Глава 12

Рано утром следующего дня я пил чай на кухне, когда из-за угла в гостиную вошел Даллас: волосы в диком беспорядке, только один глаз открыт, он дрожал, когда шел по полу ко мне.

– Доброе утро, – поприветствовал я его.

– У меня такое чувство, что я никогда не встану раньше тебя, – сказал он, дошел до барного стула и опустился на него, положив голову на сложенные руки.

– Я люблю утро, – признался я ему. – И я подозреваю, что ты не можешь придумать ничего хуже для человека.

– Поцелуй смерти для наших отношений, – проворчал он.

Я усмехнулся, налил ему кофе, размешал в нем смесь из сливок и молока, который, как я теперь знал, он любит, и поставил рядом с ним.

Медленно подняв голову, он прищурился и посмотрел на меня.

– Ты добавил мне молока.

– Молоко - это отвратительно, – сказал я ему, будучи непреклонным в этом вопросе. – Оно слишком жидкое для кофе, так что можно взять смесь из молока и сливок, но да, вот так.

Он сделал глоток, словно это был эликсир богов.

– Мне звонил... Трумэн?

– Труздейл, – поправил он. – Ему потребовалось сто пятьдесят лет, чтобы рассказать тебе, что бы это ни было, верно?

– Да.

– Он был здесь на подхвате, пока наш босс был в Вашингтоне, хотя у нас здесь два помощника начальника штаба, и все, что он делал, это грел место.

– Ну, он сказал мне, что люди Суареса прибыли в дом одного из их деловых партнеров и в этот дом на Южном нагорье.

– Еще один шикарный район, – сказал он мне ворчливо.

– Я так и предполагал, – сказал я, наблюдая, как он делает еще несколько глотков кофе. – Теперь я просто жду звонка от кого-нибудь из свиты, чтобы сообщить адрес и время встречи.

– Хорошо, – сказал он, ничуть не обрадовавшись.

– Я принял душ, но мне нужно переодеться. Тебе нужно сделать и то, и другое.

– Хорошо, – согласился он, вставая и направляясь обратно в зал.

– Что с тобой не так?

– Со мной все в порядке, – огрызнулся он.

– Остановись.

Он сделал, как я просил, и когда он повернулся ко мне, я увидел выражение его лица, как он сжал челюсти и нахмурил брови.

– Да ладно, – сказал я бодро. – Это твои люди, имей немного веры.

– Это никогда не было хорошей идеей, а я позволил тебе уговорить меня и...

– Это отличная идея, и я тебя ни на что не уговаривал. Мы просто поговорили.

– Нет. Ты сказал мне, что должно произойти.

Этот человек спорил только для того, чтобы спорить, и точка.

– Тебе нужно бросить это, и ты это знаешь.

Он сделал дрожащий вдох.

– Я только сейчас понял, что ненавижу это гораздо сильнее, чем думал, и меня даже может стошнить!

Я обогнул остров и трусцой приблизился к нему, остановился перед ним и взял его за руку.

– Ты будешь рядом, чтобы защитить меня.

– А вот это уже проблема, да? – проворчал он, выскользнув из моей руки и отойдя на несколько футов, а затем развернувшись обратно. – Я имею в виду, если дело касается тебя или операции, я спасу тебя, без вопросов.

– Да, но так будет с каждым, – напомнил я ему. – Ты не завалишь операцию ради меня. ФБР - это не наемники, которые сами решают, кого защищать, а кого нет.

Он крепко скрестил руки, и на секунду я подумал, что он собирается выплеснуть на меня свое разочарование, но он лишь стоял на месте и пыхтел.

– Я слышал, что Мюррей будет там, так что, надеюсь, вы сможете вытащить его чисто, но если все это провалится, по крайней мере, он вернется в США.

Он хмуро смотрел на меня.

– А после этого, – подначивал я, целуя его в щеку, – ты сможешь взять отпуск и, возможно, даже улететь со мной в Чикаго.

Он хмыкнул.

– Все будет хорошо.

– Откуда ты знаешь? – он говорил хрипло, надеясь и боясь одновременно.

– Потому что это наркокартель, да, но только детский.

Его взгляд мог бы разрезать стекло.

Я вскинул руки в знак поражения.

– Я пойду приму душ. Я сейчас выйду.

– Эй, – сказал я, прежде чем он успел выйти из комнаты.

– Что? – зарычал он.

– Тот факт, что ты беспокоишься обо мне, многое значит.

Его дыхание было прерывистым.

– Я просто... нашел тебя.

Я понял, потому что чувствовал то же самое.

– У нас все будет хорошо, клянусь.

– Если что-то случится, и я получу травму или ты получишь травму, наши задницы будут поправляться прямо здесь, дома.

Дома.

Как могло случиться, что Чикаго больше не казался мне домом? Почему я мог представить, что моя жизнь органично сочетается с его жизнью в этом маленьком доме, не имело смысла. Но как мой дом может быть местом, где нет Далласа Бауэра?

– Ты будешь играть роль медсестры для меня, если я получу травму?

– И доктора, и медсестры, – поддразнил он, давая мне возможность сменить тему, пока никто из нас не втянулся в разговор, к которому мы не были готовы.

Он был уже почти в холле, готовый повернуть налево к своей спальне.

– Хей.

Его рука лежала на стене, когда он повернулся, чтобы посмотреть на меня.

– Я ведь не причинил тебе вреда прошлой ночью, правда?

– Когда? – спросил он, и я отметил, насколько теплым был его взгляд. – На заднем сиденье моей машины или посреди ночи, когда я напал на тебя?

– Но разве это действительно нападение, если я встаю, чтобы пописать, а ты передаешь мне смазку, когда я возвращаюсь в постель?

– Может, и нет.

– Думаю, это больше похоже на приглашение, но все же, – сказал я, переводя дыхание, – я не был с тобой нежен.

– Нет, ты не был.

– И что?

– Разве я просил тебя быть нежным, или осторожным, или еще о чем-то?

– Я просто не хочу, чтобы ты думал, что дикость в постели - это единственная наша фишка.

Он кивнул.

– Я думаю, что для нас это все, блять, в новинку, и как только мы оба выбьем из головы все претензии и будем уверены, что завтра никто из нас не встанет и не исчезнет, тогда мы тоже обретем нежность.

В этом был смысл. Поскольку у меня никогда не было отношений, я не мог сказать, как это выглядит. Придется довериться ему.

– Ты будешь моим первым.

– Первым в чем?

– Взрослые отношения.

Его улыбка была мгновенной и яркой.

– Без дерьма?

– Никакого дерьма.

– Из всех, кого ты когда-либо встречал, только обо мне ты подумал: «Да, ради него я буду летать на самолете два раза в месяц».

– Дважды в месяц?

Он фыркнул.

– Да, засранец. Две пятницы в месяц летаешь ты, две пятницы в месяц летаю я. Таковы правила.

– Когда мы это решили?

– Ты считаешь, что их должно быть меньше?

– Я этого не говорил. Когда я это говорил?

Он прищурился.

– Ты задавал вопросы.

Я скрестил руки.

– Мы будем видеться каждую неделю, два и два. Подумай о том, сколько миль за частые перелеты ты заработаешь.

Я хмыкнул.

– Или ты можешь просто вернуться в Чикаго и забыть обо мне.

Молчание было тяжелым.

– Нет, – возразил я, не поддаваясь на наживку, не позволяя ему избавиться от меня или отправиться на рыбалку за признаниями в любви, как бы меня ни подталкивали. Он не получит ни того, ни другого - ни свободы, ни кольца. Его выбор - принять это или оставить - означал, что мы вместе идем по новым водам. Я хотел быть уверенным, что он примет это. – Я не собираюсь упускать возможность провести с тобой время только потому, что не люблю летать.

Он наклонил голову.

– Это что-то новенькое. Расскажи мне, почему ты не любишь летать.

– Ты шутишь?

Он сцепил пальцы на макушке, ухмылка искривила его красивый рот. Он ждал, что я его позабавлю.

– Это огромный кусок металла, – просветил я его, – и единственное, что удерживает его от падения с неба, а вместе с ним и меня, - это то, что двигатели не отказывают.

По выражению его лица я понял, что он считает меня очаровательным.

– Это правда, – подтвердил я.

– Для человека, который должен быть таким логичным, ты просто мечтаешь о хорошем сценарии катастрофы.

– Знаешь что, иди прими душ.

– Я пытался, но ты отвлекаешь меня глупыми вопросами, а потом еще и заботами об авиаперелетах, – с усмешкой проворчал он, прежде чем оставить меня одного в комнате.

Пришлось собрать для него статистику по авиаперелетам.

– Хей.

Он вернулся, прислонился к углу и улыбнулся мне.

– Это будет здорово - видеться каждую неделю. Нам всегда будет чего ждать.

Я кивнул.

– Может, поцелуешь меня за это замечательное наблюдение?

Я так и сделал.

 

***

 

Мы поехали к дому в Саммерлине на «Субурбане», который нам выделили, - затемненные окна и черная окраска, разумеется, ничем не выделялись.

– Ты же знаешь, что эта машина явно государственного производства, – сказал я ему.

– Ну, я же не на своей машине поеду, – заверил он меня.

– А тебе не кажется, что, возможно, есть что-то среднее между личным автомобилем и машиной, которой пользуются люди в черном?

Он покачал головой, мол, возможно.

После того как я познакомился с командой, которая приехала на место вместе со мной и Далласом, мы вдвоем обошли дом Стэнтонов, чтобы ознакомиться с ним, хотя не было необходимости знать каждый уголок и закоулок. Как представитель Брига на переговорах, я не собирался оставаться здесь надолго, поэтому мне требовалось лишь общее представление о планировке. Это оказалось удачей, потому что дом был огромным.

Трехэтажный дом площадью шестнадцать тысяч квадратных футов[1], с девятью спальнями, двенадцатью ванными комнатами и гаражом на двадцать машин был опубликован в журнале Architectural Digest, поскольку являл собой чудо роскоши и инноваций. Однако ландшафтный дизайн дома не мог не радовать. Дорожки из брусчатки со встроенными светодиодными лампами вели к трем отдельным бассейнам-инфинити, кинотеатру под открытым небом и двум барам на патио, откуда можно было наблюдать за Стрипом. Да, это было потрясающе, но я не мог понять, в чем дело. Такой роскошный образ жизни меня не привлекал.

Даллас стоял рядом со мной в костюме от Hugo Boss, волосы зачесаны назад, на голове авиаторы, он был выбрит и подтянут и выглядел так, будто ему самое место на этом месте.

– Это мог бы быть твой дом, – сказал я ему. – Ты мог бы это провернуть.

– Ты хоть представляешь, какие здесь налоги на недвижимость? Или счет за воду?

– Счет за электричество, – бросил я.

– Но, наверное, в этом и есть смысл, верно? Если ты можешь позволить себе жить в таком месте, то содержание дома не имеет значения.