Амалию первой настигла волна оргазма… Перед тем как отдаться ей, она замерла и закрыла на несколько секунд глаза. В этот момент она походила на жрицу древнего храма, вступившую в связь с божеством, ещё невидимым, но уже наполнившим её, как амфору вином, до краёв.

Каровский продолжал наблюдать за пульсирующим от блаженства телом Амалии ещё минуту или две, а потом резко встал с кресла, закинул голову назад и заполнил тёплым семенем вовремя подставленную ладонь правой руки. Амалия улыбалась, глядя на его лёгкие конвульсии и, встав на четвереньки, приблизилась к неспешно опадающему фаллосу, на большой бордовой головке которого висела желтая капля. Она аккуратно слизнула эту каплю, а затем обхватила губами головку целиком и сделала несколько интенсивных сосательных движений. Фаллос сразу же встрепенулся и окреп, а когда рука Амалии взяла его за самое основание, то сжимая, то расслабляя чувствительные пальцы, он вновь раздулся, как будто и не было недавней разрядки с выбросом миллионов сперматозоидов.

Затем они упали на кровать и долго ласкали друг друга, обмениваясь страстными французскими поцелуями и пошлыми словечками, которые, как известно, действуют на любовников не менее возбуждающе, чем любой афродизиак. Амалия встала на колени и оперлась руками о полукруглую спинку кровати. Сатир целовал её тугие ягодицы и всю ту вожделенную для самца область, которая располагалась между ними. Амалия вновь сильно возбудилась, крутила изящными бёдрами и повторяла глухим рычащим голосом: войди в меня, войди уже в меня, ну войди же…

Потом они просто лежали рядом, гладили друг друга и ждали, когда позвонит дочь Амалии. Дочь позвонила в половине девятого и сказала, что будет дома через сорок минут. Сатир быстро собрался, записал телефон Амалии и вышел в сумеречный город. Он спешил, так как сегодня был день рождения его сына Давида. После недавно прошедшего дождя дорога блестела в свете фонарей и автомобиль двигался по ней словно судно по освещенной луной и звёздами реке. В этой части города движение транспорта было менее интенсивным и Каровский прибавил скорость. Он не мог и представить себе, что с одной из боковых улиц, не предназначенных для езды грузового транспорта, на него вылетит многотонная фура, водитель которой, как выяснится впоследствии, провалился в сон, вызванный переутомлением и двумя банками пива.

9.

Первое, что он увидел в больничной палате, куда попал через два часа после аварии, были не на шутку встревоженные лица Евы и Амалии. Обе женщины сидели возле его постели, максимально тихо обговаривая случившееся с ним. Сначала Сатир подумал, что это лишь причудливый сон, что сейчас сознание вернётся к нему, и он окажется совсем в другом месте — быть может, в постели с двумя любовницами, мучимый наркотическим похмельем.

Однако неожиданная ноющая боль сразу в нескольких местах и невозможность нормально пошевелиться дали ему понять, что это какой-то очень странный сон, что никогда ранее таких снов ему не снилось. Следующая мысль, которая посетила его шумящую голову, была о смерти. С полминуты он действительно считал себя недавно умершим, просто ещё не привыкшим к своему новому положению. Перед глазами проносились обрывки американских и европейских фильмов на тему потусторонних странствий души, которым он никогда не верил, считая их успокоительными сказочками для чересчур тревожной буржуазии. Однако почувствовав непривычную боль в теле, Сатир откинул мысль о своём марш-броске на тот свет… А когда смог сжать правую руку в кулак, превозмогая усталость и боль, то мгновенно пришёл в себя от заполнившего его сознание страха… Теперь он ясно сознавал, что с ним произошло нечто ужасное, что он не может этому противостоять, что встревоженные лица сидящих рядом с ним женщин — не сновидение, а факт его новой жизни, принять которую он пока ещё не готов.

Ева первой заметила пробуждение Казимира и взяла его за руку. Амалия посмотрела на него сострадательно-заботливыми глазами и ободряюще улыбнулась. Сатиру было стыдно лежать перед двумя такими красивыми и наполненными жизненной силой женщинами без движения, без возможности изъявить им свою любовь, свой мужской восторг. Он хотел спросить, что с ним случилось, но тут же, словно сообщения в телефон, которым не пользовались несколько дней и, наконец-то, включили, на него посыпались воспоминания. Компания, семья, спортзал, Амалия, чудесный секс, неожиданный удар справа… Сатир еле сдержался, чтобы не выругаться от увиденной картины, неожиданно собравшейся из причудливых кусков его расколотого мира.

Он решил притвориться, что снова впал в забытье, но настойчивые поглаживания Евы и завораживающий голос Амалии заставили его открыть глаза и спросить: «Сколько сейчас времени?». Ева сказал ему, что сейчас восемь часов утра. Узнав об этом, Сатир успокоился, как будто вопрос времени был для него сейчас самым важным. К девяти подъехала его любимая блондинка Кира и сказала, что все в офисе желают ему скорейшего выздоровления и что она вполне готова взять на себя обязанности руководителя бюро. Сатир кивнул головой и вымученно улыбнулся. Он знал, что Кира его не подведёт. Когда она уехала, Сатир обратился к жене с просьбой помочь ему составить завещание, но та и слышать об этом не хотела. Её поддержала Амалия, заметившая, что травмы не такие ужасные как он думает, и если не подкачает позвоночник, то через месяц-полтора можно будет выписаться.

Сатир смотрел благодарными глазами на свою мудрую жену и очаровательную любовницу, готовый заплакать от стыда и признательности. Ему хотелось максимально облегчить жизнь этих женщин, оказать им поддержку даже с больничной койки. С этого момента он решил каждую секунду бороться за возвращение к нормальной жизни.

Через два дня Каровского навестили дети. Миранда плакала, видя, что её «лучший папочка» не может встать на ноги. Давид был серьёзным и спрашивал о деталях аварии. Сатир сказал ему, что всё произошло как будто в другом измерении, и Давид изобразил на лице понимание. Дети побыли недолго, но Казимиру их посещение придало сил, так как он ещё глубже осознал свою нужность семье. А ведь было время, когда он задыхался в семейном кругу… Ему хотелось просто жить от женщины к женщине, наслаждаться самому, дарить наслаждение и не строить никаких планов. Он и теперь оставался всё тем же мальчишкой, не уставшим открывать для себя изменчивый мир желаний и чувств.

Через два месяца Сатир покинул больницу, но до окончательного восстановления ему было ещё далеко. Его прежняя бодрая жизнь городского Дон Жуана на время отошла в тень. Конечно, он продолжал поддерживать отношения с Мартой, Деметрией и Амалией, но большую часть времени проводил теперь в семейном кругу. Ева тайно радовалась такой перемене в поведении мужа, но понимала, что так будет не всегда, что вскоре Казимир окончательно оправится и вновь упорхнёт клевать зёрнышки из других кормушек. Поэтому, Ева решила использовать отведённое ей время максимально эффективно. Теперь она чаще отправляла детей в гости к своим родителям, устраивая с мужем настоящие мистерии любви. Однажды они вместе написали и воплотили сценарий эротического ритуала «Богиня и жрец». Ева купила одежды для восточных танцев, красивое белье, свечи, ароматные курения и масла, а Сатир набросал порядок действий будущего ритуала. Потом они обговорили все детали и в одну из суббот, когда дети уехали, завесили шторы и начали осуществлять задуманное.

Впервые Сатир увидел Еву в такой чувственной ауре… Он и раньше знал, что его жена обладает всеми достоинствами хорошей любовницы, но готовность отнестись к сексу творчески проснулась у неё только сейчас. Сатир в очередной раз убедился, что судьба свела его с замечательной женщиной, и если бы не его жажда новизны, если бы не тяга к неизведанной красоте и любовным приключениям, их брак мог бы стать вполне счастливым.

Ева вошла в зальную комнату плавно и, в то же время, торжественно, сказала приветственную речь, на которую Сатир ответил своей речью, и стала исполнять импровизированный танец. Несмотря на то, что танцевать Ева нигде не училась, все движения её были гармоничными, красивыми и завораживающими. Сатир не удержался и вопреки сценарию поднялся с дивана, чтобы присоединиться к волнительным колебаниям тела своей жены. Во время движения он слегка касался пальцами её талии и бёдер, а она отводила в сторону разрисованные хной глаза и едва заметно улыбалась губами в блестящей помаде. Затем они включили музыку для медитаций, разделись до гола, произнесли заклинания, выписанные из книг по сексуальной магии и тантре, выпили ритуальное вино из двух больших бокалов и нанесли на кожу ароматическое масло. Медленно, лаская друг друга и повторяя заклинания, они слились в единое целое, сидя на полу. То закрывая, то открывая глаза, вдыхая аромат курений и чувствуя в своих жилах вино, Сатир и Ева стали двигаться в такт музыке, постепенно переходя из мира тел в мир духов.

Такая идиллия длилась у них целых полгода, а затем Сатир продолжил своё эротические путешествие… Он всё больше увлекался Амалией, но и Деметрия не выходила у него из головы. Однажды он решил рассказать Амалии, что кроме неё и жены у него есть и другие женщины.

– Ты же знаешь, что я быстро завожу новые знакомства, — начал он издалека, лёжа рядом с Амалией и поглаживая её мягкий загорелый живот.

– Знаю, и что?

– Ничего… Просто у меня могут быть ещё связи…

– Интересно… О жене я знаю… Но есть кто-то ещё, да?

– Есть.

– Познакомишь?

– Зачем тебе это?

– Мне тоже нравится всё новое. Приводи свою тайную подругу сюда…

– Ты правда этого хочешь?