— Нет, не обладать, — неожиданно сказал джилл. — Их’вка не обладание. Это существование. Здесь нет обладания.

— Что ты хочешь сказать? — спросила Денис, повернувшись к двигающейся скульптуре, и чувствуя, что растворяется пытаясь одновременно понять ее и существо, которое сидело напротив.

— “Шибиииш” верят в обладание, — сказал Д’ра Г’биб. — “Шибиииш” верят в Бога. Это все есть одинаково Эти вещи не существуют.

— Вы хотите сказать, что такой вещи, как обладание на свете не существует?

— Hex обладания. Есть “их’вка” и есть одиночество. Одиночество, это быть как мертвый. “Их’вка” это быть, как живой. “Их’вка” это “джа”, “джа” это “их’вка”. “Шибиииш” это одиночество.

Дэнис покачала головой, встала из‑за стола и подойдя к иллюминатору посмотрела на бело–голубой шар Земли и яркие точки строящихся на орбите боевых звездолетов.

— Во мне есть жалость, — медленно произнес Д’ра Г’биб.

— Что? — переспросила Дэнис, повернувшись к инопланетянину.

— Жалость, — повторил он.

— Почему?

— Бедное “шибиииш’ант” женское существо, — сказал Д’ра Г’биб.

— Как ты можешь жалеть меня? Как могут такие существа, как вы вообще иметь жалость?

— Ты никогда не будешь знать “их’вка”. За это я жалею тебя. Лучше, чтобы таких существ как вы, вообще никогда не было.

— Поэтому вы ненавидите нас?

— Ненавидеть? — улыбкоподобное выражение вновь появилось на лице джилла. — Не ненавижу, женское существо. Ненавидеть для “сорлов”. Из “джа” не ненавидят.

— Тогда, ради Бога, почему вы хотите уничтожить нас?

— Для этого нет выражения, бедное женское существо.

Дэнис снова отвернулась к окну, поглядела на далекую, милую Землю и почувствовала в себе что‑то вроде безграничной грусти. Возможно, подумала она, я начинаю понимать, возможно…

Она не видела, как джилл, больше не Д’ра Г’биб, а теперь Прата К’пал Хирург, достал из двигающейся скульптуры самый тяжелый предмет и с каким‑то странным выражением в глазах повернулся к ней.

Дэнис медленно повернулась к нему, собираясь что‑то спросить, когда Прата К’пал швырнул тяжелый предмет ей в голову. Он попал ей между глаз, разбив лоб и переносицу, от чего острые обломки черепа вошли в ее мозг.

Она умерла так и не поняв это существо. Возможно, она не поняла бы его, даже если осталась бы в жива.

27

Прошел почти час перед тем, как между “Йово Джима” и “Фарсалусом” была восстановлена связь, он был одним из самых долгих часов в жизни Абсолома Брейсера.

— Сигнал, сэр, — воскликнула, наконец, Офицер Связи Цианта.

— Переключите на мой монитор.

Несколькими секундами позже, на большомэкране в носовой части мостика появилась грустная улыбка Полковника Карригхара. Шлем его скафандра был снят, а на лице была копоть и ожоги от энергетического разряда, который чуть было не достиг своей цели.

— Все кончено, — адмирал.

— Насколько все серьезно, полковник?

— Восемь убитых, сэр, включая Капитана Девинса. Четверо бунтовщиков, остальные солдаты. Еще полдюжины раненных и пострадавших.

— Командор Бугиоли?

— С ней все в порядке, сэр, — послышался мрачный голос полковника. — у нее сейчас медицинский офицер и протезист. Немного поврежден цилиндр ее тела, но не очень серьезно, — полковник на мгновение замолчал и улыбнулся.

— Думаю, мы ей были не нужны, сэр. Она могла бы справиться с ситуацией сама. Она чертовски грамотный офицер.

— Слава Богу, что не получилось хуже, — сказал Брейсер, скорее для себя, чем для полковника. — Вы с вашими людьми оставайтесь на месте, пока Командор Бугиоли не почувствует, что вы ей больше не нужны. Скажите ей, что я передаю ей командование корабля и буду просить для нее повышение звания до капитана. И пусть она свяжется со мной, когда сочтет удобным.

— Есть, сэр.

— В ближайшее же время я ожидаю от вас и от Командора Бугиоли полные рапорты о случившемся.

— Да, сэр. Конечно.

— Брейсер прекращает связь.

На следующие сутки по корабельному времени были похороны двух членов команды “Фарсалуса”. Корабельный медик посчитал, что оживить и восстановить их будет невозможно. Капитан Девинс и еще пятеро погибших были положены в анабиоз на “Крегстоун”. Их еще можно было спасти на Земле, если они туда вообще когда‑нибудь доберутся.

Посмотрев на трехмерное изображение мрачного ритуала, на своем мониторе, Брейсер вернулся в свою кабину и тщательно изучил рапорта, переданные ему Вице–Капитаном Бугиоли и Полковником Карригхаром. Все было очень просто и очень страшно, теперь Брейсер чувствовал сожаление и вину за то, что он позволил всему этому произойти вообще.

Но, в конце концов, кризис на “Фарсалусе” был уже позади. Ни Вице–Капитан Бугиоли, ни Полковник Карригхар, не верили в то, что нечто подобное может снова произойти. Кровавые события на борту звездолета отрезвляюще подействовали на каждого, включая Хенси и его последователей.

“Может, — подумал Брейсер, — именно этого и не хватало, чтобы спасти нас всех. Немного крови. Но спасти нас от чего… и для чего?”

Ему не понравились эти вопросы, и, соответственно, он решил на них не отвечать. Пока. Для них будет достаточно времени, когда придет их время, когда бы это ни произошло.

28

Логарифмическая линейка! Проклятая логарифмическая линейка!

Хайбек сидел за маленьким столом в задней части скаутского корабля и считал что‑то на логарифмической линейке, аккуратно записывая полученные числа на листок бумаги.

“Кто во всей божьей Вселенной когда‑либо слышал о том, что управлять звездолетом можно по логарифмической линейке?” — спросил он себя. Он посмотрел на мертвый экран монитора перед собой и выругался на нелепость ситуации.

“Почему компьютер? — подумал он. — Почему не коммуникационная система? Она здесь абсолютно не нужна. Я бы и не печалился о ее потере. Но компьютер!”

Он оглядел единственную каюту их маленького корабля. Наха, слава Богу, теперь мирно спала, повязки из пластикожи странным образом контрастировали с новым здоровым оттенком ее кожи. Автоматика, независимая от главного компьютера корабля–скаута, тихо гудела, следя за жизнедеятельностью ее тела и убеждая себя и Хайбека в том, что Наха жива и поправляется. Пройдет еще несколько стандартных дней и она будет здорова. Теперь, если только Хайбеку удастся довести скаут до контролируемого людьми пространства, у них будет шанс.

Он опять посмотрел на покрытый цифрами листок бумаги и попытался утешить себя тем, что им чертовски повезло в том, что они пережили все это. Если бы джиллы не спешили вдогонку за адмиралом, если бы они пустили еще одну ядерную или плазменную торпеду, Хайбека больше не интересовал бы вопрос о том, как добираться домой. Он и Наха Хенджело сейчас были бы паром, а их скаут — оплавленными обломками металла, плавающими в космосе. Сейчас же у них работали и сверхсветовой и субсветовой двигатели, действовала система жизнеобеспечения, почти все приборы и инструменты функционировали. Основные повреждения от ядерной торпеды, которая чуть было не сорвала их защитные экраны, пришлись на внешнюю поверхность корабля, где крепился основной блок корабельного компьютера. Оболочка скаута была пробита и они с Нахой чуть не задохнулись прежде, чем Хайбеку удалось залатать дыру металлопластырем. Кроме того, сотрясением от взрыва Наху бросило через всю кабину, где она ударилась об один из пультов, разбив лицо, получив сотрясение мозга. К тому же, она сломала плечо, причем так сильно, что из раны торчала кость. Автомедик вправил кость на место, покрыл рану пластикожей, дал ей болеутоляющие и заживляющие препараты. Сотрясение мозга тоже оказалось очень серьезным, как потом сообщил робот, но несколько дней отдыха и лечения, по его словам, должны поставить ее на ноги.

“О’кей, приятель, — сказал себе Хайбек, — ты должен благодарить судьбу, что остался жив после этого. Теперь, если ты разбирешься, в какой стороне находится дом, то ты в дамках”. Вести корабль на сверхсветовом двигателе было серьезной задачей даже для компьютера, поэтому он решил делать разовые сверхсветовые прыжки, а затем переходить в реальное пространство, двигаясь на субсветовом двигателе, чтобы перевести дух и осмотреться. Он делал это в Академии. Это была одна из тренировочных задач, правда, не самая приятная.