— Мы выполняем свой долг, сэр. — смиренно произнёс полковник, уже веря, что, да, так и было: он с самого начала разглядел опасную слабость левого крыла армии.

Так и было, конечно же. Иначе разве стал бы он проводить рекогносцировку в районе бродов Седли? Иначе разве оставил бы он Легион там, где сейчас шла самая жаркая схватка? Да и ранен он был разве не в арьергардной стычке, прикрывая отступление Легиона от Седли?

— Счастлив послужить Родине, сэр.

Скромность полковника Джонстону понравилась:

— Будьте уверены, Родина вас не забудет. Я лично позабочусь о том, чтобы в Ричмонде узнали имена истинных героев Манассаса.

— Истинные герои, сэр, — мои ребята! — Всего десять минут назад «ребят» Фальконер честил прохвостами и мерзавцами, особенно музыкантов, потерявших в течение бегства трубу, два дорогущих саксгорна и три барабана, — Они — добрые виргинцы, и этим всё сказано.

Последнее полковник добавил, вспомнив, что Джонстон родом тоже из «Старого Доминиона».

— Салютую вам и вашим храбрецам! — генерал козырнул и тронул с места лошадь.

Вашингтон Фальконер откинулся на седло, упиваясь словами, что музыкой отдавались в его мозгу. Герой Манассаса. Даже боль отступила, но это, возможно, начал действовать морфий, введённый доктором Дэнсоном. Герой Манассаса! Отличное выражение, точно подходящее для Вашингтона Фальконера! Впрочем, почему же полковника? Шесть недель, необходимых для выздоровления, можно провести в Ричмонде, обедая и встречаясь с сильными мира сего… Для спасителя Конфедерации полковник — звание слишком скромное. Вопреки козням завистников, вроде Ли, полковник доказал, что Фальконеры способны на многое!

— Адам! — позвал он сына, — Полагаю, ты достоин повышения!

— Но…

— Никаких «но»!

Более всего на свете Вашингтон Фальконер любил ослеплять окружающих своей щедростью и великодушием, а уж в миг, когда чело его отягощал незримый лавровый венок героя Манассаса, полковник жаждал облагодетельствовать весь мир. Опять же, почему полковник? При некотором старании — генерал. А Легион Фальконера станет ядром целой бригады. Бригады Фальконера, слава Богу, у имени Фальконера уже имеется определённая репутация. Он представлял, как Бригада Фальконера входит в Вашингтон, берёт на караул у Белого Дома, и у него дух захватило от перспектив. Полковник помотал головой, прогоняя череду пленительных видений, взял сигару и поманил Адама ближе:

— Пока я буду лечиться, Легион должен быть в надёжных руках, понимаешь? Семейное дело. Птичка-Дятел — сумасброд, он будет ввязывать Легион в малозначительные стычки, делать глупости. А ты — мой сын, и ты сегодня великолепно проявил себя.

— Отец, как проявил? Я ничего не делал. — возразил Адам, — К тому же…

— Хватит дискуссий! — Фальконер заметил приближающегося майора Бёрда, — Таддеус!

Тепла и сердечности в голосе Фальконера было, хоть отбавляй:

— Дорогой Таддеус, генерал просил меня передать тебе его благодарность! Отличная работа!

Бёрд, которому Фальконер не далее, как полчаса назад в очередной раз высказал диаметрально противоположное мнение, закрутил головой, словно бы выискивая того Бёрда, к коему была обращена похвала зятя:

— Вы со мной говорите, полковник?

— С вами, с вами, мой дорогой Таддеус! Вы превосходно действовали! Поздравляю! Надо заметить, ничего иного от человека с вашим складом ума я и не ожидал! Как тонко вы уловили мою мысль и как точно претворили её в жизнь до моего прибытия! Все думали, что главная драка будет справа, но мы-то с вами знали, что это не так, да? Знали и сделали, что должны были сделать! Когда моя рана заживёт, я обязательно пожму вам руку, мой дорогой Таддеус!

Бёрд мгновение смотрел на полковника, как на чудо заморское. Затем его голова заходила вперёд-назад и с гримасой, за которой угадывался еле сдерживаемый смех, майор полюбопытствовал:

— Насколько я понимаю, полковник, первым генерал поздравил вас?

Фальконер, подавив приступ раздражения, сказал:

— Какая разница, Таддеус? Ваше имя, обещаю, в Ричмонде тоже будет на слуху.

— Большое спасибо. — с иронией поклонился Бёрд, — Только шёл я к вам не за этим. Надо отрядить людей за водой. Все с ума сходят от жажды.

— За водой? Отправьте, конечно. А затем нам с вами надо будет сесть вдвоём и хорошенько поразмыслить над нуждами Легиона. Мистер Литтл доложил мне об утере части музыкальных инструментов. Кроме того, нужно решить, можем ли мы позволить себе в будущем терять столько же офицерских лошадей, сколько потеряли сегодня. Решить, чего Легиону не хватает, а что оказалось излишним.

Бёрд не узнавал зятя. Инструменты? Лошади? Что за микстуру для вправления мозгов вколол Фальконеру доктор? А сведения о том, чего Легиону не хватает, полковник мог почерпнуть из детской книжки МакГуффи об азах военного дела. От совета Фальконеру майор, впрочем, воздержался. Натуру Фальконера он изучил хорошо. Комплимент генерала должен был унести полковника в горние выси воображения. Однако отказать себе в удовольствии вернуть завоевателя Нью-Йорка на грешную землю Бёрд не мог:

— «Счёт от мясника» хотите, Фальконер? Так вояки изящно именуют список боевых потерь.

— Потери большие? — нахмурился полковник.

— Мне не с чем сравнивать. Да и «список» — громко сказано. Известно с десяток убитых. Капитан Дженкинс, несчастный Барроу. Полагаю, вдове напишете вы? — Бёрд выжидательно посмотрел на Фальконера, но ответа не последовало, — Раненых двадцать два человека, часть очень плохи.

— Двадцать три. — поправил Фальконер, показывая руку на перевязи, — Я тоже состою в Легионе, Таддеус.

— Вы у меня, Фальконер, проходите по разряду эпических героев. Так вот, двадцать два раненых. Мастерсон вряд ли выживет, Нортону ампутировали обе ноги…

— Избавьте меня от деталей, — оборвал его Фальконер.

— Как угодно. Пропавших без вести насчитали уже семьдесят два человека. Не факт, что они убиты или пленены. Сын Тёрнера Маклина приволокся пять минут назад. Где он шлялся два часа, Бог весть, но он никогда умом не отличался. Итен Ридли, говорят, погиб.

— Предательски убит!

— Предательски убит? — переспросил Бёрд.

Ему уже пересказали поведанную Фальконером историю гибели Ридли, но он хотел услышать её из уст самого полковника, надеясь всласть поиронизировать над шитым белыми нитками рассказом.

— Убит выстрелом в спину! Я видел это своими собственными глазами, и вы непременно внесите этот факт в полковые книги!

— Обязательно. Если мы эти книги найдём. — довольно хихикнул Бёрд, — Весь багаж, кстати, потерян тоже.

— Убит, вы, что, не слышали?! — загремел Фальконер и охнул от резкого прострела в груди. — И впишите, что убит он ни кем иным, как Старбаком!

— Старбак тоже пропал, — хмыкнул Бёрд, — Как ни жаль.

— Жаль? Вам жаль? — недобро прищурился полковник.

— Вам тоже должно быть жаль. Старбака спас от захвата знамёна. А Адама — от плена. Разве Адам не рассказал?

— Я же пытался рассказать тебе, отец.

— В любом случае, Старбака здесь нет, — насупился полковник, — А будь он здесь, он был бы арестован за убийство. Я видел, как он стрелял в Ридли. Видел своими собственными глазами! Вы слышите, Таддеус?

Полковника слышал не только Таддеус, но половина Легиона, потому что последние фразы он почти кричал, вновь заработав болезненный прострел под бинтами. Слышали, но, как с горечью убедился опять Фальконер, не верили ни единому слову. С какой радости Старбаку стрелять в Ридли? Так все они думали. А ведь полковник видел и револьвер у Старбака и раненого Ридли! А чёртов Бёрд лепит из Старбака героя! Герой Манассаса здесь лишь один он, Вашингтон Фальконер. Генерал Джонстон так сказал.

— Розуэлл Дженкинс убит? — осведомился полковник, резко меняя тему разговора.

— Разнесён в куски прямым попаданием, — кивнул Бёрд, — То есть, если Старбак найдётся, вы приказываете мне арестовать его?

Чёртов осёл, со злостью подумал полковник.

— Да! — взревел он, и боль на этот раз пронзила не только грудь, но и руку, — Ради Бога, Таддеус, ну, почему вы всегда всё усложняете?