– Вам не следовало этого делать, – яростно сказала Эйла.

– Хотела, чтобы я оставила тебя там гнить заживо? Или того хуже?

– Нет, но вам не следовало ему подыгрывать. Он всегда на три шага впереди. Можно поспорить, что он уже планирует, как будет использовать вашу фальшивую поддержку...

– Я и так знаю.

– Тогда почему вы так поступили? Зачем вам так рисковать?

Снова удивление.

– Потому что знала, что только так он позволит тебе остаться. Со мной.

Эйла откинулась на бархатное сиденье кареты, снова приходя в ярость:

– Вам не следовало этого делать, – прошипела она. – Это было безрассудно, опасно, это было...

– Оно того стоило, – сказал Крайер.

Её глаза, защищённые от прямых солнечных лучей и одновременно тёмно-карие, как у человека, не отрывались от лица Эйлы. Она казалась спокойной, если не считать, что крепко сжала руки, лежащие на коленях.

В крошечном пространстве кареты было слишком тесно.

Эйла свернулась калачиком в углу сиденья, чтобы не касаться Крайер даже коленями, и остаток пути тупо смотрела в окно, наблюдая за проплывающими мимо мёртвыми жёлтыми холмами. Она даже не пыталась не думать о Крайер и о боли, широко разлившейся в груди.

19

Поместье Фоэра было меньше, чем у правителя, и располагалось в глубине долины. Как это было принято на Юге, здания строились из гранита и тёмного блестящего дерева, деревянные крыши резко изгибались к небу. Территория состояла в основном из полей и пастбищ для лошадей, с несколькими фруктовыми садами. Отсутствие садов всегда тем, чего не хватало Крайер, когда бы она ни навещала Рози здесь на протяжении многих лет. Садов и морского воздуха.

Кортеж медленно спускался в долину, солнце садилось за спиной. Крайер раздвинула бархатные занавески и окинула взглядом пейзаж: склоны холмов, покрытые травой и неровными выступами серого камня, поросшими ежевикой.

– Вы бывали здесь раньше? – спросила Эйла, нарушив тишину так резко, что Крайер чуть не вздрогнула.

– Да, – сказала она, стараясь не замечать лёгкого веселья на лице Эйлы. – Несколько раз. Рози – моя самая близкая подруга и уже давно.

– Правда?

– Ну, – Крайер задумалась. – Да. Сравнительно.

Эйла, казалось, тоже задумалась:

– У вас не так много подруг.

– Ты права. Их немного.

Где-то вдалеке зазвучали рога. Один из слуг объявил об их прибытии. Крайер пригладила юбки, волосы, придала лицу подобающее случаю мрачное выражение. Это было нетрудно – она была не в самом приподнятом настроении, но рядом с Рози всегда чувствовала себя особенно застенчивой и неуёмной.

– С моим лицом всё в порядке? – неожиданно для себя спросила она Эйлу.

Та подняла брови:

– В смысле “всё ли в порядке"?

– Не знаю, – пробормотала Крайер. – Неважно… глупый вопрос.

Она чувствовала на себе взгляд Эйлы и старалась не поднимать глаза. Она уставилась на свои руки, лежащие на коленях, светло-смуглые на фоне полуночно-чёрного платья.

– Да, всё в порядке, – сказала Эйла почти неохотно. – То есть, вы выглядите нормально.

Крайер широко раскрыла от удивления глаза, но не успела она ответить, как карета с грохотом остановилась. Она услышала, как кучер вскочил с места. Его шаги хорошо слышались по скудной траве, лошади тихо фыркали. Они прибыли.

– Леди Крайер, – сказал кучер; мгновение спустя дверца экипажа открылась, и ей помогли выйти.

Она моргнула, глаза мгновенно привыкали к вечернему полумраку в долине. Позади неё Эйла спрыгнула на землю и тихо выругалась, когда жёстко приземлилась. Крайер подавила совершенно неуместную улыбку.

– Леди Крайер!

Голос Рози прорезал вечер, как нож бархат. Она стояла у главного входа в особняк, по бокам от неё – слуги и служанка. На фоне холмов особняк позади казался громадой из тёмного камня, в окнах горел свет фонарей.

– Леди Крайер, вы одна?

– Правитель шлёт свои соболезнования, – сказала Крайер, когда они с Эйлой приблизились ко входу в особняк. – Он посещает поместья Советников Лаона и Шасты, но не из недостатка уважения к тебе или скорби по лорду Фоеру. Я попросила разрешения навестить тебя лично – не как наследница правителя, а больше как подруга, – она подошла к Рози перед массивными двойными дверями и склонила голову, сложив руки на груди. – Искренне сочувствую твоей потере. Правитель выяснит, кто это сделал, и… и правосудие восторжествует.

– Благодарю вас, миледи, – сказала Рози.

Как и у Крайер, на ней было чёрное траурное платье. Но на этом всё знакомое в ней заканчивалось. Крайер старалась не приглядываться, но теперь, увидев Рози вблизи, стало очевидно, что с ней что-то очень, очень не так. Что-то изменилось с тех пор, как она видела её в последний раз во дворце на балу в честь помолвки. Меньше чем за месяц Рози стала дёрганой, зрачки расширились, губы почти посинели – она стала напоминать скелет. Как будто внутри неё что-то высасывало жизнь из костей. Ключицы выступали над вырезом платья; лицо стало измождённым, глаза ввалились в глазницы. Когда она говорила, Крайер замечала, что не только её губы, но и зубы и язык испачканы иссиня-чёрными пятнами, будто она выпила чёрных чернил.

Но на что Крайер не могла перестать смотреть и что пугало её больше всего, так это вены Рози. Они проступили на висках, шее, суставах рук и были совершенно чёрными.

– Рози, – тихо сказала Крайер. – Рози, ты... ты в порядке?

Это был глупый вопрос, учитывая обстоятельства, но Рози ничего не сказала о Фоере. Она рассмеялась, пронзительно и почти истерично:

– Я в порядке, миледи. Заходите, заходите в дом. И прихватите своего маленького зверька-человека. Кто знает, что случится, если мы оставим её совсем одну в темноте.

Войдя внутрь, Рози провела Крайер и Эйлу в роскошную гостиную с высокими окнами, бархатными шторами, тёмно-синими диванами, роялем и подносом с жидким сердечником, который уже ждал их. Кровь Крайер уже жаждала сердечника – она не ела весь день и определённо ощущала последствия.

– Питомец может подождать за дверью, – легкомысленно сказала Рози.

Крайер хотела возразить, но понимала, что это будет просто звучать подозрительно. Она кивнула Эйле извиняющимся тоном и заставила себя не вздрогнуть, когда Рози захлопнула двери гостиной прямо у той перед носом.

Рози и Крайер заняли свои места на диване. Рози налила Крайер чашку жидкого сердечника, но сама не притронулась к нему. Крайер вспомнила слова из её письма: "Я не прикасалась к сердечнику неделями".

Вместо него она пьёт чёрную пыль.

Паслён.

Крайер сделала большой глоток чая, чувствуя, как он растекается по ней подобно расплавленному золоту, а силы возвращаются к конечностям. Затем она поставила чашку и обратилась к Рози:

– Искренне сочувствую твоей потере, подруга. Мы все скорбим о Фоере.

– Благодарю вас, миледи, – сказала Рози.

Боги, она не смогла выдержать взгляд Крайер дольше секунды, прежде чем отвела его в сторону.

– Пожалуйста, если я или отец можем что-нибудь сделать...

– Смерть Фоера – это сущий ужас, – вздохнула Рози. Казалось, она не слушала Крайер, однако совсем не казалась опечаленной или подавленной горем. Возможно, этого следовало ожидать. Автомы не страдают из-за смерти близких так же, как люди. – Знаете, как это произошло и как его нашли? – она склонилась ближе. – Ему отрубили голову. Вы, наверное, догадались об этом. Мне сказали, что рана была чистой. Ну, настолько чистой, насколько это было возможно. Перерезать позвоночник – нелёгкая задача. Но тут работал профессионал, не какой-нибудь человек с топором. Убийца воспользовался мясницким ножом. Знаете, как его нашли?

– Рози, – сказала Крайер, чувствуя тошноту, – Рози, тебе необязательно мне всё это рассказывать.

– Его нашли, когда его кровь пропитала половицы – не дома, знаете ли, а на конюшне. На верхнем этаже он чистил лошадиную сбрую. Он любит сам смазывать сёдла. Его убили там, и всё вокруг пропиталось кровью, даже закапало фиолетовым дождём со стропил, – она отрывисто рассмеялась. – Прямо на голову конюху. Вот тогда-то он и заорал.

Крайер ничего не мог поделать, кроме как смотреть на неё.

– В любом случае, – продолжала Рози. – До всего этого он работал с Киноком над чем-то очень важным. И, насколько я знаю, у них всё было почти готово.

– Над чем-то очень важным? – глухо переспросила Крайер.

Она вспомнила письмо Рози, её упоминания о совместной работе Фоера и Кинока, но по-прежнему не понимала, о чём говорит подруга.

– Это совершенно секретно, – кивнула Рози, широко раскрыв глаза. Очевидно, ей нравилось знать то, чего не знает Крайер. – Странно, что скир не рассказал вам об этом, миледи.

– Фоер, должно быть, очень тебе доверял, – отметила Крайер, игнорируя неявное оскорбление. – Ты, должно быть, была ему очень дорога.

– Была, – ответила Рози. – Он всё мне рассказывал. Знаете, он был безмерно необходим для Движения. Абсолютно необходим.

– Да, это мне известно, – призналась Крайер. – Кинок тоже говорил мне, насколько важен для них Фоер. И ты тоже, конечно.

– Он правда так говорил?

– Да, и неоднократно.

Это было неправдой, но Крайер прекрасно понимала, что сейчас хочет услышать Рози.

Рози заговорщицки понизила голос:

– Фоер был единственным, кому Скир доверил расследование по делу Томаса Рена. В Движении состоит много других Красных Советников, но он доверял именно Фоеру. Разумеется, я не хотела вас обидеть, миледи.

– Я не обижаюсь, – заверила её Крайер. – Конечно, он доверял Фоеру больше всех. Кому ещё можно было поручить то, чем он занимался?

Она пыталась выудить у Рози, что ей известно.

– Верно, никому, – ответила та. – Ни у кого больше нет таких связей с акушерками, как у Фоера.

– Вот именно, – сказала Крайер. – Поэтому-то Кинок и выбрал Фоера для расследования дела Рена.

Она пыталась собрать все детали воедино, но картинка не складывалась. Причём тут исследования Рена и акушерки? Должно быть, это как-то связанно с Проектом, с оригинальным Проектом Рена для автомов и, возможно, с тем, как акушерки могли улучшить его.