Теперь перед его глазами стояла Деметрия — обнажённая, раскованная, страстная…Настоящая любовница и женщина, ради которой хотелось совершать безумные поступки. Перед расставанием она сказала ему, что хотела бы уйти из проституции в какую-то другую, менее опасную профессию. Конечно, Каровский не мог взять её к себе в архитектурное бюро, но решил, что обязательно поможем ей с поиском работы.

Ему нравилось, что ночь полна сюрпризов. Перед самым бампером автомобиля, в свете фонарей мог пролететь козодой, а сверху на лобовое стекло часто пикировали летучие мыши. Иногда на каменистую обочину выбегал испуганный лось или олень с намерением побыстрее пересечь неприятную полосу асфальта. Встречались Каровскому ночью и обычные прохожие. Кто-то, опоздав на все виды транспорта, возвращался домой пешком, кто-то, напротив, ехал из города на велосипеде с большим рюкзаком украденных той же ночью вещей, а кто-то и просто шёл куда глаза глядели, потеряв рассудок, друзей, жильё…

Великая драма жизни, почти незаметная днём и столь очевидная в тусклом свете дорожных фонарей, очаровывала Сатира разнообразием сюжетов и действующих лиц. Он крепче обхватывал руль и вглядывался в беспросветную даль, из которой должно было появиться его будущее, наполненное женщинами, деньгами, приключениями и открытиями… Иногда он незаметно для себя попадал в другой город, проезжал одной из его центральных улиц, останавливался под каким-нибудь фонарём, дела глоток виски или коньяка, тихо говорил сам с собой, вспоминал разгульное студенчество… Именно в такие мгновения он ощущал себя воистину счастливым мужчиной.

Дорога была для Каровского чем-то большим, чем перемещение из одного места в другое. В пути он весь обновлялся, узнавал новое о себе и людях, находил неожиданные идеи. И чем дольше была дорога, тем лучше он себя чувствовал, тем острее переживал неостановимый поток жизни.

В одном из ночных автопутешествий он встретил старика, который брёл по обочине дороги с донельзя засаленным рюкзаком на худых плечах. Старик махал кепкой встречным машинам, надеясь, что мир всё ещё не без добрых людей. Однако никто не остановился и не подобрал старого чудака в протёртых на коленях штанах и зелёных сапогах с обрезанными голенищами. Лишь Сатира заинтересовал этот странный ночной путник, наивно полагающийся на милосердие случайных людей. Он остановил свой «Opel» в нескольких метрах от старика, и тот бодро подбежал к открытому со стороны водителя окну.

– Подвезёшь до ближайшего города?

– Залезай.

– Благодарю сердечно.

Старик забрался в салон, а пахнущий землёй и дымом рюкзак поставил себе на колени.

– Кинь свои пожитки на заднее сиденье, — обратился Сатир к тяжело дышащему старику.

– Пусть тут будут … Они мне не мешают.

– Ты что, бездомный?

– Теперь уже бездомный. Сынок из квартиры выселил, девку какую-то привёл… – Судился с ним?

– Да какое… Средств у меня таких нет. Плюнул на них да ушёл. Пусть себе…

– И давно ты скитаешься?

– Два года уже. Привыклось.

– Может, есть хочешь?

– Нет, спасибо, с харчами проблем нет, пенсию же получаю на карточку. Коммуналку не плачу, больницы не посещаю, на женщин не трачусь…

– Да ты мудрец.

– Ага… Беглец я.

– От кого бежишь?

– Да от всех понемногу. Больше трёх месяцев в одном городе не живу. Если подольше задерживаюсь, так аж чесаться начинаю.

– Ты смотри… Так тебе и дом не нужен!

– Получается, что не нужен. Разве что ноги ослабнут, тогда надо будет где-нибудь приткнуться.

– А телефон мобильный у тебя есть?

– Есть, конечно. Я же не совсем дикарь.

– Да ты будешь поцивилизованнее многих…

– Ладно тебе… Просто я уже давно всех простил и ничего ни от кого не жду.

– Мудрец, говорю же…

– Ну, пусть по-твоему будет.

Потом старик рассказал Сатиру о том, как нарвался на группу лютых подростков-сатанистов, которые хотели принести его в жертву демонам леса.

– В палатку я свою возвращался… А там парк был заброшенный, больше на лес похожий. Они, видимо, в этом парке и шастали. Парни, девчонки… Человек семь-восемь я в сумерках насчитал. Они даже не стали притворяться. Иди, говорят, старик сюда, нашим демонам лесным жертва нужна… А я им даже не ответил толком. Сразу побежал. Спасло то, что они опомнились не быстро… Раздумывали несколько секунд. Вот я и успел за деревьями скрыться, повернуть резко в сторону и в овражек упасть удачно. Одним словом, мимо они пронеслись, как стадо оленей, а я по овражку, по овражку и в поле вышел… Там и залёг до утра. В конце августа ночи уже холодные… Думал, что простужусь, но как-то обошлось. Палатку мою они, кстати, нашли и на лоскутья порезали, уродцы. Да хоть сам жив остался…Даже в церковь после этого случая зашёл и свечку Николаю Угоднику поставил.

– Да, повезло.

– Не то слово… Больше я в пригороде не ночую. На вокзал иду или в приют для бездомных, если есть.

– Невесело, наверное, в этих приютах…

– Как сказать… Если на душе не весело, то нигде не весело.

– Зимой, наверное, сложно, да?

– Есть такое. Алкоголь в этом случае хорошо помогает…Уж если не согреешься, то хоть забудешься на время. Вот здесь меня и высади, дружок.

– Слушай, а как тебя звать?

– Павел меня звать. Бывай. Спасибо.

– И ты будь здоров.

В иные ночи Сатиру удавалось побывать сразу в нескольких городах. При въезде в них стояли небольшие магазинчики с самыми необходимыми товарами, кафе с причудливыми названиями и мини-отели на два этажа. На гравийные обочины трасс, прогретые за день солнцем, иногда выходили проститутки из окрестных сёл. У большинства из них, как правило, были семьи, неработающие мужья или больные родственники. Эти женщины вели себя довольно скромно и не просили за свой труд больших денег. Многих из них Каровский знал поимённо. Особенно тесная связь возникла у него с Мартой – матерью троих детей, которая в дневное время работала обычным парикмахером.

Марта была крупной и весёлой женщиной, а секс воспринимала как естественную часть общения с мужчинами. Сатира очень возбуждало то, что она первой начинала любовную игру. Как бы между делом, продолжая разговаривать, Марта начинала гладить его упрятанные в джинсы ноги, упиралась большим пальцем в прилипший к яичкам член и массировала его приятными круговыми движениями. Затем, также между делом, она обнажала перед Сатиром груди, похожие на тяжёлые грозди винограда, щедро обласканные солнцем и готовые стать вином. Марта как бы дразнила Казимира своими слегка отвислыми грудями, легко выкормившими троих мальчиков, и улыбалась, довольная тем, что в его глазах плясали огоньки желания. Для неё он тоже был мальчиком, которого слишком рано оторвали от материнской груди…

Секс с Мартой был лишен какой-либо неловкости и даже намёка на драматизм. Она принимала плоть Сатира, как спокойная летняя река принимает в себя изнывающего от жары пловца. Уже не раз Каровский замечал, что лучшие любовницы — это отнюдь не те особы, которые довели свою внешность до совершенства, и даже не те, что заполонили своими откровенными фото виртуальный мир, а такие вот женщины, как Марта, которым удобно в своём теле, которые всегда расслаблены и веселы, в глазах которых читается готовность к любым видам физического контакта.

Сатир и Марта договорились, что будут встречаться раз в две недели и проводить друг с другом два-три часа. Каровский щедро платил Марте за приветливость и готовность без колебаний выполнять его эротические прихоти. Для неё, как и для него, в сексе не было запретов и неисследованных мест. Однажды Марта призналась ему, с трудом подбирая нужные слова, что именно проституция сделала из неё «бабу без комплексов», которую все хотят. Но Каровский был уверен — Марта уже родилась хорошей любовницей, а древнее, как мир, ремесло лишь помогло ей понять это.

Бывали у Сатира ночи, которые длились до позднего утра. Или его задерживала женщина, или заставала непогода, или останавливала пробка из машин на въезде в город… Тогда он сильно опаздывал на работу, и офис, пропахший кофе, бумагой и дорогой туалетной водой, глядел на него удивлёнными глазами, а потом понимающе улыбался и начинал по-настоящему трудиться. Сатир медленно заходил в свой кабинет, включал компьютер и минут десять стоял у окна, разглядывая крышу нового особняка, на котором каждое утро занималась йогой молодая полуголая пара.

5.

В свои сорок пять лет Каровский решил записаться в спорт-зал. Нельзя было сказать, что его физическое состояние к середине жизни ухудшилось, но он твёрдо решил для себя не терять мышечную бодрость до конца. Его идею подхватил Виталий Процкий — владелец двух пиццерий и большой ценитель студенток, с которым Сатир познакомился на отдыхе в Тунисе. Именно студентки и составляли основную публику спортивного зала, куда стали регулярно наведываться двое предприимчивых и любвеобильных самцов…

Выйдя из офиса в семь часов пополудни и сев в машину, Каровский не поехал к своей рыжеволосой Еве, а сразу же позвонил Процкому и договорился с ним встретиться в фойе спортклуба «Гладиатор». На ресепшене приятелей по фитнесу встретили две обаятельные девушки, которые проверили их клубные карты и выдали ключи от шкафчиков для одежды.

В зале уже занималось трое мужчин, двое из которых тоже были приятелями, так как постоянно перекидывались шутками и помогали друг другу на снарядах. После лёгкой, самостоятельно разработанной разминки, Каровский взялся за пятикилограммовые гантели. Он никогда не нагружал себя в зале чрезмерно, чего нельзя было сказать о Виталии, который выкладывался на полную и, кажется, всерьёз намеревался обзавестись мышцами бодибилдера.

Особенностью скромного по размерам фитнес-клуба «Гладиатор» являлось то, что его внутренне пространство условно было разделено перегородкой из стекла на мужскую и женскую половины. Конечно, никаких ограничений не было. Мужчины ходили на «женскую» половину укрепить сердце на кардиотренажёрах, а некоторые женщины, не желая заниматься пилатесом и йогой, забредали в зону гирей и штанг. Но в основном разделение по предпочтениям сохранялось, и мужчины, старательно напрягая мышцы, время от времени посматривали через стеклянную стенку на женские занятия, а женщины, интуитивно чувствуя на себе мужское внимание, старались привнести в свои энергичные движения плавность и грацию.