мечи. В отряде же кухилов
осталось пятеро, в том числе Торквил и его младший сын,
оба легко раненные. Один Эхин благодаря неизменной
бдительности своих лейхтахов, отводивших все направ-
ленные на него удары, вышел из боя, не получив еще ни
единой раны. Ярость противников угасла и перешла в уг-
рюмое отчаяние. Они шли, шатаясь как во сне, между те-
лами убитых и смотрели на них словно затем, чтобы вид
утраченных друзей вновь разжег в них злобу на недобитых
врагов.
Вскоре зрители увидели, как те, что вышли живыми из
отчаянной борьбы, снова стали строиться, готовясь во-
зобновить смертельную схватку на самом берегу реки –
единственном участке арены, еще не скользком от крови и
не слишком загроможденном телами убитых.
– Ради господа… ради того милосердия, которого мы
ежедневно молим у него, – сказал добрый старый король
герцогу Олбени, – вели это прекратить. Во имя чего
должны мы допустить, чтоб искалеченные, полуживые
создания довели свою бойню до конца? Теперь они, ко-
нечно, станут податливей и заключат мир на умеренных
условиях.
– Успокойтесь, государь мой, – сказал его брат. – Для
Нижней Шотландии эти люди – сущая чума. Оба вождя
пока еще живы, если они невредимыми выйдут из боя, вся
пролитая сегодня кровь будет напрасной жертвой.
Вспомните, вы обещали совету не прерывать состязание.
– Ты склоняешь меня на великое преступление, Олбе-
ни: как король, я бы должен защищать своих подданных,
как христианин – печься о своих братьях по вере.
– Вы неверно судите, мой господин, – сказал герцог. –
Перед нами не верноподданные ваши, а непокорные мя-
тежники, как может засвидетельствовать наш уважаемый
лорд Крофорд, и еще того меньше их можно назвать хри-
стианами, ибо приор доминиканцев может клятвенно
подтвердить, что они наполовину язычники.
Король глубоко вздохнул:
– Ты всегда настоишь на своем – ты слишком умен, мне
тебя не переспорить. Я могу только отвратить лицо и за-
крыть глаза, чтобы не видеть этого побоища, которое мне
так претит, не слышать его шума. Но я твердо знаю: бог
накажет меня уже и за то, что я был свидетелем этой резни.
– Трубы, трубите! – сказал Олбени. – Если дать им
промедлить дольше, их раны начнут заживать.
Пока шел этот разговор, Торквил, обняв молодого во-
ждя, пытался его приободрить.
– Не поддавайся колдовству еще последние несколько
минут! Гляди веселей – ты выйдешь из битвы без раны, без
царапины, без рубца или изъяна. Гляди веселей!
– Как могу я быть весел, – сказал Эхин, – когда мои
храбрые родичи один за другим умерли у моих ног?.
Умерли все ради меня, который никак не заслуживал их
преданности!
– А для чего они были рождены на свет, если не затем,
чтоб умереть за своего вождя? – сказал спокойно Торквил.
– Стрела попала в цель – так жалеть ли, что она не вернется
на тетиву? Воспрянь же духом… Смотри! Мы оба, я и
Тормот, слегка лишь ранены, тогда как Дикие Коты еще
тащатся по равнине, точно крысы, полузадушенные терь-
ерами. Еще немного отваги и стойкости – и ты выиграл
битву, хотя вполне возможно, что ты один выйдешь из нее
живым… Музыканты, трубите сбор!
Волынщики на обоих концах арены заиграли на своих
волынках, и бойцы снова вступили в бой, пусть не с
прежней силой, зато с неослабной яростью. Присоедини-
лись к ним и те, кому полагалось соблюдать нейтралитет, –
но безучастно стоять в стороне стало им невмоготу: два
старых воина, несших знамена, передвигались постепенно
от края арены к ее середине и наконец подобрались непо-
средственно к месту сражения. Наблюдая теперь спор
вблизи, они оба загорелись желанием отомстить за своих
братьев или же умереть вместе с ними. Рьяно устремились
они друг на друга с пиками, заменявшими древко их зна-
менам, нанесли один другому несколько сильных ударов,
потом, не выпуская из рук знамен, схватились и боролись
до тех пор, пока в пылу борьбы не свалились оба в Тэй, где
их нашли после сражения захлебнувшимися, но крепко
сжимавшими друг друга в объятиях… Ярость битвы, не-
истовство злобы и отчаяния захватили затем и музыкантов.
Волынщики во время битвы делали все, что могли, чтобы
поддержать дух в своих сородичах, но, увидав теперь, что
спор почти закончен за недостатком бойцов, которые
могли бы его продолжать, они отбросили оба свои волын-
ки, яростно ринулись друг на друга с обнаженными кин-
жалами в руках, и, так как каждый больше стремился сра-
зить противника, чем защититься самому, менестрель
клана Кухил был убит почти мгновенно, а клана Хаттан –
смертельно ранен. Но, раненный, он все-таки снова схватил
свою волынку, и над кланом Хаттан замирающими звуками
в последний раз пронеслась вместе с отлетающим дыха-
нием менестреля боевая песнь клана.
Волынка, что ему служила, или, по меньшей мере, ее
трубка, так называемый чантер, хранится по сей день в
семье одного верхнешотландского вождя и высоко почи-
тается родом под наименованием Federan Dhu, то есть
Черный Чантер88.
88 Нынешний вождь клана, Клуни Мак-Ферсон, и сейчас владеет этим древним тро-
феем, говорящим об участии Мак-Ферсонов в битве на Северном Лугу. Другую версию
дает нам предание, утверждающее, будто над головами хаттанов явился воздушный
Схватка между тем шла к концу. Вот уже юный Тормот,
как и его братья принесенный отцом своим в жертву ради
защиты вождя, смертельно ранен нещадным мечом Генри
Смита. Еще два брата, остававшихся в рядах кухилов,
также пали, и Торквил со своим приемным сыном и ра-
неным Тормотом, принужденные отступить перед се-
мью-восемью хаттанами, остановились на берегу реки, в то
время как их противники, все до одного раненые, из по-
следних сил тянулись за ними. Торквил едва успел достичь
того места, где наметил остановиться, как юный Тормот
упал мертвый. Смерть его исторгла у отца первый и един-
ственный стон, какой он позволил себе за весь этот горе-
стный день.
– Сын мой Тормот, – сказал он, – самый юный, самый
любимый! Но если спасу я Гектора, я все спасу… Теперь,