Пустынные равнины Керуна не были вовсе лишены звуков жизни: горячий ветер шуршал сухой травой, жужжали насекомые, змеи копошились в песке, из-дали долетал шум прибоя. Сколь ни тихи эти звуки, их внезапное исчезновение действует подобно громо-вому раскату. Неожиданная и полная тишина и чуть заметное изменение давления заставили разомлевших было Рута и Джексома испуганно подскочить.

Джексом бросил быстрый взгляд вверх, ожидая появления громадных бронзовых драконов, готовых отнять у них яйцо. Но нет: небо над головой было пустым, ясным и жарким. Джексом огляделся по сто-ронам...

Нити!

Серебряный дождь падающих Нитей мчался к ним через пустыню!..

Джексом ахнул и кинулся к яйцу. Рут подбежал следом. Вдвоем они торопливо выкопали его из песка и засунули в меховую колыбельку, пытаясь в то же

134

[Image]

время прикинуть, быстро ли надвигается передний край Нитей, и в глубине души недоумевая и негодуя, почему в небе нет ни дракона...

Они все-таки не успели вовремя навьючить на Рута драгоценную ношу. Шипящие Нити уже падали вокруг них в песок, когда Джексом наконец вскочил Руту на шею и послал его вверх. Белый дракон изрыгнул длинный язык пламени и прыжком взвился в воздух, пытаясь прожечь себе путь и набрать хоть какую-то высоту, прежде чем уйти в Промежуток.

Огненная лента обожгла Джексому щеку, правое плечо, руку и бедро -толстый костюм из шкуры дикого стража прогорел мгновенно, точно сухой ли-сток. Джексом скорее почувствовал, чем услышал крик боли, вырвавшийся у Рута. Потом все поглотил мрак Промежутка.

Каким-то образом Джексому удалось сохранить ясное представление о том, в какое место и время они направлялись... И вот они очутились на площадке рождений. Истошный рев Рамоты доносился снаружи. Рут приземлился и тотчас вскрикнул: горячий песок нестерпимо въелся в свежую рану на его задней ноге. Джексом, кривясь и кусая губы от боли, сражался с непослушной веревкой. Казалось, он целую вечность развязывал узлы колыбельки. Рут опустил яйцо на песок, но дно пещеры в этом месте, оказывается, было неровным -- яйцо тут же покатилось наружу из темного угла площадки, где они затаились... Ловить его не было времени. Рут взвился к высокому потолку и исчез в Промежутке.

Драконы не будут сражаться против драконов! Джексом не удивился, увидев под собой маленькое горное озеро. В какое время занес его дракон, Джек-сому некогда было разбираться: Рут всхлипывал от боли в ноге и хотел только одного -- скорее промыть ожог холодной водой. Джексом спрыгнул с его шеи на прибрежную отмель и принялся обмывать посерев-шее, залитое потом тело любимца, ругая себя послед-ними словами, -- ведь это по его глупости и беспеч-ности ближайший горшочек с обезболивающим

138

бальзамом находился в Руате! Это же надо быть полным идиотом, чтобы не предусмотреть простой вещи -- а именно, что его или Рута могли ранить!-

Холодная озерная вода утолила боль, но Джексом тотчас заволновался, не случится ли у Рута воспа-ления из-за грязи. Трижды дурак -- неужели нельзя было вымазать его чем-нибудь более подходящим?.. Джексом хотел прочистить раны, но не решился му-чить и без того натерпевшегося дракона. К тому же, чего доброго, можно было загнать проклятую грязь еще глубже. Джексом впервые пожалел о том, что поблизости не было видно файров, которые помогли бы ему вымыть перемазанного Рута. "Хотел бы я знать, -- подумал он, -- в каком хоть времени мы находимся?"

"Это следующий день после того, как мы отпра-вились, -- объявил Рут. И добавил с законной гор-достью: -- Я всегда знаю, в каком времени нахо-жусь. -- Потом пожаловался: -- Спина левее гребня ужасно чешется. Там осталась грязь".

Джексом принялся драить Рута песком, щадя только больную лапу и стараясь не обращать внима-ния на собственные раны. К тому времени, когда более-менее чистый Рут отправился полоскаться на глубине, юноша едва не падал с ног от усталости. Он стоял по щиколотку в воде; маленькие озерные волны вдруг живо напомнили ему не столь уж далекий день его бунта.

-- Что ж, -- вслух попробовал он уговорить себя самого, -- так или иначе, мы все-таки сражались с Нитями

Успех этого сражения был пожизненно запечатлен и на его коже, и на шкуре дракона.

"Ты только забываешь, что нам было почти не до Нитей, -- напомнил ему Рут. -- Зато теперь я точно знаю, как это делается. В следующий раз у меня выйдет гораздо, гораздо лучше. Я ведь быстрее любого из больших драконов. Я могу развернуться вокруг кончика хвоста и уйти в Промежуток, поднявшись всего на одну длину от земли".

136

Джексом с жаром и благодарностью сообщил Руту, что тот, без сомнения, был самым лучшим, самым быстрым и самым умным драконом на всем Перне -Южном и Северном. Рут поплыл к берегу, отряхивая крылья; глаза мерцали зеленым -- похвала обрадо-вала его.

"Ты замерз и проголодался, -- сказал он Джексо-ну. -- Тебе больно. У меня тоже болит нога. Полетели домой!"

Джексом знал, что так им и следовало поступить. Надо было помазать бальзамом ногу Рута, да и свои раны тоже. Дело за малым: кто угодно с первого взгляда опознает ожоги. Следы Нити. И как, во имя Первого Яйца, он станет объяснять это Лайтолу?..

"А зачем вообще объяснять? -- спросил Рут. -- Мы сделали то, что должны были сделать. Разве не так?"

-- Логично, -- невесело засмеялся Джексом. По-хлопал Рута по шее. Устало забрался на него и, не ожидая для себя ничего хорошего, послал друга домой.

Сторожевой дракон басовито приветствовал их со скал. С полдюжины файров -- все меченные цветами Руата -- взвилось навстречу и сопроводило их во двор перед вейром.

Из кухни навстречу Джексому выбежала взволно-ванная служанка:

-- Владетель Джексом, случилось Рождение! Ко-ролева вылупилась! За тобой посылали, но не смогли отыскать...

-- У меня были другие дела, -- ответил он. -- Слушай, раздобудь мне горшочек бальзама-.

-- Бальзама? -- У служанки округлились глаза.

-- Да, бальзама. Я немного обгорел на солнце. Очень довольный собственной изобретательно-стью -- несмотря на то, что его трясло от холода в мокрой одежде, -- Джексом поудобнее устроил Рута в вейре и заставил положить больную ногу на ска-меечку. Потом, скрипя зубами, принялся раздеваться:

137

кроме щеки. Нить обожгла ему мышцы плеча, полос-нула запястье и оставила длинную борозду на бедре.

В дверь робко заскреблись -- служанка вернулась на удивление быстро. Джексом проковылял к двери, что вела внутрь холда, и приоткрыл ее ровно на-столько, чтобы можно было просунуть горшочек. Вов-се незачем кому-то видеть его ожоги.

-- Спасибо, -- поблагодарил он служанку. -- А еще принеси мне поесть чего-нибудь горячего. Суп, кла, все равно -- что там у вас на огне.-

Закрыв дверь, Джексом скинул штаны, обернул бедра полотенцем и пошел к Руту. Он размазал горсть бальзама по обожженной лапе любимца и невольно улыбнулся, услышав, как у того вырвался глубокий вздох облегчения: лекарство подействовало мгновенно.

Только тогда Джексом занялся своими болячками. Благословенный, благословенный бальзам!.. Никогда больше он не станет ворчать, когда его пошлют со-бирать колючую зеленую мерзость, из которой варили мазь... Обработав рану на лице, Джексом заглянул в зеркальце. Будет шрам в палец длиной, и никуда тут не денешься. Вот если бы ему еще удалось благопо-лучно избежать справедливого гнева Лайтола.-

-- Джексом! -- И Лайтол шагнул в комнату, едва задержавшись в дверях, чтобы постучать. -- Ты про-пустил Рождение в Вейре Бенден и... -- Тут Лайтол увидел Джексома и остановился как вкопанный. Джексом стоял перед ним в одном полотенце: багро-вые полосы на лице и плече скрыть было невозможно.

-- Значит, королева вылупилась? Отлично... -- от-ветил Джексом и подобрал рубашку. Он готовился с обычной прямотой поведать Лайтолу о своих похож-дениях.-- но в последний миг передумал. Рут, похоже, был прав -- они всего лишь сделали то, что должны были сделать. В некотором смысле эте вообще было их с Рутом личное дело. Можно даже сказать, его действия отражали подспудное, неосознанное жела-ние искупить свою давнюю вину, когда он мальчиш-кой залез на площадку рождений к яйцам Рамоты. Он просунул голову в ворот и вздрогнул, задев полосу