Заря занялась позже, чѣмъ мы желали; но мы продолжали взбираться на вершину горы, чтобы посмотрѣть оттуда, не замѣтимъ ли гдѣ-нибудь деревушки, или пастушьяго шатра. Но какъ далеко мы не смотрѣли, мы не могли замѣтить ни тропинки, ни людскаго жилища и ни одного живаго существа. Тѣмъ не менѣе мы рѣшились идти дальше, въ твердой увѣренности, что узнаемъ отъ кого-нибудь, гдѣ мы находимся. Болѣе всего тревожился я за Зораиду, шедшую пѣшкомъ по каменьямъ; я взялъ ее на руки, но моя усталость утомляла ее болѣе, чѣмъ освѣжалъ отдыхъ на моихъ рукахъ. И она, ни за что не соглашалась утомлять меня, весело и терпѣливо пошла подъ руку со мной. Сдѣлавши около четверти мили, мы услышали колокольчикъ. Возвѣщая близость стада, онъ заставилъ насъ оглянуться, и мы замѣтили, у одной колоды, молодого пастуха, вырѣзывавшаго себѣ палку. Мы позвали его, но пастухъ, быстро вскочивъ съ своего мѣста, со всѣхъ ногъ бросился удирать отъ насъ. Увидѣвъ ренегата и Зораиду въ мавританскомъ платьѣ, онъ вообразилъ, что за нимъ гонятся всѣ мавры Варварійскихъ странъ, и убѣгая отъ насъ черезъ лѣсъ, кричалъ, изо всей мочи: «мавры, мавры ворвались сюда! Къ оружію, въ оружію!» Услыхавъ эти криви, мы не знали, сначала, что дѣлать? но сообразивъ, что пастухъ своими криками подыметъ тревогу во всемъ околодкѣ, и что на встрѣчу намъ вышлютъ пограничную стражу, мы велѣли ренегату снять съ себя турецкое платье и надѣть камзолъ безъ рукавовъ, который далъ ему одинъ изъ освобожденныхъ съ нами христіанъ. Затѣмъ, поручивъ себя Богу, мы продолжали идти по слѣдамъ мальчика, ожидая встрѣчи съ пограничной стражей. И дѣйствительно, не прошло двухъ часовъ, какъ мы увидѣли, выходя изъ хворостника на лугъ, пятдесятъ всадниковъ, сказавшихъ рысью намъ на встрѣчу. Но когда они увидѣли вмѣсто мавровъ бѣдныхъ христіанъ, они въ недоумѣніи остановились. Одинъ изъ нихъ, впрочемъ, спросилъ насъ: не мы ли случайно стали причиной поднятой пастухомъ тревоги?

«Да», отвѣчалъ я, «мы»; во пока я собирался сказать ему: кто мы, откуда и т. д. одинъ изъ христіанъ, возвратившихся вмѣстѣ съ нами, узнавши заговорившаго съ нами всадника, воскликнулъ: «благодареніе Богу, приведшему насъ къ такой хорошей пристани! Мы находимся, если я не ошибаюсь, въ Велецъ-Малагѣ, и если долгая неволя не ослабила моей памяти, то я узнаю въ васъ дядю моего Педро-Бустаменто». Услышавъ это, всадникъ поспѣшно соскочилъ съ коня и горячо обнялъ своего племянника.

— Я узнаю тебя, воскликнулъ онъ, мой дорогой племянникъ! Я думалъ, что тебя нѣтъ ужь на свѣтѣ! и мать и сестра твоя не надѣялись больше увидѣть тебя. Но Богъ сохранилъ тебя для той радости, которую доставитъ имъ теперь встрѣча съ сыномъ и братомъ. Мы знали, что ты въ Алжирѣ, и судя по платью твоихъ товармщей, я угадываю, что, вѣроятно, вы, какимъ-нибудь чудомъ, возвратили себѣ свободу.

— Да, да, сказалъ молодой человѣкъ, я разскажу вамъ потомъ подробно всѣ наши приключенія.

Узнавши, что мы возвратившіеся изъ неволи христіане, всадники слѣзли съ коней и предложили намъ доѣхать до Велецъ-Малаги; — мы были въ полутора миляхъ отъ нее. Насъ спросили, гдѣ мы оставили шлюбку, и нѣсколько всадниковъ отправились на берегъ, чтобы отвезти ее въ городъ. Остальные заставили насъ сѣсть верхомъ на коней, и Зораида помѣстилась на конѣ дяди нашего товарища. Весь городъ вышелъ насъ встрѣтить, узнавши о нашемъ прибытіи отъ одного изъ опередившихъ насъ всадникомъ. Зрѣлище освобожденныхъ изъ неволи христіанъ, никого не удивило тамъ, какъ не удивило бы и зрѣлище плѣнныхъ мавровъ; въ Велецъ-Малагѣ подобныя событія не новость; но красота Зораиды, сіявшая тогда въ полномъ блескѣ, поразила всѣхъ. Усталость послѣ трудной дороги и радость, наполнившая ее, когда она увидѣла себя въ безопасности, въ христіанскомъ краю, покрыли ея лицо такими дивными красками; что еслибъ меня не ослѣпляла любовь, то я оказалъ бы, что въ цѣломъ мірѣ, нельзя было найти тогда, какъ мнѣ казалось, болѣе прекраснаго созданія. Всѣ мы отправились прямо въ церковь, и Зораида, войдя во храмъ, воскликнула отъ удивленія, увидѣвъ тамъ образъ Лельлы Маріемъ. Мы сказали ей, что это иконы Богоматери, и ренегатъ объяснилъ ей, какъ умѣлъ, что значитъ это слово, желая преисполнить ея такимъ благоговѣніемъ къ образу Богоматери, какъ будто въ немъ появлялась сама Лельля Маріемъ, — Зораида своимъ проницательнымъ природнымъ умомъ быстро поняла нее, что сказалъ ей ренегатъ объ иконахъ. Изъ храма мы отправились въ городъ и размѣстились въ разныхъ домахъ. Христіанинъ изъ Вехецъ-Малаги привезъ меня, ренегата и Зораиду въ домъ своихъ родныхъ, людей очень достаточныхъ и принявшихъ насъ, какъ своихъ дѣтей.

Шесть дней провели мы въ ВелецъМахагѣ. Этимъ временемъ ренегатъ отправился въ Гренаду испросить у святой инквизиціи разрѣшеніе возвратиться въ лоно католической церкви, другіе христіане отправились куда хотѣли. Остался только я съ Зораидой, имѣя всего на всего тѣ деньги, которыми мы обязаны были великодушію французскаго капитана. На нихъ я купилъ осла, и служа Зораидѣ вожатымъ и оруженосцемъ, но не супругомъ, отправляюсь съ нею на мою родину. Тамъ я узнаю, живетъ-ли еще отецъ мой, устроился ли счастливѣе меня который-нибудь изъ братьевъ, хотя, правду сказать, небо, даровавъ мнѣ Зораиду, наградило меня такимъ сокровищемъ, что я не помѣнялся бы ни съ кѣмъ моимъ положеніемъ. Терпѣніе, съ которымъ переноситъ она всѣ неудобства, всѣ лишенія, неразлучныя съ бѣдностію, и ея пламенное желаніе сдѣлаться христіанкою, такъ удивительны и сильны, что, очарованный ими, я съ восторгомъ посвящаю ей остатокъ моей жизни. Но, увы! счастіе, испытываемое мною при мысли, что она моя, и что я принадлежу ей, невольно омрачается, когда я подумаю: найду ли я на родинѣ какое-нибудь скромное убѣжище для нее и для себя? Быть можетъ время и смерть разстроили состояніе моего отца и братьевъ; и взамѣнъ дорогихъ мнѣ лицъ, боюсь въ краю родномъ не найти никого, кто бы удостоилъ даже узнать меня. Вотъ, господа, что я могъ разсказать вамъ; интересенъ ли мой разсказъ, судите сами. Я же хотѣлъ бы разсказывать его короче, хотя и безъ того, боязнь утомить васъ заставила меня умолчать о нѣкоторыхъ событіяхъ и опустить многія подробности.

Глава XLII

Плѣнникъ умолкъ, и восхищенный донъ Фернандъ сказалъ ему: «милостивый государь! вы такъ разсказали всѣ эти странныя происшествія, что разсказъ вашъ сталъ интересенъ не менѣе переданныхъ въ немъ событій. Все въ немъ любопытно, чрезвычайно, полно столкновеній, которыя удивляютъ и очаровываютъ слушателей; и если бы вы говорили до завтра, то мы съ новымъ наслажденіемъ слушали бы повтореніе вашего разсказа».

Карденіо и другіе такъ чистосердечно поспѣшили предложить плѣнному капитану свои услуги, что послѣдній не могъ не благодарить ихъ отъ души. Донъ-Фернандъ предложилъ, между прочимъ, устроить дѣло такъ, чтобы братъ его былъ крестнымъ отцомъ Зораиды, если только плѣнникъ согласится пріѣхать въ нему; и обѣщалъ доставить ему всевозможныя удобства въ дорогѣ. Плѣнникъ поблагодарилъ донъ-Фернанда, но отказался отъ его великодушныхъ предложеній.

Между тѣмъ наступилъ вечеръ и было довольно уже поздно, когда у воротъ корчмы остановилась карета, окруженная нѣсколькими всадниками, спросившими хозяйку: можно ли переночевать у нее въ домѣ? хозяйка отвѣтила, что у нее нѣтъ ни одного свободнаго мѣста.

«Чортъ возьми!» вскричалъ одинъ изъ всадниковъ, слѣзшій уже съ коня; «для господина аудитора мѣсто должно найтись».

При словѣ аудиторъ хозяйка чуть не задрожала и поспѣшила отвѣтить: «постели у меня нѣтъ; вотъ бѣда. Если у ихъ милости, господина аудитора, есть постель, такъ милости просимъ, добро пожаловать, мы съ мужемъ уступимъ нашу комнату».

«Въ добрый часъ», воскликнулъ оруженосецъ. Въ эту минуту изъ кареты вышелъ человѣкъ, костюмъ котораго показывалъ, кто онъ такой. Его длинное платье съ разрѣзными рукавами подтверждало слова оруженосца, назвавшаго господина своего аудиторомъ. Онъ велъ за руку щегольски одѣтую дѣвушку лѣтъ шестнадцати, свѣжую, прелестную, словомъ такую красавицу, какую не легко встрѣтить, съ чѣмъ согласились бы всѣ находившіеся въ корчмѣ путешественники, еслибъ у нихъ не было передъ глазами Зораиды, Лусинды и Доротеи. Донъ-Кихотъ, встрѣтивъ вмѣстѣ съ другими аудитора, привѣтствовалъ его этими словами: «милостивый государь! вы можете совершенно безопасно провести ночь въ этомъ замкѣ. Хотя онъ не великъ и не щеголяетъ особенно роскошной обстановкой, но на свѣтѣ нѣтъ такой бѣды, нѣтъ такого неудобства, которыя не уступили бы силѣ меча и могуществу знанія; въ особенности же когда имъ сопутствуетъ красота, подобно тому, какъ олицетворяемой вами наукѣ сопутствуетъ эта прелестная дѣвушка, передъ которой должны отворяться не только ворота замковъ, но, открывая ей всюду дорогу, должны разступаться скалы и преклоняться горы. Войдите же, милостивый государь, въ этотъ рай; вы найдете въ немъ свѣтила, достойныя сопутствовать ведомому вами солнцу, найдете на стражѣ оружіе и красоту во всемъ ея блескѣ«.