Наученный горьким опытом, Зотик пошел к планете на десантном катере. В отличие от шлюпки, он был неплохо вооружен. В руках опытного пилота, он мог даже выиграть схватку с планетарным истребителем, не говоря уж о штурмовике, оружие которого в основном предназначено для действий по наземным целям. Не забыл Зотик положить в багажник и боевые скафандры. Здраво рассудив, что высадка все равно противозаконная, а потому ничего не добавит и не убавит, если вместо скафандров высшей защиты прихватить боевые.

Точной лоции окрестностей Фала не существовало, ввиду того, что на планете имелась цивилизация в первой фазе развития. Согласно Конвенции, беспокоить такие цивилизации разными небесными чудесами не рекомендовалось под страхом конфискации корабля и пожизненного лишения капитанского патента. А за прегрешения более серьезные, — вроде того, чтобы побыть где-нибудь божеством или чудотворцем, а так же великим полководцем, — можно было пожизненно залететь на Меркурий, или без всяких антимоний получить разряд от «чистильщика», чтобы аборигены знали, и божество карают более могучие боги… Патрульные Космопола и то подходили к таким планетам с выключенными двигателями, а если уж и была нужда в маневрировании, пользовались исключительно плазменными низкотемпературными ускорителями.

Выключив локаторы, укутавшись, будто серым плащом, полем, поглощающим все виды излучений, десантный катер с выключенным двигателем, шел по орбите Фала ему навстречу с относительной скоростью в тридцать два километра в секунду. Планета медленно вырастала в размерах на обзорном экране. Катер невозможно было засечь ни по выхлопам двигателя, ни по излучениям локаторов, а поскольку гравитрон тоже не работал, то возмущение метрики пространства было минимальным. Но чуткие щупальца военного корабля все равно могли его обнаружить, правда, с небольшого расстояния.

Зотик напряженно вглядывался в расчерченный тонкой паутиной координатной сетки экран монитора. Вот все больше и больше выпячивается округлый волдырь — это планета. А на краю волдыря — крошечный прыщик. Есть ли у Фала, кроме большой луны, еще естественный спутник, нет ли?.. Черт его знает… В черную дыру эту Конвенцию! Даже лоцию не позволяют составить…

Ареф с интересом разглядывал глубокого голубого цвета диск планеты в оперении длинных, светящихся серебреным светом, легких облаков.

Вся поверхность планеты была покрыта водой. Только на Северном полюсе нарос гигантский горб льда, да наискось от экватора через средние широты до самой ледяной зоны, почти касаясь края ледяного горба, протянулась гористая полоса суши, изрезанная глубокими заливами и бухтами. В другом полушарии, на экваторе, согласно скупым описаниям первой и последней экспедиции научников в систему Фала, должна размещаться, как болезненная сыпь, масса мелких островов, густо заросших джунглями, кишевшими жуткими и опасными тварями, одинаково хорошо умеющими промышлять добычу и в лесу, и в океане. И, тем не менее, в этом аду тоже жили аборигены; чернокожие, натирающие тело ядовитыми составами, чтобы отпугнуть хищников, вооруженные копьями и стрелами с наконечниками, густо обмазанными ядами. Первая и последняя экспедиция научников потеряла там разведгруппу.

Ареф негромко, раздумчиво выговорил:

— Интересная история у этой планеты…

— Чем же она интересна? — пренебрежительно бросил Зотик. — Вульгарное средневековье… — он напряженно размышлял, пора или не пора, послать кодированный сигнал на маяк.

Лучше, конечно, когда расстояние побольше; если нарвешься на залп автоматической огневой системы, будет время увернуться. Но Зотику все не давал покоя крошечный прыщик, фиксируемый индикатором возмущений метрики пространства.

— А тем она интересна, — продолжал Ареф, — что вся ее история, это череда потопов. Аборигены исчисляют возраст своей цивилизации приблизительно в двести тысяч лет. Отличаются они от землян немного, в границах расовых признаков, что свидетельствует о единстве законов возникновения разумных существ во Вселенной…

— Как ты заковыристо выражаешься… — рассеяно пробормотал Зотик. — А при чем тут потопы?..

— В том, что они не двинулись дальше феодальных отношений, виноваты, видимо, потопы. Как ты заметил, планета имеет лишь один гористый материк, на котором почти нет плодородной земли. Да еще материк на полюсе; тот, который ледяным щитом оброс. Кстати, научники, открывшие эту планету, утверждали, что и там, во льдах, живут люди… Так вот, на полярном материке медленно растет ледяная шапка, она связывает воды океанов. В конце концов, уровень океанов понижается на столько, что экваториальный архипелаг превращается в гигантский материк, чуть ли не на половину полушария; низменный, заболоченный, изрезанный мелководными морями. Флора и фауна бывших островов спускается на бывшее океаническое дно, и вскоре на нем уже бушует тропическая жизнь. Тем временем обмелевший океан на Южном полюсе промерзает до дна, и там тоже начинает расти ледяной щит. Мировой океан еще больше мелеет, обнажается еще больше материков и островов, климат на всей планете становится более жестким: где-то — зимы с морозами, где-то — образуются знойные пустыни. Но больше всего образуется плодородных степей. Аборигены начинают осваивать новые земли. Из-за сброса излишков населения в колонии, культурное и техническое развитие метрополии резко замедляется, а в колониях — вообще процветает родовой строй.

— И откуда ты все это знаешь?.. — скептически протянул Зотик, знавший только то, что на Фале можно раздобыть изящные вещички, за которые земные богачи и сатрапы колоний, не глядя, отваливали многие тысячи галларов.

— Ну, положим, населенных планет не так уж много, и история каждой — страшно интересна… — по-книжному, задумчиво протянул Ареф. — Кончается цикл всегда одинаково: — скороговоркой докончил Ареф экскурс в историю, — как только начинается промышленное развитие цивилизации, возникает легкий тепличный эффект, но этого оказывается достаточно, полярные шапки тают, снова открывается путь экваториальным океаническим течениям в высокие широты… Ливни, ураганы, потоп… И жизнь снова скучивается на одном материке и островах… Среди научников есть одна организация… — без перехода продолжил Ареф.

— Ага, знаю… — пренебрежительно хмыкнул Зотик. — Прогрессоры…

— Ну, прогрессоры — это самое радикальное крыло, а есть еще и те, которые легальным путем; в парламентах, и в академиях отстаивают свои взгляды. Они с самого открытия планеты Фал бьются за то, чтобы усилить процессы горообразования… Вообще вулканическую деятельность на планете, чтобы слегка приподнять экваториальный материк. Тогда, возможно, удастся устранить эту периодичность потопов.

— Прогрессоры… — презрительно протянул Зотик, — лезут на отсталые планеты, пытаются подталкивать прогресс, их ловят, отстреливают, или запечатывают на Меркурий, бессрочно… И все ради чего?!

— Тебе, пирату, не понять… — почему-то сочувственно протянул Ареф, и тут же другим тоном: — Мнишь из себя космическую ниндзю… Вон, гляди, край планетарного диска с ночной стороны… Век воли не видать, если это не выхлоп плазменного ускорителя патрульного крейсера. А двигатели они включили потому, что нас засекли.

Зотик вгляделся, и верно; на темном краю диска трепетал призрачный лоскуток, будто обрывок прозрачной вуали.

— Так вот что за прыщик там был!.. — заорал Зотик, и толкнул вверх, почти до упора, рычаг управления нагрузкой генераторов полей главного двигателя.

Сдавленно всхлипнули амортизаторы ложемента, и Зотик явственно ощутил, как щеки ложатся на плечи, уши — на щеки, а нижняя губа прочно прилипает к груди. У него все же хватило сил включиться в боевую систему катера. Мгновенно исчезло все, окружающее Зотика, даже привычное ощущение мягчайшей, мгновенно принимающей форму тела, обивки ложемента; со всех сторон был только Космос, испещренный призрачно светящимися паутинками визирных линий прицелов. Мышцы, правда, задеревенели от усилий, будто только их гигантским напряжением катер, со вселившейся в него душой Зотика, рвался к поверхности планеты. Над левым плечом накалялась угроза. Вот-вот она нальется своей злобной силой до предела, и разрядится прямо Зотику в висок. Как он любил эти ощущения сильной хищной птицы в бою! Привычным усилием воли выбрал прицел плазменного дезинтегратора, и сфокусировал его на угрозе. Прицел прочно взял цель, хотя, имеющий огромную массу крейсер, разгоняясь не шибко резво, еще не вышел из-за диска планеты. Более быстрый катер все больше и больше заслонялся планетой. Но Зотик знал; рано или поздно крейсер высунется из-за диска планеты. И вот тогда врежет из всех стволов. Единственное, что можно будет сделать, это опередить его залп. Конечно, маломощный плевок плазменного дезинтегратора катера не причинит крейсеру ни малейшего вреда, но на пару секунд ослепит его прицелы, к тому же наверняка собьет наводку уже пущенных ракет… Тем временем пронзительно, будто железом по стеклу, завизжал воздух в силовых полях катера. Визжа, завывая, потея охладителем сквозь поры броневой шкуры, катер болидом ворвался в плотные слои атмосферы. Шкипер скромно помалкивал; куда уж ему, электронному, против человеческого шестого чувства… Зотик корчился от нестерпимого жара, от боли во всех мышцах и суставах, но все же очень медленно снижал скорость, балансируя на тонкой грани предела возможности систем катера, и своего собственного предела выживаемости. Под катером уже летела бирюзовая пелена океанической поверхности. Где-то на границе сознания возник вкрадчивый голос Шкипера: