Ваш покорный слуга
Владис. Танкевич
Приятного чтения!
P.S. Дописал я предисловие, перечитал и призадумался. Нехорошо так призадумался… Ведь хорохорился, в грудь себя кулаком лупил, а по сути-то от чёрно-белого видения войны между Севером и Югом я так и не ушёл. Только «наши» превратились в «не наших» и наоборот. М-да.
«Бунтаря» посвящаю Алексу и Кэтфей де Джонг, приглашение которых привело меня в Виргинию, «Старый Доминион»
Часть первая
1
Молодой человек оказался заперт в верхнем конце похожей на наклонный желоб улицы Шоко-слип. Заперт и отрезан толпой, запрудившей перекрёсток с Гэри-стрит. Пахло неприятностями. Юноша попытался обойти сборище, сунувшись в проулок за табачным пакгаузом фирмы Керра, но нарвался там на цепного пса. Пятясь, молодой человек вернулся на мощёный камнем спуск, где ему не осталось ничего другого, как нырнуть в людское море.
— Куда-то спешите, мистер? — окликнули его.
Юноша молча кивнул. Он был высок и тонкокостен, с правильными чертами чисто выбритого лица и длинными чёрными волосами. Лёгкая смуглинка кожи подчёркивала серые, с красными от недосыпа белками, глаза; серые, как затянутое туманом море у Нантакета, где поколениями жили его предки. В одной руке юноша нёс перевязанную бечевой стопку книг, в другой — саквояж со сломанной ручкой. Добротное платье было потрёпано и подзатёрто на швах; его обладатель явно знавал и лучшие времена. Держался парень особняком, не разделяя владеющего собравшимися возбуждения и воспринимая его, по-видимому, как очередное посланное судьбой испытание.
— Слыхали новость, мистер? — продолжал затронувший юношу плешивый верзила в грязном, пахнущем дубильней, переднике.
Молодой человек опять кивнул. Нужды спрашивать, что за новость, не было. Лишь одна весть могла всколыхнуть Ричмонд в эти дни. Форт Самтер пал, и американские штаты лихорадило предчувствием неминуемой гражданской войны. [1]
— Откуда родом, мистер? — верзила ухватил молодого человека за рукав.
Парень вспыхнул:
— Прочь руки!
— Из какого ты штата, мистер? — не отставал здоровяк. Рукав, впрочем, отпустил.
Юноша попробовал было вывернуться из толчеи, но люди стояли плотно, и он сумел лишь немного сместиться к гостинице «Коломбиен». На одной из решёток, защищающей окна нижнего этажа, был распялен на верёвках средних лет господин. Карманы его дорогого костюма были вывернуты, многие пуговицы вырваны с мясом. Юноша отвёл от несчастного взгляд. Сам он, хоть и не являлся пока такой вот игрушкой толпы, но был уже ею пленён, и, что ещё хуже, уже привлёк её внимание.
— Документы покажи! — рявкнул под ухом кто-то.
— Что, сынок, онемел?
Дыхание допытчиков смердело табаком и перегаром. Юноша предпринял ещё одну попытку вырваться, и вновь неудачно. Близился полдень, по-весеннему тёплый. Безоблачное небо пятнали, создавая вокруг солнца мутноватый нимб, дымы бесчисленных ричмондских предприятий: железоделательного завода Тредегара, кирпичного Азы Снайдер, литейки Тэлбота, городской газовой компании, табачных фабрик, дробилок. Негр-возчик бесстрастно взирал поверх голов с высокого облучка порожней телеги. Чёрный возвращался с пристаней «Самсона и Пая», толпа помешала ему свернуть с Шоко-слип, но негр был умудрён жизнью и не возмущался.
— Так откуда ты, парнишка? — допрашивал лысый дубильщик, — Как тебя звать?
— Какая разница? — в голосе юноши звучал вызов.
— Большая!
Дубильщик потянул за верёвку, удерживающую книги в связке. Юноша не отпускал. После минутной борьбы бечева лопнула, и книги рассыпались по мостовой. Лысый ухмыльнулся. Юноша яростно толкнул его в грудь. Тот покачнулся, с трудом устояв на ногах.
Смелость молодого человека вызвала одобрительные выкрики в толпе. На перекрёстке собралось сотни две народу, и ещё с полсотни зевак наблюдали за происходящим со стороны. Большая часть присутствующих была настроена отнюдь не агрессивно. Будто школьники, под благовидным предлогом сорвавшиеся с уроков, они радостно воспользовались вестью о падении форта Самтер, чтобы покинуть опостылевшие станки с верстаками. Они жаждали порезвиться, а кто подходил для этой цели лучше, чем заплутавшие на улицах южного города северяне?
Дубильщик хмуро потёр грудь. Его самолюбие было уязвлено:
— Я, кажется, задал тебе вопрос, парнишка.
— А я, кажется, ясно дал понять, что тебя это не касается! — юноша подбирал книги. Две или три из них успели затеряться в сутолоке.
— И всё-таки, парень, откуда ты?
В голосе молчавшего доселе сутулого работяги юноша расслышал примирительные нотки, а потому сквозь зубы ответил:
— Фальконер-Куртхаус.
Толпа, по-видимому, останавливала и допрашивала подобным же образом всех, кто соответствовал её представлениям о том, как должны выглядеть северяне. Вероятно, так и попался привязанный к решётке бедолага.
— Фальконер-Куртхаус?
— Да.
— А звать?
— Натаниель, — имя он назвал настоящее, тут же присовокупив к нему фамилию с вывески напротив: «Бэйкон и Баскервиль», — Натаниель Баскервиль.
— Выговор у тебя, Баскервиль, не наш. Не виргинский.
— Учился на Севере.
Звучало правдоподобно. На студента молодой человек походил и одеждой, и манерами, и поклажей.
— Что же поделывает такой разумник в дыре Фальконер-Хауса?
— Работаю. На Вашингтона Фальконера.
Имя богатейшего землевладельца Виргинии произвело то впечатление, на которое юноша и рассчитывал, произнося его. Товарищ сутулого буркнул:
— Пусть идёт, куда шёл, Дон.
— И правда, пусть идёт. — встряла женщина.
Ей не было дела до Вашингтона Фальконера. Её тронуло отчаяние, плескавшееся в глубине глаз юноши. Хорошенького, надо сказать, юноши. Натаниель всегда привлекал внимание представительниц противоположного пола, но пользоваться этим в своих целях жизнь его ещё не научила.
— Ты здорово смахиваешь на янки, сынок. — задумчиво сказал сутулый.
— Во-во! Сдаётся мне, что насчёт Фальконер-Куртхауса он брешет! — воспрянул духом дубильщик, — Ты хоть был там, а?
— Да уж будь уверен! — отрезал юноша, внутренне холодея.
Вашингтона Фальконера он знал лично, ибо дружил с его сыном. Только вот в Фальконер-Куртхаусе не был ни разу.
Дубильщик не унимался:
— Ой ли? Назови-ка нам тогда, умник, любой город на полдороге отсюда до Фальконер-Куртхауса.
— Ну, назови! — потребовал сутулый, напрягшись.
Натаниель угрюмо молчал.
— Шпиона словили! — восторженно завопила в дымину пьяная бабёнка.
— Ах, ты, гнида северная! — рявкнул торжествующе дубильщик, выбрасывая ногу, чтобы пнуть Натаниеля.
Юноша увернулся и успел заехать обидчику кулаком по рёбрам, прежде чем на него посыпались удары со всех сторон. С расквашенным носом и напухающим глазом молодой человек через минуту был припёрт к стене отеля. Чья-то рука рванула на нём сюртук, выудив из внутреннего кармана блокнот. Натаниель на миг встретился взглядами с чернокожим возчиком. Негр был всё так же невозмутим. Даже когда белые молодчики согнали его с облучка, объявив, что телега конфискуется и поедет за смолой на Франклин-стрит, где вёлся ремонт дороги, на его физиономии не отразилось ни малейшего неудовольствия. Толпа расступилась, пропуская воз, а негр незаметно выбрался из толчеи и исчез.
Натаниэля тем временем притиснули к решётке и сноровисто привязали рядом с несчастным в растерзанной одежде. По мостовой разлетелись страницы одной из книг юноши, переплёт которой разорвался под чьим-то башмаком. Толпа выпотрошила саквояж Натаниэля, найдя там лишь грязное бельё, бритву, да ещё пару книг.