Дэвид,

что ж, я наконец-то получила весточку от Иана. Его батальон в учебном лагере в Бедфорде. Он ожидает, что их со дня на день отправят на фронт, но мне кажется, что об этом говорят большинство мужчин. Что им остается, кроме ожидания? Письмо было коротким и браво повествовало о тренировках, оружии и о том, как они все надеются «завалить пару Гансов». Ни слова ни обо мне, ни о нашем доме, ни о ребенке, которого я потеряла.

Мой брат Финли ушел добровольцем одновременно с Ианом. Эти двое росли неразлучно. И само собой разумелось, что вместе отправятся на войну. Мама запретила моему младшему брату Вилли присоединиться к ним. Он ее сынок, и она будет держать его при себе столько, сколько сможет. С тех пор, как Финли ушел, Вилли мрачнее тучи бродит по округе. Мне кажется, матушка ошиблась, отпустив не того. Вилли всегда был ее сыночком, но Финли, распробовав мир, может никогда больше не вернуться назад. Он не создан быть фермером или рыбаком. Думаю, Кейт

—

единственная, кто сможет вернуть его обратно на Скай.

Я пыталась писать

—

пыталась погулять в одиночестве и сложить несколько стихотворений. Но они выходили такими нескладными. Такими неправильными. Мне нужно, чтобы все снова стало так, как было. Мне нужно отвлечься от происходящего. Я не могу думать об Иане, Финли и остальных юношах, что готовятся отправиться на войну и умереть.

Не знаю, почему я не говорила Вам о своем муже. Наверное, он никогда не вписывался в наши разговоры. Но теперь я устала от того, что не всегда была полностью искренна с Вами.

Элспет

Чикаго, Иллинойс, США

2 ноября, 1914

Дорогая Сью,

я могу понять, что чувствует Ваш брат Вилли. Вы меня знаете, вряд ли я был бы счастлив, оставаясь дома, в то время как все остальные отправляются на войну. Мне тоже захотелось бы приключений.

Понимаю, это не много, но я начал записывать те сказки, что рассказывал Флоренс. Одну из них я включаю в это письмо: «Сыр короля мышей». Флоренс обожает сыр! Я подумал, эта история могла бы Вас позабавить и развлечь на некоторое время. Но она не закончена. Я не очень представляю, как ее завершить. Может быть, Вы подадите мне идею?

Начался новый семестр, и я чувствую себя немного более уверенно

—

ведь я уже проводил уроки в этих классах. Мы как раз закончили проходить историю химии (говорили сначала об алхимиках, затем о Лавуазье, Менделееве и так далее). Мои ученики посдавали просто ужасающие эссе. Подумать только, они

—

следующее поколение политиков и адвокатов, а ведь они не в состоянии подобрать необходимые доводы и аргументы! В любом случае, читая их, я раздумывал над тем, что я (надеюсь) писал немного лучше в этом возрасте; и я не мог не подумать о Вас.

Сью, Вы должны продолжать писать. Не пытайтесь себя заставлять, просто заткните себе за пояс карандаш и лист бумаги, и тогда где бы и когда бы Ваша муза к Вам ни вернулась, Вы сможете остановиться и записать эти строки. Эмерсон сказал: «Человеческий гений

—

это деятельность, направленная на устранение гниения»,

—

и он говорил о поэзии. Думаю, если Вы снова начнете писать, это может оказаться тем, что вернет Вам спокойствие, которого Вы так жаждете.

В любом случае, во что бы то ни стало, не прекращайте писать мне. Для Вас это может и не быть поэзией, но я Ваши письма никогда иным и не считал.

В ожидании стихов,

Дэвид

Остров Скай

29 ноября, 1914

Дорогой Дэвид,

о, я думаю, эта ужасная маленькая девочка должна навсегда остаться мышонком! Забраться на стол, чтобы достать с другой его стороны кусок хлеба? Искренне надеюсь, Ваша племянница ведет себя за трапезой лучше.

Ладно, если Вы не хотите оставлять Лотти мышонком, то как бы Вы решили ее судьбу? Я имею в виду какой-нибудь другой вариант, кроме того, что она попадется госпоже Сове и превратится в мышиный мусс. Она должна каким-то образом получить урок. Может быть, как-то при помощи пирогов, которые ее мама выставила остужаться на окно? (О, как соблазняюще…) Или, возможно, ей придется спасти короля мышей? Я не знаю наверняка, но тот, кто носит позолоченную бархатную мантию и крошечные туфельки, обязательно должен быть весьма привлекательным на вид. Как если бы он носил клетчатый пиджак. Будет неудивительно, если Лотти влюбится в него.

Вам будет приятно узнать, что я набросала несколько стихотворений. Я последовала Вашему совету и начала носить с собой записную книжку и карандаш, и однажды утром, когда я мыла пол (насколько прозаичными бывают такие вещи!), у меня появилась идея. Я села на влажный пол и, в то время, как остывала вода в моем ведре, настрочила стихотворение. Это, конечно, не «гений» Эмерсона, но именно это занимало в тот момент мои мысли.

Теперь, когда Иан ушел, мне приходится брать на себя многие из его домашних обязанностей. Вчера ветром порвало одну из веревок, которыми мы привязывали к крыше тростник. За ночь связка развалилась, и утром кухня поприветствовала меня сугробом снега. Жаль, что Вы не видели меня на крыше, цепляющейся одной рукой, подобно бандар-логам Киплинга, в то время как другой, я пыталась связать пучок тростника. Когда я вернулась в дом, мои ресницы и брови все смерзлись, и мне пришлось сунуть пальцы в рот, чтобы отогреть их достаточно для приготовления чашки чая. Теперь я почти каждый день ношу брюки

—

этого требует работа, которой я занимаюсь. Я знаю, Иан не думал об этом, когда решал покинуть меня и отправиться вдогонку мальчишеским мечтам о славе.

Знаете, Дэйви, ночами мне хуже всего. Я сижу у огня и вяжу, либо держу на коленях непрочитанную книгу, и не могу остановить ту гонку, в которую пускается мой разум, не могу не вздрагивать от каждого услышанного мною стука и скрипа. Я пытаюсь пораньше уходить спать, чтобы не думать слишком много и не чувствовать себя такой одинокой, но бываю просто не в состоянии заснуть. Признаю, вечерами я достаю Ваши старые письма и перечитываю их, а иногда засыпаю, покрытая Вашими словами. Это заставляет меня чувствовать себя так, будто бы Вы со мной, и я не одна. Я представляю, как мы с Вами говорим. Я знаю, это глупо, ведь я никогда с Вами не разговаривала и не имею ни малейшего понятия, как звучит Ваш голос. Между прочим, Вы знаете, насколько вычурными были Ваши первые письма? Должно быть, Вам очень сильно хотелось впечатлить меня.

Наконец, я начинаю чувствовать усталость, поэтому, думаю, я закончу это письмо и задую свечу. Если погода продержится до завтра, то я смогу его отправить, но, полагаю, почта сейчас работает дольше обычного.

Элспет

Терре-Хот, Индиана, США

23 декабря 1914

Дорогая Сью,

я в Терре-Хоте, провожу Рождество с Эви, Хэнком и Флоренс. Я получил Ваше письмо, когда собирался на вокзал, и был счастлив, что в поезде у меня будет такое занимательное чтение. Какое пространное послание; зимние ночи на Скае, должно быть, и в самом деле длинные.

Ваши предложения побудили меня закончить «Сыр короля мышей», так что к письму для Вашего прочтения (одобрения?) я прилагаю окончание истории. Я прочитал завершенную сказку Флоренс, и она начала скакать по кроватке и визжать: «Асе! Поситай асе!». Если Ваша реакция по прочтению будет такой же, я буду удовлетворен.

Я был удивлен, когда читал о «мальчишеских мечтах о славе», ведь это Вы-то всегда так старательно избегали суждений о половой принадлежности. Здесь же я слышал, как и мужчины и женщины в одинаковой мере ругают президента Вильсона за то, что он избегает вмешивать Америку в разыгравшуюся в Европе бурю. Америка давно ни с кем не воевала. Мы просто рвемся в бой.