Нидл посмотрел на нее таким ошеломленным взглядом, что

Шельбаум не мог удержаться от улыбки. Он подал знак Маффи запереть гараж и начал подниматься по наклонному съезду. Увидев за забором нетерпеливо ожидавших репортеров, он быстро зашел за дом, огибая террасу. Великолепно ухоженный сад со множеством фруктовых деревьев заканчивался полосой стройных голубых елей. Маффи и Нидл подошли к Шельбауму. Анна вернулась в дом.

— Как все это выглядит изнутри, мы теперь знаем, — сказал

Нидл. В его замечании звучал вопрос: «Что мы, собственно,

здесь ищем?»

Шельбаум пока и сам не знал, чего он ищет. Шарф, которым была задушена Дора Фридеман, принадлежал ее мужу, а муж покончил самоубийством. Дело было однозначно, по-видимому, слишком однозначно. Но где это было видано, чтоб все было таким очевидным? Они еще раз прошли из коридора в гостиную, осмотрели террасу и столовую. В крыле здания был рабочий кабинет Фридемана, а напротив — спальня его жены. На втором этаже располагались: музыкальный салон с балконом, спальня Фридемана, две гостиные и две ванные комнаты. На третьем этаже находилась мансарда, где жила Карин.

Следовательно, супруги Фридеман спали в разных комнатах. Но в этом не было ничего особенного. Шельбаум потер подбородок.

— Я хотел бы еще раз побеседовать с экономкой, — сказал

он. — Позовите ее в столовую, Маффи.

Хеттерле появилась с видимой неохотой.

— Судя по вашим показаниям, вы не немка, фрейлейн Хеттер-

_ЛЕ,— дружеским тоном спросил обер-комиссар. — Откуда вы

родом?

Я родилась в Кримау, в Чехословакии, — ответила она

неохотно. — В 1948 году приехала в Вену.

Свои личные документы вы потом сдадите моему сотруд

нику, — сказал Шельбаум, указывая на Маффи, который сидел

рядом и вел протокол допроса. — Меня интересует ваше отноше

ние к господину Фридеману. Вы испытывали иногда неприят

ности?

Хеттерле утвердительно склонила голову.

— Вас оскорбляли и действием?

Хеттерле медлила, но не могла отрицать того, что уже сказала. — Редко, — ответила она.

— Как он относился к своей жене?

— Иногда он ее избивал, а она, естественно, защищалась.

Обер-комиссар обстоятельно высморкался в носовой платок.

— О предполагаемом любовнике Доры Фридеман вы действи

тельно ничего не знаете?

Хеттерле покачала головой.

97

— Хорошо ли относилась фрейлейн Карин к своему дяде и

своей тетушке?

— О плохом не знаю.

От дальнейшего допроса Шельбаум отказался. Она не относилась к типам, раскрывающимся легко. Но явно не была и человеком, за которым ничего не числилось. Он отпустил ее и попросил послать к нему Карин Фридеман,

— Как вы ее находите, Маффи?

— Не совсем чистой, господин обер-комиссар.

— Я тоже, — согласился Шельбаум. — Будьте внимательны

при допросе, когда она принесет свои личные документы.

Он дал ему некоторые советы.

— Жаль, что вы в последнюю ночь не были достаточно бди

тельны, — закончил он.

— Вчера я был- на службе, — сказал Маффи, — в очень

устал...

Шельбаум рассмеялся.

Но не юлько от службы.

Господин обер-комиссар, я охотно бы...

Уж не хотите ли вы извиняться? — прервал его Шель

баум. — Не считайте меня за дурачка, который упрекает вас за

ваш образ жизни. Вы молоды, и я могу только позавидовать

вам. Хороша ли девушка-то, по крайней мере?

Очень, господин обер-комиссар, — вспыхнул Маффи.

Тогда отнеситесь к этому делу серьезно, — сказал Шель

баум, — как того заслуживает малышка. Так, она слышала, как

кричала женщина?

Да.

А дальше?

Она разбудила меня. Я вышел в сад, но, ничего не заметив,

вернулся в дом. На улице было прохладно, а я был,..

...очень уставшим. Во всяком случае, больше ваша подруж

ка ничего не слыхала?

Нет, иначе она бы мне сказала.

Мы с ней побеседуем отдельно, даже если это и не при

несет пользы, — сказал Шельбаум. — По-видимому, это мог

быть только крик фрау Фридеман, когда ее душили.

Карин Фридеман была серьезна и бледна, но без особой скорби в лице. Следом за ней появился инспектор и сказал:

В коридоре ожидает молодой человек, который непременно

хочет зайти сюда, к этой молодой даме. Это некий господин

Ланцендорф.

Мой жених, — быстро сказала Карин.

Пусть войдет, — распорядился Шельбаум, и Нидл впустил

Ланцендорфа.

Даже если вы с ней обручены, то все равно ведите себя

спокойно, — предупредил его обер-коми£сар. — Мы ее не

съедим.

Юноша удивленно взглянул на Карин. Слабо улыбнувшись, она кивнула ему, и лишь тогда он успокоился. Шельбаум достал из коробки сигару и закурил. «Довольно быстрое обручение, — подумал он. — Но, возможно, оно состоялось уже давно».

— Известно вам, что здесь произошло? — спросил он Лан-

цендорфа.

98

Петер утвердительно кивнул. Об этом он слышал от людей на улице.

Хорошо, — сказал Шельбаум. — Тогда я хотел бы спро

сить вас, фрейлейн Фридеман. Почему не действовал звонок,

когда наш коллега сегодня утром хотел войти в дом? Вы очень

напугались, увидев его?

Мой дядя имел обыкновение отключать звонок на ночь, —

ответила Карин. — По-видимому, он и вчера поступил так же,

когда ушел последний гость. А напугалась я потому, что...

Потому что вы приняли его за убийцу, не так ли?

Она утвердительно кивнула и бросила на Маффи виноватый взгляд.

— Вы венка?

— Нет, я родилась в Гантерне, в Тироле.

— Когда умерли ваши родители?

Отец умер еще до моего рождения, а вскоре и мать, —

тихо ответила Карин.

Господин и госпожа Фридеман были вашими единственны

ми родственниками?

— Да.

-— Вы воспитывались у них?

— Нет. Община Гантерн отправила меня в детский дом в

Инсбруке. Оттуда меня забрал дядя, когда мне исполнилось

семь лет. Я была помещена в школу-интернат в Граце, где и

пробыла до получения аттестата зрелости. В Вену я приезжала

только во время каникул.

—- Вы были привязаны к дяде?

Он очень много сделал для меня. За это я ему буду вечно

благодарна.

Как складывались ваши отношения с тетушкой?

Мы ладили друг с другом.

С обоими вы не испытывали никаких трудностей?