Весь смысл и отличительный характер теперешней семинарской подготовки заключается в том, чтобы возможно кратчайшим путем довести до практической деятельности. Это сокращение достигается главным образом тем, что все содержание преподанного учения принимается как данное и усваивается поэтому без самостоятельного понимания его научных основ, без возможности подвергнуть его собственной основательной проверке, а затем все силы обращаются на технику учебного преподавания. Нельзя допустить, чтобы к такому явно превратному пути пришли из действительного убеждения, что он и сам по себе самый правильный. Но нужно было как-нибудь удовлетворить непременную потребность в народных учителях, вызванную принципом всеобщего обязательного обучения, и казалось, что эта система сокращенной подготовки есть самый легкий и дешевый способ хотя бы на время обеспечить ее удовлетворение. Бросающийся в глаза недостаток научно и философски разработанного учения о содержании образования в господствующей теперь на практике педагогической теории есть, в сущности, только следствие и симптом этой ошибочной практики учительской подготовки. Теория, которая хотела прямо служить этой существующей практике, конечно, не должна была заниматься построением и развитием такого учения, на которое в этой практике, очевидно, не было никакого запроса и для которого в ней не было никакого возможного применения.

Здесь не поможешь делу предложением частичных улучшений, но должна быть изменена вся система. Преподавание без самостоятельно достигнутого понимания, без свободной проверки основ того, чему учат и почему учат, есть, где бы оно ни велось – в народной школе или высшей, безжизненное и, следовательно, обреченное на бесплодность дело. То, что не имеет жизни в самом себе, не может и производить жизни. Самая изощренная техника сообщения учебного материала не может вдохнуть в него жизни, которой оно не имело в душе самого учащего, а в его душе содержание учения может быть живым только тогда, когда он сам проникнет в его глубину, т. е. когда он будет научно понимать его в том объеме и даже несколько больше, в каком он должен преподавать его. Это почти невероятное заблуждение, когда воображают, что это в меньшей степени относится к элементарным началам наук, чем к их высшим ступеням. Кто так думает, тот сам, вероятно, не постиг даже элементарных начал педагогики со времени Песталоцци – или, может быть, вернее сказать, со времени Платона? Ибо в том и состоит самое элементарное педагогическое воззрение, что все заключается в элементарных началах, что они составляют фундамент и что поэтому для их-то уразумения и требуется самое радикальное, доходящее до последнего корня и, значит, уже не только научное, но философское проникновение. Но оно может быть достигнуто не иначе, как путем собственного свободного размышления под руководством самостоятельных исследователей, стало быть, в университете как единственном образовательном учреждении, устроенном именно по этому принципу. Без этого и техника обучения остается без фундамента, ведь мы уже знаем, что его законы совершенно тожественны с законами, по которым строится всякая наука, каждая в отдельности и все вместе в их конечном, центральном единстве, и не только науки, но и все вообще творения человеческой культуры. Общий закон порядка ступеней всякого преподавания и всякого воспитательного воздействия и, пожалуй, еще больше его применение к отдельным предметам и их внутренней связи друг с другом, на чем только и может покоиться нормальная концентрация, – это и все дальнейшее остается непонятным или, вернее, безнадежно извращается, если нет глубокой и широкой основы философского образования. И, таким образом, техника преподавания превращается не только в мертвую передачу, в какое-то тупое, но порою даже прямо в бестолковое и бессмысленное занятие.

Новейшая прусская реформа семинарского преподавания, очевидно, исходила из некоторого понимания этих отношений; она явно стремится к исправлению порядков именно в этом требуемом здесь направлении. Но именно поэтому она и встречает во всей старой семинарской традиции упорное сопротивление. К сожалению, она, кажется, до сих пор в большей своей части находится только на бумаге. Но если бы ей удалось на деле осуществить свои требования и, как это несомненно входит в ее планы, повлечь за собою дальнейшие реформы в том же направлении, то тем самым семинария так значительно приблизилась бы к высшей школе и университету, что ее самостоятельное существование наряду с ними все более и более теряло бы свое основание.

Если бы за основательную разработку содержания учения взялись со всей серьезностью, то прежде всего обнаружилось бы, что теоретическая подготовка и в самой тесной связи с ней все изучение теоретической педагогики, которое еще нужно углубить, не может идти рука об руку с введением в учительскую практику, но должно предшествовать ей. Но тем самым ход подготовки народного учителя до такой степени приблизился бы к образованию учителя высшей школы, а разница так явно свелась бы к чисто количественной, что внешнее разделение – при и без того полной свободе и дифференцированности университетского преподавания – стало бы совершенно бессмысленным и бесцельным, а отсюда уже само собой вытекало бы как неизбежное следствие перенесение в университет всего теоретического образования, также и народного учителя.

С другой стороны, в подготовке учителя высшей школы нет в настоящее время более крупного пробела, чем отсутствие достаточно солидного технико-педагогического навыка. То, что в этом отношении дает так называемый семинарский год, очевидно, не может удовлетворить более строгим требованиям. Но, во всяком случае, совершенно неверно, что отношение между собственной разработкой содержания учения и практической деятельностью учителя является как раз противоположным для учителей обеих категорий. Наоборот, единственно правильным был бы такой порядок, чтобы те и другие сначала заканчивали до известного пункта теоретическое изучение предмета, прежде чем применять это изучение на практике к делу собственного преподавания.

Все эти соображения вместе ведут к требованию общей семинарии для учителей обоих родов, для введения в практику школьного преподавания. Эта семинария не должна быть непременно введена в состав университета, будь то в качестве нового отделения уже и без того чрезмерно обремененного философского факультета или в качестве нового, пятого или шестого, факультета, но она должна находиться в университетском городе и быть в такой связи с университетом, чтобы в ней вместе с наиболее опытными педагогами работали профессора университета, так, чтобы в ней преподавались не только философия во всех ее отраслях, психология и важные для педагогики отделы медицины, социальные науки и история, но также и дидактика всех главных учебных предметов и чтобы все это преподавалось столько же с научной точки зрения, сколько и с технически школьной, и притом начиная с самых низших ступеней элементарного преподавания. Для поступления в семинарию будущий народный учитель должен был бы представить аттестат зрелости какой-нибудь средней школы, большей частью реальной школы; для своего дальнейшего теоретического образования он мог бы обратиться к определенным курсам в университете, и от каждого зависело бы углублять эти занятия, смотря по своим силам, дарованиям и свободному времени. Может быть, отчасти все это возможно совместить с упражнениями в семинарии, направленными непосредственно на учебную практику, а потому преимущественно практическими; но для того, чтобы быть допущенным на эти практические курсы, нужно сначала достигнуть известной, требуемой от всякого ступени в усвоении содержания учения и доказать это на особом испытании. А будущий учитель высших школ должен был бы, во всяком случае, закончить раньше свои теоретические занятия в университете, которые не допускают никаких сокращений или нарушений преждевременными практическими упражнениями, и доказать свою зрелость на теоретическом испытании прежде, чем он примет участие в работах семинарии. Последние можно было бы закончить в таком случае в два года (соответственно теперешним семинарскому и пробному году), так что это не удлинило бы времени подготовки. Двух лет было бы достаточно и для школьного учителя с его гораздо лучшей, чем теперь, теоретической подготовкой. С семинарией должна быть связана не только одна школа для упражнений, но целая система таких школ, и при всех этих условиях ничто не могло бы препятствовать предложению Бильмана, чтобы и будущий учитель средней школы прошел сначала элементарный курс. При таком устройстве, не говоря о других неисчислимых преимуществах, теоретическая и практическая педагогика могли бы так работать рука об руку и вступить в такое плодотворное для обеих общение, как это теперь даже отдаленно невозможно.