Въ концѣ концовъ всѣ были обрадованы счастливой встрѣчей плѣнника съ его братомъ, но было уже далеко за полночь, и всѣ отправились хоть немного отдохнуть до утра. Донъ-Кихотъ взялся охранять замокъ отъ покушеній какого-нибудь великана или иного негодяя, который, вздумалъ бы возмутить сонъ прекрасныхъ дамъ, ночевавшихъ въ замкѣ, привлекаемый могуществомъ ихъ красоты. Всѣ — знавшіе рыцаря благодарили его за услугу, и кстати разсказали о его странномъ помѣшательствѣ аудитору, что, конечно, не мало удивило послѣдняго. Одинъ Санчо, принужденный такъ долго не спать, былъ не въ духѣ, но за то онъ устроился потомъ лучше всѣхъ на збруѣ своего осла, не предчувствуя, что часъ дорогой расплаты за нее уже приближался. Дамы ушли, наконецъ, въ свою комнату, мужчины улеглись какъ знали, а Донъ-Кихотъ, согласно своему обѣщанію, вышелъ изъ корчмы и расположился на стражѣ воображаемаго замка.

Заря едва занималась, когда дамы наши были разбужены, чудеснымъ голосомъ, раздавшимся вблизи корчмы. Онѣ жадно стали прислушиваться въ нему, особенно Доротея, проснувшаяся раньше всѣхъ; — дочь президента, Клара Віедма спала еще возлѣ нее. Никто не могъ угадать, кто это пѣлъ такъ восхитительно? Не акомпанируя себя ни на какомъ инструментѣ, обворожительный голосъ, привлекшій общее вниманіе раздавался то будто на дворѣ, то какъ будто въ конюшнѣ; и между тѣмъ, какъ удивленныя дамы внимательно слушали его, Карденіо сказалъ, подошедши къ ихъ комнатѣ: «если вы не не спите, то послушайте молодого погонщика, который очаровываетъ, а не поэтъ».

— Мы слушаемъ его, сказала Доротея, и напрягая болѣе и болѣе вниманіе, она разслушала слѣдующій романсъ:

Когда пѣвецъ оканчивалъ послѣдній куплетъ, Доротея нашла, что Кларѣ стоило бы послушать этотъ прекрасный голосъ. «Извини, душа моя,» сказала она, слегка толкнувъ ее, «что я разбудила тебя, но я хотѣла доставить тебѣ наслажденіе услышавъ такой обворожительный голосъ, какого тебѣ не удастся быть можетъ услышать никогда.» Не разслышавъ, что говорили ей, полупробужденная Клара, протирая глаза, попросила Доротею повторить то, что она сказала. Доротея повторила, и Клара стала внимательно прислушиваться къ голосу обворожительнаго пѣвца, но не успѣла она прослушать двухъ или трехъ стиховъ, какъ вся затряслась, точно въ лихорадкѣ, и кинувшись на шею Доротеѣ, сказала ей: «жизнь моя, душа! за чѣмъ ты меня разбудила. Судьба не могла сдѣлать ничего лучше, намъ закрыть мнѣ уши и глаза, чтобы не видѣть и не слышать этого несчастнаго пѣвца.»

— Что съ тобой? спросила изумленная Дооротся, вѣдь этотъ пѣвецъ простой погонщикъ муловъ.

— Не погонщикъ, отвѣтила Клара, а владѣтель земель и душъ, въ томъ числѣ моей, которой онъ будетъ вѣчно владѣть, если самъ не откажется отъ нее. Любовное признаніе такой молодой дѣвушки, какъ Клара, изумило Доротею, и она нашла ее развитой не по лѣтамъ.

— Не понимаю ни того, что хотите вы сказать этими землями и душами, ни того, кто этотъ пѣвецъ, и почему голосъ его тамъ взволновалъ васъ? Но нѣтъ, не говорите теперь ничего; я не хочу изъ-за вашихъ тревогъ лишиться наслажденія услышать этотъ обворожительный голосъ. — Мы услышимъ сейчасъ, если я не ошибаюсь, новую пѣснь.

— Ну, какъ хотите, отвѣтила Клара; и чтобы не слышать новой пѣсни, закрыла уши обѣими руками. Удивленная Доротея, вся обратившись въ слухъ, услышала слѣдующую пѣснь:

Пѣвецъ умолкъ, и Клара принялась опять вздыхать. Доротеѣ страшно хотѣлось узнать причину этихъ сладкихъ звуковъ съ одной стороны и тяжелыхъ вздоховъ съ другой, и она спросила у Клары: что та собиралась сказать ей? Боясь, чтобы ее не услышала Лусинда, Клара, крѣпко прижавъ въ себѣ Доротею, сказала ей почти шопотомъ:

— Этотъ пѣвецъ, душа моя, это сынъ одного Арагонскаго дворянина. Онъ жилъ въ Мадритѣ противъ насъ, и хотя отецъ мой всегда закрывалъ окна зимою сторами, а лѣтомъ жалузи, однако, Богъ его знаетъ какъ, должно быть въ церкви, или въ другомъ мѣстѣ, этотъ молодой человѣкъ увидѣлъ и влюбился въ меня. И началъ онъ, съ тѣхъ поръ, слезами и разными знаками изъ оконъ своего дома показывать мнѣ, что онъ меня любитъ, да и меня заставилъ тоже полюбить его, хоть я и не знаю, чего ему нужно отъ меня. Чаще всего, стоя у окна, онъ соединялъ одну руку съ другой, какъ будто хотѣлъ этимъ показать что женится на мнѣ; и я очень была бы рада, еслибъ онъ женился на мнѣ, да только не знала, кому сказать про это, потому что я одна, у меня нѣтъ матери. Я позволяла ему дѣлать мнѣ разные знаки, но сама не дѣлала ему никакого знака, только, когда не было дома моего отца и его отца, я приподымала немножечко стору и позволяла ему смотрѣть на меня; отъ радости онъ, тогда, просто съ ума сходилъ. Въ это время отцу моему велѣно было уѣхать, и когда молодой этотъ человѣкъ узналъ, что я должна уѣхать, — только узналъ онъ не отъ меня, потому что я никогда не могла сказать ему ни слова, — такъ съ горя заболѣлъ, я думаю что съ горя, и уѣзжая, я не могла проститься съ нимъ даже глазами. Только представьте себѣ, черезъ два дни, въ одной деревнѣ — до нее отсюда будетъ день ѣзды — я вдругъ увидѣла его на порогѣ корчмы, одѣтаго какъ погонщикъ, и если-бы я не носила портрета его въ моей душѣ, то ни за что бы не узнала его, такъ хорошо онъ переодѣлся. Но я узнала его, и Боже, какъ я удивилась и обрадовалась. только онъ все смотрѣлъ на меня такъ, чтобы не замѣтилъ этого мой отецъ; онъ боится встрѣтиться съ нимъ глазами, и когда проходитъ мимо меня по дорогѣ, или въ другомъ мѣстѣ, всегда избѣгаетъ его взоровъ. Я знаю кто онъ; знаю что изъ любви во мнѣ онъ идетъ пѣшкомъ и такъ устаетъ; поэтому я просто умираю съ горя; и куда только онъ опуститъ ногу, я сейчасъ же опускаю туда глаза. Я, право, не знаю, зачѣмъ онъ идетъ, и какъ ногъ онъ уйти отъ своего отца, который такъ любитъ его; онъ у него одинъ сынъ, и кромѣ того его нельзя не любить, вы сами это скажете, когда увидите его. И знаете-ли, всѣ эти пѣсни, которыя онъ поетъ, сочинены имъ самимъ, потому что онъ отличный поэтъ и студентъ. Боже, какъ только я услышу или увижу его, такъ вся затрясусь отъ страха, все я боюсь, чтобы его не узналъ мой отецъ, и не узналъ бы, что мы любимъ другъ друга. Я ему не сказала до сихъ поръ ни слова, и не смотря на то люблю его такъ, что просто жить безъ него не ногу. Вотъ, душечка, кто такой этотъ пѣвецъ, который такъ понравился вамъ; по его чудесному голосу вы можете судить, что онъ вовсе не погонщикъ, какъ вы говорите, а владѣтель земель и душъ, какъ я говорю.