Я и не думала влюбляться в кого-то другого. Я также не думала, что мой муж уедет, ничего не объясняя. Ни о чем таком я не думала, но это случилось, и не могу сказать, что я несчастна.

Я очень люблю тебя, Дэйви. И я знаю: это мой выбор. Можешь назвать меня идеалисткой, но я не могу не думать, что все в нашей жизни происходит не просто так. Ты появился в моей жизни в то время, когда Иан уходил из нее. Ты был со мной тогда, когда его не было. Это что-нибудь да значит.

Знаешь, мне тяжело в доме родителей, тяжело на моем крошечном острове

—

и этому есть столько причин. Мне кажется, будто… меня выставили всем на показ. Матир знает о нас с тобой, и я не уверена, знает ли кто-нибудь, кроме нее. Так часто ночами мне хочется побыть наедине со своими мыслями и мечтами, хочется лечь и смотреть те сны о тебе, от которых я начинаю трепетать, и меня бросает в жар. Но как только я начинаю вспоминать, и мой пульс учащается, я слышу храп папы, или как Финли вскрикивает во сне,

—

и момент упущен. В домике не хватает места для них троих, моих снов и меня.

Место первое

16 февраля 1916

Сью,

да уж, цензоры до меня добрались! Они все равно разрешили отправить письмо (нещадно его изрезав), но меня призвали к ответу и напомнили о правилах, пригрозив, что больше никогда не разрешат писать тебе. Если письмо попадет врагу в руки, оно не должно выдать, где мы стоим, куда направляемся или когда прибудем в какое-либо место. Как будто сейчас боши не знают, где именно мы находимся. Да французская армия и без моего письма у них как на ладони!

Я наконец-таки попал в место первое (буду хорошим мальчиком

—

как можно более загадочным и неопределенным). Мы прибыли на несколько дней позже основной части нашего отделения. Нас троих доставили ночью, когда многие были на дежурстве. Некоторые

—

на контрольно-пропускном пункте всего в километре от траншей, где исполняли свой долг целые сутки. Нас же провели в длинное здание, где мы собрались в центре одной из комнат и устроились в своих спальных мешках. Я спал так крепко, что даже не услышал, как ночью, закончив свою работу, вернулась первая смена ребят. Ничто не прерывало мой сон до самого утра, когда в голову мне зарядили парой свернутых вместе носков. Я проснулся и увидел стоящего у меня в ногах улыбающегося Гарри. Он провел всю ночь на КПП и только что освободился, а когда вернулся в барак, то увидел меня, крепко спящего на его месте.

Меня назначили на скорую с парнем по прозвищу Риглз, тихоней, бывшим футболистом, изо рта у которого постоянно торчит сигарета. Он говорит только тогда, когда меняет окурок на свежую. Риглз здесь почти с самого основания Американской Полевой службы, поэтому не думаю, что кто-нибудь другой смог бы лучше ввести меня в курс дела.

Сразу по прибытии меня отправили исполнять мою работу. Мы гоняем по маршрутам эвакуации и перевозим раненых (которых нежно называем «везунчиками») из перевязочных пунктов в госпитали в тылу. Большая часть перевязочных пунктов находится, по крайней мере, в нескольких километрах от передовой, поэтому мы не видим почти ничего, кроме поднимающегося вдалеке дыма от взорвавшихся снарядов.

Несколько ночей назад недалеко отсюда произошло яростное сражение. Один из «везунчиков» в моей машине был в тяжелом состоянии. Когда упал снаряд, он прятался за стеной, и его едва не раздавило посыпавшимися обломками. До КПП мне пришлось ехать как можно осторожнее, но как только дорога стала сравнительно ровной, я сломя голову понесся к госпиталю. Врач сказал, что, прибудь мы даже на пять минут позже, пациент, возможно, был бы потерян. Это не так много, но вот оно

—

подтверждение того, что я во Франции не просто так.

Хорошо, Сью, если ты пообещаешь перестать волноваться за меня, я сделаю то же самое. Я понимаю, почему ты поступила так, как поступила. Твоя любовь слишком драгоценна для меня, чтобы оттолкнуть тебя тогда, когда ты больше всего во мне нуждаешься.

Вижу, что ребята стали выстраиваться в очередь

—

началась раздача еды, поэтому я заканчиваю. Думаю, смогу послать это письмо сегодня.

Каким бы усталым я ни был, мои сны только о тебе.

С любовью,

твой Дэйви

Остров Скай

23 февраля 1916

Мой дорогой мальчик,

прости, что я сомневалась в тебе и в причинах, что заставили тебя вступить в полевую службу. Ты прав, Дэйви: вот что-то, что ты можешь делать, и за последние две недели ты доказал, что делаешь это хорошо. Одно дело

—

нестись со штыком на врага, намереваясь покалечить или убить его, и совсем другое

—

направлять всю эту отчаянную энергию на спасение жизней. Раньше я говорила, что ты все еще юноша, но, думаю, за несколько коротких месяцев ты доказал, что имеешь право называться мужчиной.

Пожалуйста, будь в тепле, будь счастлив и, как всегда, береги себя.

Э

Место первое

2 марта 1916

Сью,

меня отправили в город за продовольствием, а это означает возможность принять ванну и поесть здесь нормальной еды. Наверное, я сижу над своим омлетом дольше, чем следовало бы, но это дает мне время написать тебе, перед тем, как вернуться на своей машине в зону военных действий.

Мы с Гарри умудрились отдохнуть вчера, а это происходит не так часто: мы работаем почти каждый день, даже когда по графику у нас выходной. Мы устроили небольшой пикник из «мясных» консервов, крекеров и маленького пирога с изюмом, присланного Минной; запивали же изумительным пойлом, которое, вероятно, по ошибке, назвали вином. Я искренне считаю, что это Плиний постирал носки и залил использованную воду в бутыль, потому что вкус был именно таким. И я, и Гарри принесли с собой книги. И, несмотря на дурное вино и настолько же дурную консервированную говядину (или это было мясо кошки?), день мы провели очень приятный. Я почти закончил книгу «Тарзан

—

приемыш обезьян». Жаль только, что не получилось насладиться едой в той же мере!

Но пару дней назад у нас здесь было настоящее пиршество. Один из наших ребят получил Военный крест Франции и, чтобы отметить событие, устроил праздник. Он не экономил, и повар был из самого Парижа. Настоящая еда, вино, которое имело право называться французским вином, и все это сервировано на фарфоре и скатертях. Клянусь, Сью, мне ужасно жалко было прикасаться к этому великолепию, но да, я прикоснулся, и все было съедено раньше, чем мы успели бы спеть «Янки Дудл Денди». Уверяю тебя, Сью, этим великолепием не побрезговали бы даже Ранофер и Эскофье.

От этих воспоминаний у меня начинают течь слюнки, поэтому, пожалуйста, прости мне кляксы и пятна. А ведь я только что поел! О… воспоминания об этом пиршестве помогут нам пережить долгие недели вареной говядины и капусты.

Люблю тебя,

Дэвид

Остров Скай

14 марта 1916

О Дэйви,

не знаю, что со мной теперь будет.

Иан пропал без вести.

Совсем недавно я получила извещение из военного ведомства, и не уверена, что мой разум уже переварил его содержание. Я прочитала слова, всплакнула, но после не произнесла ни слова

—

как если бы отсутствие проявленного с моей стороны внимания могло бы заставить извещение испариться. Пропал без вести. Как это могло произойти?

Финли ужасно подавлен. Он долго повторял: «Меня там не было. Я не мог помочь ему», а затем ушел из дома. Обратно он прихромал ночью, весь грязный, без своей трости, и проспал два дня подряд. Мне же пришлось накрыть его одеялом, залатать его брюки и найти деревянный шест, который теперь будет служить ему тростью. Без нее он беспомощен.