Я не знаю всех составленных ими планов; мне известно только то, что все, кого мы когда-либо встречали или надеялись встретить, приглашены. Скорее всего, на столе будут блюда с закусками, которые почти нетронутыми отправятся потом обратно на кухню, а позже вынесут жареного мяса вдвое больше, чем когда-либо смогут съесть наши гости. Дамы будут одеты слишком элегантно и так сильно затянуты в корсеты, что смогут только чуть-чуть поклевать какой-нибудь еды. Запивать же все это мы будем таким количеством шампанского, что его хватило бы для заполнения нескольких ванн

—

и оно будет единственной частью угощения, которую гости поглотят с энтузиазмом. Закончит же все такое разнообразие сладких тортов и пирогов, что их изобилие заставит рыдать зубных врачей. А после всего этого для меня начнется медовый месяц.

И я не могу не думать о Вас, Сью, одиноко сидящей у очага в своем домике и «перебивающейся» соленой рыбой и картофелем, слабо заваренным чаем и постным пирогом. Признаю, что ощущаю что-то вроде вины: с одной стороны здесь я со своим пиршеством, а с другой

—

Вы и те парни на фронте, которые делают так много и так мало получают взамен. Если бы кто-нибудь спросил меня, где бы я с большим удовольствием провел день своей свадьбы: в комнате, полной незнакомцев, пытающихся поглотить свою порцию угощений, или наедине с Вами в Вашем домике, Сью, за чашкой некрепкого чая,

—

я знаю, что бы выбрал.

Дэвид

Остров Скай

17 апреля, 1915

Дэвид,

итак, я переехала к родителям. Одной мне стало слишком тяжело

—

во многих отношениях. Почти каждый свой день я проводила на почте, ожидая вестей, но поняла, что это бессмысленно. Плохие новости найдут тебя, как бы далеко ты от них ни бежал.

А еще мне стало слишком сложно поддерживать мой домик в порядке. И я приняла смелое решение построить новый

—

современный коттедж с черепичной крышей и дымовой трубой. Я получаю пособие за Иана, и его нет сейчас здесь, чтобы запретить мне претворить в жизнь эту идею. Я уже наняла плотников и прочих рабочих. Посылаю Вам небольшой эскиз того, что я запланировала. Собираюсь оставить старый домик для животных. Больше мне не придется спать под одной крышей с курами!

Я уже довольно долго не слышала ничего об Иане. Если бы это не было таким зловещим, я бы рассмеялась, что получаю больше писем от мужчины, с которым никогда не встречалась, чем от собственного мужа. Но, как говорится, отсутствие новостей

—

уже хорошая новость.

Знаю, в своем прошлом письме я об этом не упомянула, но я горжусь, что Вы отослали одну из своих сказок в журнал. Вам еще не ответили? Пожалуйста, сообщите мне, как продвигаются дела.

Вы спрашивали, как я набралась храбрости опубликовать свои стихи. Благодаря Финли. Пока мы росли, мы никогда не были довольны нашим положением. Мы частенько сидели вместе на пляже, он при этом вырезал из дерева фигурки, а я рисовала или строчила что-нибудь в своем блокноте. Мы смотрели на горизонт, и нам не нужны были слова. Но скоро мы подросли, и папа начал брать его с собой в море. Финли уходил на рыбалку, а я оставалась на берегу. Он всегда привозил мне разные камешки, которые находил во время своих плаваний, чтобы я знала, что он со мной. Но я понимала, что, хоть он и часто покидал дом по утрам, на самом деле это не было попыткой уйти. Именно эти выходы в море так сильно привязали моего брата к острову. Он не мог покинуть его. Поэтому он заставил меня пообещать, что я отошлю свои стихи в издательство, что отправлю частицу себя в мир. Потому что сам он… он был связан. Но мир за пределами нашего острова ожидал меня.

Я каждую ночь в течение недели пробиралась в школу, чтобы воспользоваться бесценной печатной машинкой директрисы, и стучала по ней, пока наконец не получила стопку напечатанных стихотворений, готовых к отправке. В эту минуту я почувствовала, что мой проступок себя оправдал. Ну а остальное, как говорят, уже история. Поверите ли Вы мне или нет, но мне было всего семнадцать.

Мой издатель был невероятно терпелив со мной и моим отшельничеством, но на прошлой неделе мне пришло от него прелюбопытное письмецо. Давным-давно он попросил, чтобы я прислала ему свою фотографию, и ее бы напечатали на обложке одной из моих книг. А теперь он сказал, что, раз я не могу отправить ему фото, он пришлет ко мне фотографа! Я ожидаю последнего подтверждения, но, как я понимаю, он приедет сюда через пару недель. Не могу выразить Вам, как я волнуюсь, Дэйви! Меня никогда раньше не фотографировали; я никогда не видела себя глазами (или, более уместно будет сказать, объективом) кого-то другого. Я не знаю, что мне надеть. Мы же не хотим, чтобы мир разочаровался в первой и единственной фотографии Элспет Данн.

Придет момент, когда Вам, мой дорогой, придется принять решение насчет Вашей свадьбы. Вы должны решить, хотите ли Вы быть на этом пароме, когда он отплывет, или же Вам будет лучше остаться на твердой земле. Я знаю, Вы не тот человек, который будет ждать и смотреть, как паром с пыхтением покидает Вас. Но, возможно, Ваш корабль просто еще не пришел. А паром же отплывает не туда, куда Вы стремитесь. Вы обязательно примете правильное решение. Думаю, Вы уже его знаете.

Э.

Чикаго, Иллинойс, США

9 мая, 1915

Дорогая Сью,

судя по всему, у Вас все в порядке, если не считать неведения о происходящем на фронте. Как знать, может, я смогу сообщить Вам об этом из первых рук, если Вильсон наконец вступит в войну. После «Лузитании» [2] здесь все жаждут немецкой крови. На этом судне погибло двенадцать сотен людей, не имевших с войной ничего не общего. Как там было в первом письме? Все мы здесь в Соединенных Штатах ковбои и преступники. Если мы ввяжемся в бой, то кайзеру лучше поостеречься!

Семестр заканчивается, и я надеюсь, что мои ученики выйдут из моего класса чуть лучше, чем были до этого. Многие до сих пор рассматривают войну, как европейскую проблему, но большая часть видит, что это нечто большее. Прошли те дни, когда наши страны были каждая сама за себя. Это двадцатый век. Что влияет на одну страну, влияет на нас всех. Сейчас мои ученики понимают, что мир стоит драки.

Вам действительно было всего семнадцать, когда Вы набрались храбрости послать свои первые стихотворения? Сью, Вы меня поражаете! И Вы, если не поправите меня в подсчетах, гораздо моложе, чем я мог бы подумать о ком-то настолько выдающемся. Семнадцать, когда Вы начали и (я смотрю на дату на обложке последней книги) сейчас Вам всего лишь двадцать семь. Вы дразните себя «старушкой», а ведь у нас всего четыре года разницы.

Надеюсь, Ваш фотосеанс, если он уже состоялся, прошел удачно, и Вам не пришлось позировать в своих старых брюках на фоне овец. Я бы безмерно хотел увидеть результат.

Дэвид

Остров Скай

29 мая, 1915

О, Дэйви, эта дурацкая, дурацкая война!

При Фестюбере состоялось грандиозное сражение. Впереди и по центру оказался батальон, состоящий преимущественно из наших островитян. Почти все семьи, которые я знаю, потеряли сына или мужа, или отца в голодном чреве войны в том единственном сражении.

Мой брат Финли был серьезно ранен. Снаряд упал прямо перед ним, в брата, к счастью, не попал, но осколком раздробило левую ногу. Финли был буквально в шаге от катастрофы. Матир отправилась проведать его

—

он заслужил себе «родину», как говорят англичане, и сейчас находится в госпитале в Лондоне. Я даже пришла с мамой на пирс и была на волоске от того, чтобы подняться на паром. Но я не смогла. Даже ради Финли. Я рыдала в рукав из-за того, что такая безвольная, а потом нацарапала для него стихотворение на носовом платке. Надеюсь, оно скажет брату то, что не могу я сама. Надеюсь, он знает, как сильно я его люблю. Я ожидаю здесь, на Скае, письма матир и молюсь, чтобы все было не так плохо, как я успела себе навоображать.