1. Посланник

— Мастер, вы спите? — спросил вошедший к нему, в комнату отдыха, дежурный.

Никакого желания откликаться у Строптивого не было. Ему привиделся сын. И видел он его как наяву. Даже чувствовал он голову на своем плече. А ладонь как это не казалось странным, продолжала ощущать жестковатые волосы юноши… Они о чем-то долго-долго говорили. Строптивый, кажется, успокаивал его. Успокаивал и восхищался. Хвалил за что-то и подбадривал.

Полулежа в кресле он так глубоко и с таким наслаждением окунулся в эту встречу, что выплывать из этого полусна и лишать себя столь сладостных минут удовольствия, не так уж часто выпадающих на его долю, не хотелось.

— Мастер! — настойчиво окликал дежурный.

«Раз настаивает — значит что-то безотлагательное», — резонно заключил Строптивый и открыл глаза.

— Я весь внимание, — прохрипел он.

— К вам посланник Всевышнего.

«Ого!» — воскликнул он про себя, а вслух, как можно сдержанней, спросил:

— Где он?

— Ждет в вашем рабочем кабинете.

— Я сейчас, буду. Пойди доложи.

Вместо того, чтобы повернуться и выйти, дежурный сделал шаг вперед и доверительно прошептал:

— Мастер, это — Вэкос Проницательный.

— Вот как! — удивился Строптивый и поспешил к себе в кабинет.

«Странно, — подумал он, — с чего бы ему представляться Посланником?»

То был действительно Вэкос. Подчеркнуто официален и, как показалось Строптивому, немного торжественен. В обычно бесстрастных глазах его совсем по необычному сквозило открытое дружелюбие.

— Я уполномочен Всевышним особо поздравить вас с успешным окончанием работы и пригласить в Его Резиденцию. Я уполномочен объявить вам, что за проявленные высокую дисципрлинированность, самоотверженность и терпение, добросовестность и мужество, вы досрочно, с этой минуты, освобождены от наказания. Обвинения в отношении вас теряют всякую силу и вы назначаетесь первым заместителем Верховного Координатора служб ВКМ…

Руки Строптивого впились в подлокотник кресла. По щекам заходили желваки. Ему стоило неимоверных усилий, чтобы не вскочить и не орать от радости на все миры. Подавив в себе шквал безудержного ликования, он срывающимся голосом сказал:

— Повтори, Проницательный.

И Посланник слово в слово повторил и добавил:

— От себя скажу, должность моего первого заместителя учреждена тем же Его Указом.

— Значит, я твой заместитель? — деланно буднично, словно речь шла о погоде, спросил Строптивый.

— Нет. Ты Первый заместитель, — в том же ключе прозвучал ответ.

Наконец, Строптивый широко улыбнулся.

— Я не знаю, как вести себя в таких случаях, — откровенно сказал он.

— Естественно, — посочувствовал Посланник, — такой случай выпадает раз в жизни и одному на миллиарды душ.

— Может… — начал было Строптивый, но Верховный Координатор властным жестом руки остановил его.

— Я не закончил Мастер.

— Извини, — насторожился Строптивый.

— Я уполномочен также передать тебе этот видеокристалл и после его просмотра обсудить и принять решение с учетом полученных от Всевышнего рекомендаций.

Принимая кристалл, он спросил:

— Что в нем? В двух словах.

— Посмотри и послушай, — посоветовал Вэкос. — Уверен, тебе будет интересно.

— Неужели на свете есть нечто интересней той новости, что ты принес мне?

— Все относительно, — многозначительно усмехнулся Посланник. — Дело в том, что Всевышний встречался с твоим сыном.

Строптивый напрягся.

— Всевышний спроецировал перед ним тебя…

Строптивый вспомнил о своем недавном видении и поспешно взялся за кристалл. Вспыхнул экран.

— Они встретились в горах, где Всевышний отдыхал, — объяснил Вэкос.

— Он вызвал Пытливого туда? — удивился Строптивый.

— Нет. Оказалось, то место для уединения облюбовал себе и твой сын. Пытливый прилетел туда в крайне расстроенных чувствах. Чтобы отвлечься…

— Понял, — остановил его Строптивый.

И тут Мастер увидел себя, идущим от куста гранатника в сторону объятого благостными думами величественного Кедра, стоявшего над пропастью в роскошном ковре маков и созерцающего творение рук своих…

Стоя у экрана, Строптивый машинально склоняет перед Ним голову…

В изножии Кедра серым комочком, при черной печали, сидит ни о чем не догадывающийся Пытливый. Он видит отца и улыбка светлой надежды смахивает с его лица темные тени грусти…

Он сидит доверчиво прижавшись к Строптивому и знает, что отец поймет его, защитит, не даст в обиду. Но все, что он говорит ему — не исповедь самооправдания, а обстоятельный анализ проведенного им исследования…

Строптивый в течение часа, не отрываясь смотрит на «свою» беседу с сыном. Вэкос что-то пытается сказать ему, но он машет рукой. Просит не мешать…

Строптивый на экране задает сыну те же вопросы и также сопереживает с ним, как это делал бы Строптивый, находящийся сейчас на полигоне. С одной лишь существенной разницей…

Каждое слово, произносимое тем Строптивым, было не словом, а многомерным и одушевленным понятием. Это даже были не слова. Нет, это вовсе были не слова. То были мысли рождающие их. То были чувства, берущие за душу.

То был серебрянный перезвон четок. То была разверзшая тайна тайн. И была в них пронзительная ясность значений. И скорбь была. И был восторг. И была непрошенная слеза. В них были сон и явь. И хрустальный смех младенца…

…То говорил Всевышний…

2. Грани страсти

…Сын запрыгивает во флаер. Экран гаснет. И Мастер какие-то мгновения смотрит в пустоту.

«Подумать только… Этот парень — мой сын», — говорит про себя Строптивый.

Словно прочитав его мысли и возвращая ученого в реальную обстановку, Посланник произносит:

— Похож.

— Да, Вэкос, — пряча увлажненные глаза, глухо отзывается он. — Родинка точь в точь моя. Ребята узнали его по ней.

А затем, вскинув голову, горячо прошептал:

— Спасибо, Всевышний… За него и за нее — спасибо.

— Разве дело в родинке? — не соглашается Вэкос и не без резона замечает:

— Вы одного поля времени.

— Правда, здорово он это нашел? — по-ребячьи пылко реагирует Строптивый.

— Он у нас молодец! В папу, — говорит Посланник.

Фраза «в папу» произнесена была с явным подтекстом.

— Не совсем в папу, — поняв его намек протестует Строптивый. — Я обманул, спятив от страсти. А он — во имя науки.

— Та же страсть. Грань иная, — мягко возражает Вэкос и, поразмыслив, добавляет:

— Молодец, однако, он в другом… Мальчик сумел разгадать секрет Земного бедлама. Ключ от него действительно лежит в сюртуке у Времени. Конечно же, время. Конечно же, этот тихий невидимка посеял хаос среди землян. Признаться, весь замысел Всевышнего держался на нем. На его неизвестых мужам ВКМ функциях.

— Ни я, ни мои ребята тоже не знали об этом, — обронил Строптивый.

— Да, вы не знали. Но, согласись, у твоих ребят был шанс самим дойти до всего. Он ведь их не торопил.

Явно раздосадованный упущенной возможностью открыть одну из тайн мироздания, которая казалась сейчас такой очевидной, он стукнул себя по лбу.

— Как это было просто.

— Было… было… было… — несколько раз повторил Посланник.

— Господи! Мои ребята мучались над каждой мантией, над каждым кодом. Изощрялись над ними, как заплечных дел мастера. Лишь бы добиться той кондиции индивидуальности, какая им была нужна, которая работала бы на замысел Всевышнего. А, оказывается, мы не так ее делали. Теперь все, как говорится…

— Ничего не все!.. И не теперь, — перебил Вэкос. — Замысел остается. Его не трогаем… Завтра мы все обсудим. Всевышний созвал аэропаг.

Строптивый понял суть дела. Из Начальных других пяти Лучей идет поток душ не лучшей кондиции. О чем свидетельствует зафиксированная серия эксцессов, никак не вяжущаяся с нормами жизни на ВКМ. И причина, значит, в том, что на Начальных планетах, созданных до Земли, параметр времени в разумных особях был учтен. А конечным результатом этого стали те самые пресловутые очаги негатива, которые проявлялись повсеместно. По всем Венечным. А вот на шестой Венечной, как показали наблюдения, такого не наблюдалось… Так что Земля нужна такой, какая она есть.