Лисси отвела глаза. Ирем удовлетворенно кивнул:

– Вижу, знаете. Если вас не волнует собственная безопасность, так подумайте хотя бы о тех людях, которые отвечают за вас головой.

– Да что со мной могло случиться?! – запротестовала девочка.

– Что угодно, – холодно ответил Ирем. – Несчастный случай. Драка. Похищение. Причем особенно опасно то, что даже в таком наряде кто-то мог случайно вас узнать. Вы не должны так рисковать, ваше высочество.

– Хорошо, сэр Ирем, я не буду, – согласилась дочь Валларикса с убитым видом. Было видно, что ей совершенно не по вкусу этот договор.

Но Ирем не удовлетворился этим ответом и, не выпуская ее руку, повторил:

– Значит, вы даете слово, что больше не станете сюда ходить?

– Да, – ответила Элиссив. И сейчас же вспыхнула, как вспыхивала всякий раз, когда кто-то из ее наставников или придворных дам в очередной раз пытался ее образумить. – Ну что ты на меня так смотришь? Обещаю! Даю слово! Все, доволен?…

– Нет, принцесса. Не доволен. Я, конечно, состою на службе у вашего отца, но мне бы не хотелось, чтобы со мной разговаривали в таком тоне, – сухо сказал рыцарь.

Девочка потупилась. Ирем был одним из немногих людей, на которых ее вспышки не производили ровно никакого впечатления. Более того, часто Элиссив после этого не знала, куда деться от неловкости.

– Извините. Я и правда не должна была так говорить. Разумеется, я знаю, что отец вас очень ценит. И… я тоже. Честно!

Лорд кивнул, показывая, что извинения приняты. Но теперь уже Элиссив осталась недовольна таким ответом и настойчиво переспросила:

– Вы меня простите, правда же? Я иногда не успеваю… ну, подумать, прежде чем сказать. Просто мне так скучно, Ирем!

– Скучно?… – удивился калариец.

– Да! – Глаза Элиссив снова засверкали от обиды. – Я каждый день одна. Лейда Гефейр уехала домой до следующей весны. А со всеми остальными можно умереть от скуки. Они ничего не понимают и с утра до ночи сплетничают. Я их видеть не могу! Безмозглые индюшки!… Только и умеют, что болтать о своих платьях или объедаться сладостями. Почему я должна с утра до ночи или учиться, или торчать во Дворце в компании этих трусливых дурочек, болтушек, мокрых куриц? Почему я должна притворяться, что мне с ними весело? Они все боятся лошадей и верещат, если увидят гусеницу!

– Тише! – улыбнулся Ирем. – Удивительно, принцесса, до чего вы не похожи на отца. Мне кажется, у вас нрав вашего деда, Наина Воителя. Я с нетерпением жду дня, когда вы сможете присутствовать на заседаниях Совета лордов – и так же решительно выскажетесь о его участниках, как о безмозглых индюках и сплетниках. Это внесет в здешнюю жизнь приятное разнообразие.

Элиссив подняла глаза на коадъютора и, обнаружив в его нарочито серьезном взгляде искорки сдерживаемого веселья, неуверенно улыбнулась. Она не очень понимала, что его развеселило, но с облегчением поняла, что коадъютор больше на нее не сердится.

Ирем тем временем что-то прикинул и сказал:

– Ну вот что, месс дан-Энрикс. Я поговорю с вашим отцом. Возможно, он позволит вам поехать погостить к Гефейрам после праздников. Только постарайтесь ничего не натворить до вашего отъезда.

Элиссив даже подскочила, недоверчиво и радостно уставившись на каларийца.

– Правда?… Вы его попросите?

– А почему бы нет?… – пожал плечами коадъютор. – Конечно, он не хочет, чтобы вы надолго отвлекались от учебы, но, в конце концов, когда-то надо же и отдыхать. Думаю, я сумею его убедить. Принцесса! Что. Вы. Делаете?…

Ирем с легким замешательством смотрел на золотисто-каштановые волосы Элиссив. Больше ничего он разглядеть не мог, потому что от избытка чувств принцесса порывисто обняла его, уткнувшись носом в живот рыцаря и крепко обхватив его широкий поясной ремень не слишком чистыми руками.

В ответ на вопрос коадъютора раздался приглушенный и, как показалось Ирему, очень довольный смешок. Как будто дочь Валларикса испытывала откровенное злорадство, в кои-то веки выведя рыцаря из состояния его обычной невозмутимости.

Непосредственность принцессы была хорошо известна каларийцу, но сейчас он начал думать, что, похоже, за пределами дворца Лисси не только одевалась, но и вела себя так, что это могло довести ее наставников до обморока.

Возможно, Ларн был прав, когда сказал, что девочке – особенно такой, как дочь Валларикса – нельзя расти без матери?…

– Ваше высочество, на вашем месте я бы так не делал, – вздохнул Ирем. – Мне достаточно обычной благодарности, а вот другие посчитают ваш поступок вопиющим нарушением приличий.

– Ха! Подумаешь!… – фыркнула принцесса, неохотно разжимая руки. – Мне все равно, кто что подумает. Плевать мне на твоих "других", сэр Ирем. А на все эти глупые приличия тем более плевать.

– Вот это я уже заметил, – саркастически ответил доминант.

– Опять ты смеешься, – Девочка прищурилась, от чего ирисовые глаза еще сильнее потемнели. – Ну и пожалуйста! Я все равно тебя люблю.

Ирем выразительно приподнял брови.

– Вот как, месс дан-Энрикс? От объятий вы решили перейти к признаниям в любви?… Настроение у вас меняется так быстро, что я, право же, боюсь предположить, чем это может кончиться. Пойдемте лучше во дворец. Нет-нет, принцесса, руку можете мне не давать. Теперь, когда мы обо всем договорились, вы вполне дойдете сами. Только для начала отряхнитесь. Ваши штаны выглядят так, как будто вы сперва копались в глине, а потом уснули прямо на траве. Как только мы вернемся во дворец, и вы переоденетесь, я прикажу, чтобы всю эту ветошь бросили в камин. И лично прослежу за тем, чтобы она там и оказалась, а не попала снова к вам.

Элиссив тяжело вздохнула, но не стала спорить.

Они прошли уже не меньше половины яблоневой аллеи, когда им навстречу попалась целая компания младших учеников, идущих к башне. Одетые в серое новички представляли собой довольно живописную картину. Паренек с медно-рыжими волосами, оживленно жестикулируя, рассказывал что-то своим спутникам – светловолосому улыбчивому каларийцу и высокому темноволосому мальчишке с лицом правильного классического типа и яркими синими глазами, а те встречали каждую вторую фразу взрывами одобрительного хохота. Четвертый лаконец был южанином или, по крайней мере, полукровкой – об этом явно свидетельствовала смуглая кожа и волнистые темные волосы. В отличие от своих спутников, он не смеялся и, похоже, даже не пытался вникнуть в то, что говорил рыжеволосый. Он держался чуть позади остальных, как будто бы рассчитывал остаться незамеченным, а сам во все глаза смотрел на доминанта. Когда их компания поравнялась с Иремом, и взгляд каларийца, скользнув по остальным ученикам, уперся в южанина, тот невольно вздрогнул, но заставить себя отвести глаза так и не смог – только стиснул зубы и непроизвольно вскинул голову, как человек, предвидящий большие неприятности и готовый встретить их лицом к лицу.

Лорд Ирем удивленно сдвинул брови.

Он сразу обратил внимание на отцветающие синяки и рассеченную губу бывшего приемыша – следы той драки, о которой говорил Наставник Хлорд. Но куда больше его впечатлила перемена, произошедшая в осанке и манерах Безымянного. Как будто бы после их встречи в Энмерри прошло не десять дней, а пара лет. Может быть, на него так повлияло путешествие? "Или, что гораздо вероятнее, я сам чего-то не заметил в прошлый раз" – подумал Ирем.

При виде человека в орденском плаще ученики притихли и остановились, пропуская их с Элиссив. На принцессу новички таращились во все глаза – наверное, не могли взять в толк, что это за девчонка, как она сюда попала и почему так независимо вышагивает рядом с доминантом.

Проходя мимо почтительно молчавших лаконцев, Ирем еще раз встретился взглядом с Криксом, чуть заметно улыбнулся и кивнул ему, как старому знакомому. Рыцарь еще успел увидеть, как решительное выражение на лице мальчика сменилось на растерянное, отчего Крикс снова стал похож на Безымянного, пытавшегося объяснить, что он делал ночью на болоте.